Чарльз Бейтс возвращался.
— Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье? — откликнулся незнакомый голос с легким немецким акцентом. — Хорошее начало новой жизни. Добавлю лишь одно: «Лазарь! иди вон». Я сделал все что мог, сударь. К сожалению, ваша… метамоформоза излишне затянулась. Кожа постепенно восстановится, но ваша, с позволения сказать, улыбка… Боюсь, она навсегда останется с вами.
Желтые клыки клацнули.
— Д-дверь!
* * *
В тот раз лорд Джон испугался не видения, не мистической силы собеседника. Он испугался откровенности. И сейчас лишний раз убедился: надо выходить из заколдованного круга. Рвать границу. Мистер Бейтс обожает цитаты из пьес? — хорошо!
Мавр сделал свое дело?
Мавр слишком много знает?
— Вот ваши деньги, — сказал он самым небрежным тоном, на какой был способен.
Тон являлся гарантией, что мистер Бейтс не обернется. В гордыне многоликого лорд Джон успел убедиться. Лишь старьевщики и ростовщики следят за выплатой, считая каждую монету и шевеля губами. Такие, как Бейтс, и не взглянут на презренный металл. Сколько ни корчи из себя вульгарного грубияна, сколько ни играй хама, гордыня все равно возьмет свое.
«Он из актеров или поэтов? А, какая теперь разница…»
— Бом! — согласился колокол в тумане.
Подойдя к столу, лорд Джон открыл ящик и достал шелковый кошелек. Глухое звяканье прозвучало неприятным диссонансом. Развязав шнурок, он высыпал на столешницу, рядом с чернильным прибором, горсть соверенов — монет с профилем Георга III, слепого безумца.
— Как вы и просили, я плачу золотом. — Он ненавязчиво подчеркнул слово «просили». В ответ мистер Бейтс засвистел фривольный мотивчик. — Ваша доля. Остальное я передам вашему патрону в назначенный день. Здесь сто соверенов, не беспокойтесь.
Рука лорда Джона нырнула в ящик и извлекла пистолет.
Пятизарядник работы Коллиера, американца-эмигранта, был заряжен с утра. К разговору лорд приготовился заранее. Оправдательная речь для Эминента («О да! Кинулся на меня, как бешеный! Это было ужасно, друг мой…»); раздражающая манера вести беседу, пять пуль, готовых поразить цель, — все ждало назначенного часа. У лорда Джона имелась дюжина веских причин убрать «мавра», и еще один повод, в котором он не признался бы духовнику на исповеди.
Джон Рассел чувствовал, что загадочный колокол, терзавший его много лет, и мистер Бейтс как-то связаны между собой. Умри один, замолчит второй. И не надо со значением крутить пальцем у виска, намекая на камеры Бедлама. Лорд привык доверять своим предчувствиям.
Они еще ни разу не подводили.
Пальцы левой руки перебирали монеты. Звон шептал мистеру Бейтсу: не оборачивайся! Он и не обернулся. Даже когда ствол пистолета поднялся, и черный глаз уставился в затылок бывшего актера театра «Адольфи», Чарльз Бейтс остался сидеть. Но его чутье не уступало лордскому. Крысы из Тэддингтонской дыры живучи. Особенно восставшие из гроба крысы.
В последний момент Бейтс с такой силой откинулся на спинку кресла, что упал назад — с грохотом, сотрясшим кабинет. Задребезжали стекла. Пастушка из фарфора подпрыгнула на стенной полке, свалилась вниз и превратилась в кучку осколков. У крыльца басом рявкнули доги. Вздрогнула каминная решетка — башмаки мистера Бейтса от души пнули ее прутья.
Быстрей молнии лорд Джон опустил пистолет и нажал на спусковой крючок. Он был храбрым человеком и умелым стрелком. Ему просто не повезло. Гость не случайно пнул решетку. Кресло на спинке, будто на салазках, поехало по скользкому паркету, сбивая прицел. Грохнул выстрел; вместо головы жертвы пуля угодила в плечо.
Рана вряд ли была опасна. А выстрелить во второй раз лорду Джону не дали. Извернувшись, Бейтс кинулся на своего убийцу («О да! Кинулся на меня, как бешеный!..»); прямо через стол, в броске напоминая хищного зверя. Желтые клыки лязгнули у щеки лорда, невыносимо — плебейски! — тяжелое тело сбило хозяина дома с ног, отшвырнув к окну.
— Д-дверь… м-милорд, вы — подлец…
— На помощь!
Несмотря на колоссальную разницу в весе, лорд дрался отчаянно. Подмогу он звал, рассчитывая на сообразительность дворецкого. Утром дворецкий получил приказ: не пускать слуг в кабинет ни при каких обстоятельствах. Лорд не нуждался в свидетелях или пособниках. Он рискнул, полагаясь только на себя, — и ошибся. Услышав вопль господина, дворецкий мог бы отважиться нарушить приказ. Да и свидетели теперь оказались бы на руку: висельник покусился на жизнь вельможи, доказательств тому — масса, включая пострадавшую пастушку…
Увы, дворецкий медлил, или вовсе обедал на кухне, честно выполняя распоряжение: не мешать.
Сцепившись, противники катались по полу. Лапы Бейтса искали горло увертливого врага. Забыв о достоинстве честного боя, лорд метко бил коленями, стараясь угодить ниже пояса. Дважды ему это удавалось. Наградой служил сдавленный хрип. Псы внизу лаяли, не переставая. Соверены золотым дождем сыпались на дерущихся. Пожалуй, окажись у Джона Рассела хотя бы кинжал, исход схватки был бы предрешен.
Но судьба распорядилась иначе.
— Goddamit! — Мистер Бейтс случайно нашарил пистолет, валявшийся у ножки стола. — Ступай, отравленная с-сталь… п-по назначенью!..
И рукоять ударила лорда Джона в висок.
Очнулся он быстро. Голова болела так, словно череп превратился в кисель. В бок что-то давило; должно быть, закатилась пара монет. Во рту царил медный привкус крови. Язык нащупал пустое место, где раньше был зуб.
«Крепко мне досталось…»
Страх, вполне естественный при данных обстоятельствах, медлил явиться. Даже руки и ноги, связанные шарфами, не пугали. Чутье подсказывало лорду Джону, что добивать его не станут. Закричать? Позвать слуг?
— Станете шуметь, — предупредили от зеркала, — заткну рот кляпом.
Изогнувшись — в голове ударил не один, а сотня колоколов, — лорд Джон увидел своего двойника. Рассел-второй любовался отражением. На двойнике красовался парадный мундир, ранее надетый на манекен — копия фигуры хозяина дома, изготовленная по специальному заказу, стояла в углу кабинета. Зеленое сукно; высокий, шитый золотом воротник…
Смотреть, лежа на полу, было неудобно — двойника перекрывал стол.
— Не думал, что вы решитесь. — Двойник сипло расхохотался и застонал, держась за плечо. Кровь не пачкала мундир; наверное, мистер Бейтс успел сделать перевязку или стянул края раны способом, доступным лишь ему. — Обычно те, кто делает гадости чужими руками, не способны на грязную работенку. Я в вас обманулся, милорд. Думаю, как и вы — во мне. По вашему замыслу, я сейчас должен был лежать мертвым. Д-дверь! Извините, не оправдал высокое доверие…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
