Тэмсин заметила двух офицеров, пытавшихся приструнить распоясавшихся пехотинцев, которые устроили торг прямо на улице. Товаром оказалась молодая девушка. Но силы были слишком не равны. Поверх головы одного из офицеров просвистела пуля, второму солдат целился прямо в сердце. Их оказалось всего двое против двадцати пьяных дикарей, и они были вынуждены отступить. Все это Тэмсин наблюдала, притаившись в дверном проеме одного из соседних домов.
Офицеры ретировались, и Тэмсин не стала их осуждать. Сама она дождалась, пока торг закончился и девушка была продана за рубин размером с куриное яйцо и под взрывы смеха брошена в объятия коренастого лучника с повязкой на глазу. Тот схватил свою добычу в охапку и потащил сквозь толпу вконец переулка.
Тэмсин последовала за ним: теперь вся ее ненависть была направлена на лучника. Она не могла положить конец всеобщему безумию и варварству, но с этим солдатом она попробует рассчитаться.
Площадь беспорядочно шумела. Солдаты сновали туда-сюда, вынося из лавок многочисленные трофеи, скрипели разбитые в щепы двери, лязгали остатки железных решеток, вырванных из окон первых этажей.
Доставшаяся лучнику девушка причитала, как потерявшийся ребенок, и Тэмсин заторопилась, следуя по пятам за солдатом, одновременно ища взглядом на земле какое-нибудь более надежное оружие, чем нож. Двое пехотинцев, примостившись возле дверей лавки торговца мануфактурой, играли в кости. Их мушкеты лежали рядом, на земле. Тэмсин сделала резкое движение, схватила одно из ружей и понеслась вперед по улице, не обращая внимания на яростные вопли, несущиеся ей вслед.
Но крики быстро смолкли: сейчас мушкет не являлся предметом первой необходимости, и мужчины вернулись к игре.
В центре площади, на каменном фундаменте, стояла водокачка — к ней вели три широкие и плоские ступени. Туда и направился лучник со своей добычей, видимо, собираясь насладиться ею здесь же на солнышке. Как только он опустил девушку, Тэмсин прыгнула вперед и с размаху двинула его прикладом по голове. Удар пришелся по уху, солдат взревел и повернулся, чтобы увидеть, кто на него напал.
Тэмсин отпрыгнула назад, нацелив мушкет прямо ему в сердце.
— Мерзавец, — свирепо сказала она. — Гнусный сукин сын и убийца. Насилие над этой девушкой будет твоей великой победой и предметом гордости, о чем ты будешь рассказывать внукам, верно? А что ты сделаешь, когда кончишь развлекаться? Продашь приятелям?
Девушка стояла на коленях, согнувшись, и все еще причитала. Солдат был озадачен, в ухе у него все еще звенело от удара мушкетом, из ссадины вниз по шее струилась кровь. Он не сводил глаз с крошечной фигурки, выскочившей как черт из табакерки, почти не понимая ее слов.
— Беги, nifia[9], — шепнула Тэмсин выразительно. Девушка поднялась на ноги и безумным взглядом оглядела запруженную солдатами площадь, будто искала безопасного пути к отступлению. Но стоило ей тронуться с места, как лучник пришел в себя и с рыком бросился за беглянкой. Тэмсин выставила ногу и он рухнул как подкошенный на булыжник мостовой, но тут же вскочил, тряся головой, как раненый буйвол.
Полковник Сент-Саймон и капитан Фробишер появились на площади как раз тогда, когда внимание мужчин, стоявших рядом с водокачкой, обратилось на только что произошедшую стычку. Молодая босоногая девушка убегала по булыжной мостовой, слезы ужаса струились по ее лицу. Она столкнулась с Джулианом, который успел схватить и поддержать ее, прижав для равновесия к себе, а глаза его тем временем были прикованы к сцене посреди площади. Девушка прижималась к нему, дрожа, как загнанная лань, поняв, что золотой галун и эполеты на мундире офицера сулят ей спасение.
— Иисус, Мария и Иосиф, — шептал Джулиан, заметив ни с чем не сравнимую золотистую головку Фиалки ровно за секунду до того, как она исчезла, поглощенная разгневанной толпой. Он оторвал девушку от себя и отшвырнул ее Френку, коротко приказав:
— Доставь ее в безопасное место.
Потом, держа наготове пистолет и на ходу обнажая саблю, Сент-Саймон бросился к водокачке, в гущу толпы.
Он вломился в самое сердце потасовки, размахивая саблей направо и налево, понося своих вояк на смачном языке солдатских казарм, одновременно раздвигая толпу и пробиваясь к цели. В этот момент яростная брань оказалась более действенной, чем оружие, она, казалось, вывела людей из пьяного транса, напомнив им о привычной военной дисциплине. Тесный круг разомкнулся, и Джулиан прорвался в центр.
Тэмсин яростно отбивалась от лучника, которого лишила добычи. У нее отобрали мушкет, и теперь она пыталась достать из-за пояса нож. Когда солдат схватил Тэмсин, Джулиан пальнул из пистолета в воздух, потом взмахнул саблей, и солдат наконец выпустил девушку, взревев от боли — кровь фонтаном забила из его руки.
Стоявшие кругом свидетели этой сцены недовольно зароптали и стали продвигаться ближе к Сент-Саймону. Джулиан подчеркнуто медленно убрал саблю в ножны, сунул пистолет за пояс, потом обернулся и схватил Тэмсин под мышку, как мешок картошки.
— Черт бы побрал ваши темные души, — закричал он им, — дайте мне пройти( Он стал спускаться по ступенькам, расчищая себе путь и не выпуская из рук отчаянно барахтавшуюся девушку. Кто-то засмеялся, пьяное хихиканье было подхвачено остальными. Их настроение изменилось, и они отступили назад, давая скабрезные советы офицеру, достаточно славному парню, если он решил развлечься на их манер.
— Черт вас побери, опустите меня на землю! — огрызнулась Тэмсин, еще больше злясь от неудобства своей позы. Как-то он ухитрялся нести ее так, что ни ноги ее, ни руки не касались земли. Никогда прежде ни один мужчина не позволял себе такого! Возмущение ее разгорелось еще ярче.
— Ни за что, маленькая идиотка, — заявил Джулиан, теперь уже разгневанный не меньше Тэмсин. — Что ты, черт тебя возьми, здесь делала?.. Зачем полезла в этот ад? Не твое это дело. Если бы у меня была хоть крупица здравого смысла, я оставил бы тебя им на растерзание.
Тэмсин впилась зубами ему в икру. Вопль Джулиана был слышен за три улицы.
— Дикарка чертова! — Он рывком подбросил ее вверх, сменив при этом руку, державшую ее как если бы она была кэбером[10], который шотландские горцы подбрасывают в воздух во время спортивных состязаний. Потом положил ее себе на шею, сжимая одной рукой запястья, а другой — щиколотки. В таком положении она напоминала дичь, подстреленную охотником.
От брани Тэмсин и воздух мог бы покраснеть, но Сент-Саймон как ни в чем не бывало шагал с этим своеобразным воротником по площади, не обращая на ее ругань ни малейшего внимания. Он был слишком поглощен тем, что творилось в Бадахосе, чтобы думать еще о чудовищной неблагодарности Тэмсин. Он и представить себе не мог, что привело ее в город, разве что чистая глупость. Если, конечно, она не собиралась воспользоваться этим хаосом в каких-то корыстных целях.
