— Ну, скажи честно, на улице познакомился?
— Нет, в лесу.
— Да ладно врать-то! Она, конечно, дикая, но не настолько. В институте Патриса Лумумбы закадрил?
— Слушай, отвали, а! — вспылил Семен. Говорить правду совсем не хотелось. Стремно как-то… Да и все равно не поверит.
По весне Зягуру начала крутить ностальгия. Она сидела целыми днями у окна и любой разговор как-то сам собой сводился ею на Зулумбию. И потому, когда она однажды заявила, что пора им в Зулумбию съездить, Семен даже обрадовался. В Зулумбию, не в Зулумбию, но прогуляться Зягуре не повредит. И больше ради поддержания игры спросил:
— А что за необходимость, Зям?
— Завтра новолуние. В Зулумбии большой праздник — начало рождения земли. Король обязан присутствовать, чтобы дать разрешение на посев, а король еще даже не коронован. Очень-очень ехать надо. Это не далеко. На электричке до того места, где ты меня нашел, а потом четыре по десять полетов стрелы пройти.
«До шестьдесят седьмого километра полчаса ехать, а там пешком километров двадцать пилить, — прикинул Семен, уже изучивший зулумбийскую систему мер. — Часа три-четыре в одну сторону будет».
— Рано вставать придется. Зям, поставь будильник на полшестого.
Зягура радостно подскочила и вытащила из шкафа свое самое нарядное платье, рыжее с оборкой из черных перьев и вышивкой из костей, разложила его на стуле.
— В этом поеду!
Семен только вздохнул. К платью, как ему было хорошо известно, еще полагалось ожерелье с клювастым черепом в центре и серьги из скрюченных лап. Зягуре удалось утилизировать найденную во дворе дохлую ворону до последней косточки.
День выдался ясный и невероятно теплый для апреля. Зягура сняла босоножки и, гулко топая, зашагала так быстро, что Семен еле за ней поспевал. Он шел, оставляя на утоптанном песке рядом с цепочкой короткопалых следов Зягуры ребристые отпечатки кроссовок, жмурился от солнца и любовался ее крепкой фигурой, обвитой коротким платьицем. Под ноги стелилась дорога, петляла среди березовых островков, ныряла в овражки, разрезала свежевспаханные и еще черные поля и, казалось, вела в никуда, истончаясь впереди змеиным хвостом. Было легко и приятно идти по этой незнакомой дороге, вдыхать запах свежей земли и слушать, как поскрипывает под ногами песок. Семена удивляло, что Зягура, обычно болтливая и суматошная, шла с торжественным молчанием и уверенно выбирала в развилках нужную ей тропинку, словно и правда знала путь в свою Зулумбию.
«Глупая Зягура! — ласково думал Семен. — Наверное, она опять видит что-то нереальное. Так волнуется, а скорее всего приведет меня к какому-нибудь пню, обсиженному древесными грибами, и будет утверждать, что это трон Зулумбии».
Дорога сделала резкий поворот, открыв покосившийся забор и трухлявый домишко с уныло обвисшими ставнями. Зягура толкнула калитку.
— Это здесь! Тут живет церемониймейстер Зулумбии. Во дворе под дощатым навесом лениво теребили сено удивительного персикового оттенка овцы и деловито бродили, склевывая что-то с земли, странные куры: коротколапые и вытянутые вверх, словно кегли. Из-за сарая выскочила вертлявая рыжая собачонка с острой мордой и звонко затявкала. Следом показался угрюмый мужик в ватнике. Увидев гостей, он рявкнул на собаку:
— Цыц, дура! Не видишь что ли, на кого лаешь? Простите глупого шакала, Ваше Зулумбийское Величество! Я безмерно счастлив приветствовать в своем доме августейшую особу!
Мужик стянул с косматой головы грубо связанную шапку и поклонился. Его длинные черные волосы, скатанные в войлочные дреги, взметнулись над головой пальмовой кроной и тяжело упали на плечи. Стоящая ближе всех овца неожиданно высоко вытянула шею, горделиво подняла голову и посмотрела на Семена огромными влажными глазами. По их восточному разрезу он узнал виденную когда-то в зоопарке ламу Гуанако.
Через несколько часов во дворе церемониймейстера собрались жители ближайших зулумбийских деревень. Семена усадили на выточенное из огромного пня высокое кресло с резной спинкой. «Хоть тут угадал. Не обошлось без пня», — порадовался за себя Семен и принялся с интересом рассматривать зулумбийцев. С виду колхозники как колхозники, разве что одеты слишком пестро, да лица у всех, словно кофейные зерна, темные с резкими африканскими чертами. Зулубийцы подходили по очереди, с поклоном ставили у ног Семена подношения и почтительно пятились назад.
Семен с детства обожал подарки, а столько ему ни разу еще не дарили. Чего тут только не было: корзины с сушеными фруктами и страусовыми яйцами, связка сушеных крыс и бочонок соленых лягушек; стреноженные коротколапые птицы киви, так похожие на кур, ручной крокодил в попоне из старого пальто с забинтованной мордой и парочка визжащих в мешке поросят, оказавшихся на поверку молочными бегемотиками. Шипел и рвался с цепи злющий пятнистый кот, скорбно молчал красно-синий попугай в кованой клетке. Ко всеобщему ликованию зулумбийцев, Семену пришлось сразу же надеть ожерелье из рыбьих хребтов и широченные желтые штаны, прицепить на пояс изогнутый нож в кожаном чехле и взять в руку резное копье. Вскоре возле него скопилась приличная куча мешков, свертков и корзин, увенчанная рогами антилопы и слоновым бивнем.
— Зяма, а бивень-то здесь откуда? Неужели, и слоны в ленинградской области водятся?
— Большой зуб много лет хранился в деревне. И откуда он взялся, никто не помнит.
— А что мы будем со всем этим добром делать? Может, обратно раздадим?
— Что ты! Отказываясь от подарка, ты наносишь зулумбийцу смертельную обиду, и он вешается на ближайшем дереве. Донесем до дому, а там пристроим куда-нибудь.
— Зям, ну хоть крокодила давай вернем, а?
Но Зягура только глаза испуганно выпучила глаза: молчи, дескать.
«Куда я этого крокодила дену?» — ломал голову Семен, глядя, как скачет вокруг тотемного столба шаман в злобной маске и рваном свитере. «Может, Пашке на день рождения подарить? Нет, Пашке не годится. День рождения у него не скоро, в ноябре, а полгода жить крокодилу в коммунальной ванне соседка не позволит…»
— Зяма, а не этот ли самый шаман тебя в жабу превратил?
— Этот. Он очень старый и крепкий шаман, много-много лет шаманит.
— Вот сволочь! Хочешь, я его казню? Или нет, просто откажусь от его кокосовых погремушек, и он сам удавится, хочешь?
— Что ты! Он же все согласно обычаям делал. Знаешь, сколько каждый год рождается Зулумбийских принцесс? Сотни! А должна остаться только та, которая сумеет найти для Зулумбии короля.
— Сотни? Из яиц вы что ли вылупляетесь?
— Нет, из икринок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
