я посвящу себе и своему ребёнку. После УЗИ устрою шопинг. Загляну в детские магазины, присмотрю мебель. Я вчера придумала где можно поставить кроватку…
А ещё вчера я видела Арона. Я была крайне удивлена его появлением у меня дома, особенно в компании заплаканной Веты. Сердце оборвалось вниз, и ещё длительное время стучало в области пяток. Я подумала, что Арон как-то навредил ей, но тогда, почему привёз ко мне? Пазл не складывался. Потом оказалось, что Арон спас ее. Такого я точно не ожидала. Не знала как реагировать на произошедшее, но Арон помог и с этим. Передав мне «в руки» Вету, он молча уехал.
Это к лучшему.
А сегодня утром я оставила бедную девушку высыпаться. Решила не шокировать Вету своим положением, да и в принципе больше никому не хочу рассказывать о беременности. Это моя тайна, моя жизнь и я сама выбираю как мне поступать. Мнение окружающих — это их собственное мнение, в котором я точно не нуждаюсь.
Закусив губу тянусь к дверной ручки. Выхожу с машины. Сегодня необычно солнечный день. После затянувшихся ноябрьских дождей, подобная погода ощущается настоящим чудом. Я принимаю это за хороший знак и, оценив свой внешний вид в зеркальной поверхности стекла, я иду ко входу.
Здесь не многолюдно. Внутри стильный, «стерильный» ремонт, приветливый персонал и чистый воздух. Да, именно так. Почему-то здесь дышится по-другому. Знаете, не так как пропитанных хлоркой и спиртом больницах.
Подхожу к полукруглой стойки, за которой спряталась разговаривающая по телефону обаятельная девушка, и терпеливо жду пока она закончит.
— Здравствуйте, меня зовут Ирина. Я могу вам помочь? — отложив телефон и записав что-то в блокнот, она смотрит на меня с улыбкой.
— Здравствуйте, я записала на приём к Мирошниченко. Валерия Липецкая.
— Одну минуту.
Ее глаза скользят по монитору, а пальцы быстро стучат по клавиатуре, но через секунду аккуратно подведённые брови сходятся на переносице и девушка поднимает не меня обеспокоенный взгляд:
— Извините, но на это имя нет записи.
Как это?
— Все правильно, — за спиной раздаётся мужской голос, подобно выстрелу в самое сердце, — там должно быть написано Валерия Адамиди.
Я боюсь обернуться. Мне кажется, это какое-то глупое наваждение. Мне показалось, послышалось. Я поймала глюк в конце концов, но позади меня не может стоять Арон.
По вмиг изменившемуся лицу девушки, которая кстати стала резко отвратительной, понимаю что это все по-настоящему. За спиной Арон.
— Да, все верно. Валерия Адамиди на девять тридцать. Бахилы справа от вас. Поднимайтесь на второй этаж. Кабинет номер семь. Ожидайте там, вас пригласят.
— Что ты здесь забыл? — набираюсь смелости, чтобы развернуться и упираюсь в крепкую грудь. Арон оказался ближе чем мне этого хотелось.
Парень молча вытаскивает с отверстия две пары бахил и одну передаёт мне.
— Сама справлюсь! — специально игнорирую его подачку. Вынимаю пару и иду к дивану чтобы натянуто бахилы на обувь. Арон следует за мной.
Мне сложно понять что за эмоции у него на лице, потому что я старательно избегаю зрительного контакта. Внутри меня до сих пор порхают те бабочки, будто бы ребёнок рад неожиданному появлению отца. Но мой мозг противится. Я не рада этому. Я просто в ярости.
— Уходи отсюда, Арон! Тебе здесь нечего делать! — приглушенно рычу, стараясь не привлекать внимания.
Арон и так выглядит очень «ярко» посреди светлого антуража в своей чёрной бандитской одежде, так и я ещё на эмоциях не могу сдержать возмущение.
В ответ молчание. Он натягивает мои нервы до предела, добиваясь своего. Каким-то образом догадывается, что я не уйду прочь. Я бы могла. Правда, мой уход и запись к другому врачу решил бы ряд проблем, но черт возьми я уже настроилась на сегодняшнее знакомство с малышом. Почему из-за этого наглого мальчишки я должна менять свои планы?
— Арон, серьезно, зачем тебе это нужно?
Его взгляд сквозивший ироничным «ты прикалываешься?!», ставит точку в этом бессмысленном монологе. Я поднимаюсь и направляюсь на второй этаж к кабинету номер семь.
* * *
— Как ваше самочувствие, Валерия? — высокая женщина в белом халате, делает какие-то пометки на бумаге, совершенно не обращая никакого внимания на Арона. Наверное, это нормальная практика, когда мужья сопровождают своих жён в такие места, но Арон не мой муж.
— У меня все хорошо. Никаких жалоб нет.
Есть, конечно, одна, но вряд ли акушер-гинеколог поможет мне избавиться от молчаливого Арона. Тени, которая никак не хочет исчезнуть и пусть мою жизнь яркие краски.
Когда он вот так ведёт себя — это даже страшнее, чем когда он кричит или давит, надламывая.
Непонятно, что творится в его голове? Теперь то я понимаю, что Арон не безобидный мальчишка и ждать от него можно всего чего угодно. Иногда он превращается в настоящего Дьявола и пусть не думает, я не простила его поступок. Мне просто не хочется закатывать сцен при незнакомом человеке. Но без сцен увы никак…
— Липецкая Валерия Анатольевна, тридцать шесть лет, все верно?
— Да, все правильно.
— Мы сейчас заполним документы и приступим к осмотру. Я правильно понимаю, вы у нас планируете становиться на учёт?
— Да!
— Нет, неверно! — с запозданием оживает Арон. — Вы сделали существенную опечатку в ее фамилии.
Валентина Олеговна поправляет очки и внимательно вчитывается в мою фамилию.
— Там не Липецкая, а Адамиди!
— Арон! — через чур эмоционально окликаю его. — Если тебе что-то не нравиться — уходи отсюда!
— Это мой ребёнок и он будет носить мою фамилию. Ты — тоже!
— Ребёнок ещё не родился и к тому времени как это случится, твоё решение поменяется множество раз.
— Ни в этом случае! — безапелляционно заявляет парень. — Пишите Адамиди!
— Нет! — чуть ли не подпрыгиваю на стуле.
— Так, молодые люди! — встревает в нашу перепалку врач, — Я сейчас отлучусь на пятнадцать минут, а вы пока решите все свои разногласия. Договорились?
Валентина Олеговна уходит, оставляя нас наедине. Я сразу становлюсь бесхребетной под пристальным давлением чёрных глаз. Оказывается, наличие постороннего человека, наоборот вселяло какую-то уверенность. А сейчас я слаба перед ним.
— Чего ты добиваешься? — кусаюсь из последних сил.
— Ты не запретишь мне участвовать в жизни моего ребёнка!
— Ну так он ещё и не родился.
— Я должен быть уверен, что ты ничего с ним не сделаешь.
— Как это? — распахнув глаза, быстро моргаю.
— Ну, не знаю… это ты у нас любительница делать аборты!
По не зажившей ране, ржавым ножом. Его слова вонзаются глубоко в меня, заставляя сердце замереть.
Я не знаю что ответить. От боли причинённой его словами, сковывает горло.
Я отворачиваюсь от
