давить на ее чувства, но не более. — мужчина повернулся ко мне вполоборота и подозрительно подмигнул. — Может, попрошу одну хорошую знакомую поболтать с ней…
В голове тут же возник образ милой брюнетки с печальными глазами. А Герхард знает толк в хитрости! Магия Лии не отслеживается и не приносит дискомфорта, а значит она сможет залезть к ней в воспоминания и, возможно, увидит что-то важное.
Пока мы неспеша переставляли ноги по направлению к дому, солнце поднималось все выше и выше над горизонтом. Оно как будто призывало нас отбросить накопленную усталость и вновь вернуться к делам. Однако организм был не согласен с солнечным энтузиазмом и яростно просил о поблажке хотя бы на один день, в котором не будет исчезновений и погони.
Мысли о ночных забегах и драках подручными средствами, привели меня к вынужденному, но крайне важному решению.
— Герхард, могу я попросить об услуге? — оно пришло быстро, оставалось надеяться, что инквизитор согласится.
Мужчина заметно напрягся, ожидая продолжения фразы. Не знаю, какие мысли крутились у него в голове, но очевидно, что не радостные.
— Конечно, все что захочешь…
— Научи меня владеть мечом! — выпалила на одном дыхании. — Или кинжалом… — немного стушевалась, наблюдая за взлетевшими от удивления бровями. — Оказывается, такое умение одно из самых необходимых для жизни девушки в столице, — улыбнулась собственному юмору.
Герхард веселым не выглядел, он обдумывал мои слова, проводя ладонью по волосам. Спустя минуту раздумий он ответил серьезным тоном:
— Хорошо! Однако у меня будет ряд требований, — мы продолжили путь, проходя мимо яблонь. Внутри я ликовала: «Согласен!». — Во-первых, тренировки будут рано утром. Я буду показывать тебе различные приемы, после чего поеду на работу, а ты будешь до моего возвращения их отрабатывать и практиковаться. Во-вторых, ты не споришь с моими методами обучения.
— А как же моя работа?
— Тренируясь по часу в день ты не продвинешься во владении мечом, на это нужно тратить много сил и концентрации. Помимо прочих занятий на повышение выносливости и силовых показателей. Если хочешь в максимально краткие (а в твоем случае возможные) сроки научиться управлять мечом, будь добра потратить на это несколько недель своего времени. Не согласна — я даже браться за тебя не буду. — Герхард пожал плечами и как ни в чем не бывало вошел в дом.
Несмотря на мое возмущение, выбора не было. Целитель прав в том, что я не умею себя защищать, не причиняя беспокойство другим. Из ситуации с Вэл меня вывело только тупое упрямство, но, если бы драка продолжилась, я точно проиграла бы ей.
Вошла в дом следом за инквизитором и рывком поймала его за руку, останавливая.
— Я согласна, научи меня! — о, какой у него был довольный взгляд! Как будто коту в миску вместо привычных объедков налили жирные сливки. Внутри разливалось предчувствие изнуряющих дней вперемешку с пытками моей выдержки.
— Отлично, давай приступим завтра с утра. А сейчас нам всем нужен крепкий сон и хороший отдых, — мужчина улыбнулся и покосился на запястье, которое я все еще сжимала своей рукой. Разжала руку и, обходя его, поднялась к себе в комнату.
Без спешки помылась в купальне, натирая кожу ароматным мылом. Какое же это наслаждение после тяжелого дня (вернее ночи)! С грязью и потом я смывала с себя чужие неприятные и грубые прикосновения. Липкий страх, накопившийся за время пребывания в темной подвале, понемногу уступал место предвкушению от грядущего изменения.
Не позволю себе вешать нос, сдаваясь под натиском собственного страха. Не позволю себе пойти на поводу у эмоций и уволиться с работы, на которой я почувствовала себя полноценной личностью, а не придатком к богатству моей семьи.
В голову так некстати закралась мысль о дедушке.
Как он там? Смог ли устроиться в нашем небольшом городке, не унижают ли его?
Перед глазами возникали жестокие картины, как моего единственного родного человека смешивают с грязью и прогоняют прочь отовсюду. Да, люди завистливы и жестоки к тем, кто был выше их, а потом потерял все.
Я и сама была жестока к нему в нашу последнюю встречу: говорила грубые вещи, ранила его жестокими словами о покойной матери. Зачем? Стоило тогда сдержаться, через силу закрыть себе рот руками, чтобы сейчас не лежать в ванной, обливаясь жгучими слезами.
Сама испортила все. Могла бы сейчас поддерживать с ним связь письмами, а теперь… Граф Форджер был человеком гордым, вряд ли он напишет мне даже будучи при смерти.
Вздохнула, проглатывая слезы, и вылезла из теплой воды. Думать о дедушке было невыносимо больно, поэтому я очень старалась делать это как можно реже. Да, совесть меня душила, однако я понимала, что я этого заслуживаю за все, что сказала и сделала.
В комнате было тепло и солнечно, так что пришлось задернуть шторы. На удивление сон сморил меня быстро, едва я коснулась головой подушки.
* * *
На ужин спускалась, подгоняемая аппетитными ароматами. В зале за столом сидел Герхард, намазывая на хлеб куриный паштет. Он выглядел лучше, чем утром: следы усталости пропали, на лице играла легкая улыбка, также он сменил свою рабочую одежду на домашнюю, щеголяя в распахнутой до середины груди рубашке и легких штанах.
— Приятного аппетита… — пожелала мужчине, присаживаясь за стол. Марта всегда (когда я снова вернулась в поместье) ставила мою тарелку по правую руку от хозяина, так как считала, что ужинать в разных частях — глупость. И, как ни странно, я была с ней согласна: из-за цветочной композиции на середине стола мне бы точно не удалось полюбоваться теплым пламенем камина, а также было бы проблематично накладывать себе еду, когда она растянута по всему периметру.
— Удалось отдохнуть? — Герхард откинулся на спинку стула и понемногу цедил бокал вина, от которого я отказалась. Его взгляд постепенно становился более расслабленным.
— Немного. Когда ты поедешь к Лие? — я налила себе немного свежезаваренного чая с листами мяты и пригубила напиток. По телу разливалось приятное тепло и умиротворение.
— Завтра после утренней тренировки.
Вечерняя прохлада потихоньку пробиралась в дом через небольшие щели в окнах. Мы перебрались поближе к камину, разговаривая обо всем, что приходило в голову. Такие неспешные беседы дарили ощущение покоя и умиротворения.
— Расскажи о своей семье, — Герхард поставил пустой бокал на пол и развалился на диване настолько, насколько позволял его рост. При беглом взгляде казалось,
