Хенрик наклонился ко мне и сказал почти в ухо:
– Мы должны встретиться с тем, кто знает о событиях на стадионе больше, чем мы с тобой.
Дрезина чуть замедлила ход. Мы миновали еще один дворец, правда, скромнее, чем первый, и освещенный еле-еле – одной или двумя лампочками.
Еще один перегон по черному туннелю – он показался мне бесконечно долгим, и дрезина остановилась у перрона следующей станции. Она была так же скудно освещена, как и предыдущая. Не помню, как она выглядела, – в любом случае скромнее и меньше первых из увиденных мной дворцов, – но название ее я запомнил – по стенке туннеля напротив платформы были выложены буквы, которые складывались в слово «Сокольники». Из этих мест, наверное, происходила команда гладиаторов, с которой сражались мои богатыри! И тут мне стало грустно, так что заныло в груди: я никогда больше не увижу своих товарищей, не буду опасаться грубого Добрыню, не смогу поговорить со скромным, тихим Батыем, не сделаю новой плетки Прупису…
– Не задерживайтесь, – обернулась к нам с Иркой Маркиза, ее коляску уже выкатили на платформу, подкатили к лестнице, охранники подхватили кресло с двух сторон и быстро стали подниматься. Я был налегке, не считая меча, и то с трудом догнал этих здоровяков.
Когда я совсем запыхался, впереди показался дневной свет. Мы быстро прошли еще одним коридором, затем – два пролета лестницы и сразу оказались наверху.
Я за последние часы так отвык от дневного света, что пришлось зажмуриться.
Потом я открыл глаза и осмотрелся.
Мы стояли на широкой площади, по сторонам которой возвышались руины некогда высоких строений. Слева была видна почти целая церковь, а впереди
– густая зелень больших деревьев. Туда вела частично расчищенная прямая дорожка.
Вокруг – ни души.
Охранники покатили кресло с Маркизой по дорожке к высоким деревьям. Мы шли сзади. Я больше не задавал вопросов. Придет время, мне ответят. Ирка протянула мне руку, она не понимала, почему я отстаю. А мне интересно.
Я ведь никогда в жизни не ходил по Москве. Прупис не отпускал в город юниоров, а на соревнования нас возили на автобусе.
Я понимал, что Москва когда-то была гигантским городом – ты едешь по ней целый час или больше, и из зарослей все так же вылезают зубы многоэтажных домов…
В кустах справа от нас что-то зашевелилось.
Охранники тут же отпустили поручни кресла и схватились за пистолеты. Темное тело ломилось сквозь кусты.
– Не стрелять! – приказала Маркиза. – Нельзя привлекать внимание.
– Уйдет, – с сожалением произнес Хенрик.
– А кто там? – спросил я.
Мне никто не успел ответить, потому что из кустов на открытое пространство вывалился облезший, вовсе нестрашный на вид небольшой бурый медведь. Чем-то он бы разозлен, потому что не побежал прочь, а остановился на нашем пути – и заурчал, медленно поводя головой.
Все замерли – медведь перекрывал дорогу. А стрелять охранники не смели.
– Черт возьми, был бы я помоложе, – сказал Хенрик у моего плеча.
– Тим! – ахнула Ирка. – Ты куда? Стой!
Но я уже шел вперед, потому что кроме меня некому было прогнать медведя. И у меня был настоящий боевой меч, которым я свалил спонсора. Мне было не страшно, и я не чувствовал себя героем – медведь был невелик, а я неплохо владею мечом.
Медведь словно ждал боя – он вызывал меня на поединок. При моем приближении он поднялся на задние лапы и страшно зарычал.
Я пошел медленно вперед, приподняв меч и отыскивая глазом место на груди медведя, куда следовало вонзить конец меча, – его сердце. Сердце мое билось спокойно – я ощущал холодное счастье охотника, который идет против достойного соперника.
Я чувствовал, как замерли, стараются не дышать люди сзади меня.
Вот оно место – под левой лапой!
Мы сближались – сейчас надо будет сделать выпад, не ожидая, пока медведь бросится первым…
Но тут медведь повел себя совсем не так, как следовало вести себя могучему хищнику.
Он снова опустился на передние лапы, но шустро повернулся и, подбрасывая облезлый зад, кинулся в чащу.
Я с сожалением опустил меч. Словно это я струсил, а не медведь.
Мне показалось, что я выгляжу смешно.
Сзади зашевелились, заговорили:
– Спасибо, Ланселот, – сказала Маркиза.
Я обернулся и пошел к креслу.
– Славно ты его шуганул, – сказал Хенрик.
При свете дня было видно, какое у него бледное, нездоровое лицо, все изборожденное тонкими морщинками. И волосы редкие, серые. Здесь, при безжалостном блеске дня, все выглядело иначе, чем в подземелье при неярком свете ламп. Не изменилась лишь Ирка – ее-то я уже видал и днем и ночью. Она была бледной, через веко по щеке – шрам, губы разошлись, и видно, что выбиты передние зубы… Но Ирка мне нравилась такой, и перемен в ней не было. А вот Маркиза, королева полумрака, многое потеряла при свете дня. Кожа ее была землистой, губы потрескались, словно она их искусала, под глазами темные пятна, а на висках – голубые жилки.
Только глаза не изменились – они так же смеялись, хоть я мог дать голову на отсечение, что Маркиза прочла в моих глазах разочарование, и это ей было неприятно.
– Подойди ко мне! – приказала Маркиза.
Я подошел, волоча за собой меч.
– Ты мой герой, – сказала Маркиза. – Я благодарна тебе. Наклонись.
Я наклонился.
– Еще ниже! – В голосе прозвенел металл. – На колено!
Она схватила тонкими пальцами мою голову, привлекла к себе и поцеловала меня в лоб.
– Ты молодец, – сказал Хенрик, когда я поднялся с колен. – Если бы я был помоложе, я бы тоже постарался.
– Не выдумывай! Ты бы сбежал, – сказала Маркиза.
– У меня был боевой меч, – сказал я, чтобы защитить Хенрика. Он мне нравился, а Маркиза несправедливо обижала его.
Ирка молчала.
– А теперь быстро вперед! – приказала Маркиза. – Мы опаздываем.
Мы без приключений добрались до больших деревьев.
– Это парк «Сокольники», – сказал Хенрик, будто я спросил у него, куда мы пришли.
– Парк? – спросил я.
– Это место, куда ходили гулять.
Я с трудом сдержал улыбку – представьте себе человека, который добровольно пойдет гулять в темный лес, где таятся звери, русалки, вампиры и всякая нечисть.
Справа была открытая площадка, и я увидел на ней малый спонсорский вертолет. На таких спонсоры отправляются по делам.
Мы прошли мимо вертолета и оказались под высоким, кое-где обрушившимся навесом. Со всех сторон к нему подходили деревья, потому под навесом было полутемно, и я не сразу увидел, что нас ждет спонсор.
Я замер от мгновенно охватившего меня ужаса. Событие, случившееся на стадионе, уже полностью выветрилось из моей головы – ведь там я действовал в горячке боя, в страхе за себя и в гневе за Добрыню. Сейчас же все вернулось на круги своя, и я сразу вновь почувствовал себя любимцем, которого можно наказать или оставить без обеда. Я остановился раньше, чем кресло Маркизы. И мне страшно хотелось, чтобы спонсор не увидел меня, а увидев, не узнал. И мне захотелось выкинуть меч как страшную улику.
Они сейчас выдадут меня! – возникло во мне страшное понимание. Я попал в ловушку! Они выдадут меня, и спонсор меня растерзает, а их за это наградят.
Я стоял рядом с Иркой. У меня ослабли колени.
Хенрик шагнул вперед:
– За нами не было слежки, – сказал он.
– Я верю, – сказал спонсор. – Сегодня плохой день.
– Куда уж хуже, – сказала Маркиза.
Спонсор медленно вел головой, рассматривая нас. Как и все спонсоры, вне дома он был в маленьких черных очках, и это выглядело комично.
Это был высокопоставленный спонсор. С тремя полосами на лбу и оранжевым кругом на груди. С двумя полосами я видел один раз – он приезжал в гости к соседу, и все спонсоры говорили об этом несколько дней. А с тремя полосами – таких не бывает! Это все равно что увидеть младенца с двумя головами. Оранжевый круг указывал на то, что спонсор принадлежит к Управлению экологической защиты. Госпожа Яйблочко много раз мечтала вслух, чтобы господина Яйблочко перевели в Управление. Там совершенно другие условия!
– Сийнико, кто приказал убить людей? – спросила Маркиза резко, словно имела право спрашивать. Маленький человек, говорящий таким тоном со спонсором, казался мне щенком, лающим на тигра. Щенок глуп, а Маркиза умная. Но вопрос ее был нагл, невыносим, недопустим, потому что все мы знали, что убить людей приказали спонсоры. И вопрос об этом был задан спонсору. Я невольно схватился за рукоять меча, ожидая, что спонсор растерзает Маркизу. Но спонсор был совершенно спокоен. Более того, прежде чем ответить, он медленно осел на землю, так что теперь его голова была на одном уровне с моей, и Маркизе не надо было так закидывать голову, говоря с ним. Если вы никогда не встречали спонсора, вы можете удивиться, глядя на такое поведение. Но я знаю, что для спонсоров не существуют такие понятия, как «стыд», «неловкость». Спонсор не может сказать: «Так не принято». Принято все, что удобно.
