— Мороженое? — Антон едва не расхохотался, вспомнив, как Мила, идя ночью к нему, прихватила презервативы.
— А что, собственно, смешного? — слегка оскорбился Лиховских. — Ну, еще в кафе зашли.
— Ты никак жениться собрался?
— А что, так заметно? — Юрий Иванович спросил это с ужасом.
— Когда я женился, мне было чуть больше двадцати. Но память еще свежа. У мужчины перед женитьбой какой-то обреченный вид, даже если он влюблен. Вот у женщины, напротив, успокоенный.
— Вот-вот, — кивнул Лиховских. — У нее именно такой вид. Как будто она, что хотела, уже нашла. В выходные зван к родителям на ужин. Слушай, как быстро все случилось! Чуть больше недели знакомы! Правда, о серьезных отношениях речь еще не идет, но родители… И то, что было между ней и тобой на юге, меня смущает.
— Слово даю, что ничего не было, — подтвердил Антон. — Мы посидели в ресторане, потом на берегу, слушали шум моря. А потом я жутко устал и уснул в своем номере. Она пришла потому, что у нее в номере расположилась Ольга со своим кавалером. И мы тут же крепко уснули на разных кроватях. Клянусь! И потом, если ты об этом спрашиваешь, значит, ты ее не любишь. Иначе тебе было бы все равно.
— По твоему лицу видно, как тебе все равно, что твоя жена — шлюха!
Антон резко затормозил, распахнул дверцу и с перекошенным лицом заорал:
— Вытряхайся! Вон!
— Так я и знал! А между прочим, я тебе не стал рассказывать, как развлекаются в этой «Дикой охоте», — с обидой заметил Лиховских. — Хотя госпожа Стомашевская мне много чего наболтала спьяну. Ты сам кинулся подробности выяснять.
— Послушай, чего ты ко мне привязался? Зачем за собой таскаешь? Если тебе все и так ясно.
— Я чувствую, что в этом деле что-то не так. Это какая-то головоломка. А вдруг это Алиса? Зачем ты тогда с таким остервенением за ней охотишься?
— Выйдешь ты из машины или нет?
— Не выйду. Мне надо ехать к свидетельнице, а на улице жара. У тебя в «БМВ», между прочим, кондиционер.
— О, черт! — Антон потянулся, сам со злостью захлопнул правую переднюю дверцу. — Сиди. Но если ты еще раз посмеешь мне напомнить…
— Лучше ты сейчас перебесишься, чем потом, когда найдешь ее, будет еще один труп, — тихо сказал следователь Лиховских.
— Значит, ты не исключаешь возможность, что Регина… Что эта женщина может скрываться у своей знакомой?
— Не исключаю. А где ж ей еще быть?
— Теперь все понятно. Хочешь присутствовать при нежных супружеских объятиях после долгой разлуки.
— Я просто хочу, чтобы ты при этом руки не слишком сильно сжал. На ее нежной шее.
И оба замолчали. Минут через десять следователь Лиховских сказал:
— Кажется, следующий поворот наш. Погоди, я с бумажкой сверюсь. Точно, нам сюда. Направо, Антон… Валентинович.
Это была тихая улочка с домами старой постройки Некоторые из них уже пошли под снос. Дворик, где Антон притормозил, был загажен отходами гигантского строительства. Несмотря на позднее время, за дощатым забором что-то ухало, грохотало и стрела подъемного крана то и дело взлетала вверх и опускалась вниз, за новым грузом
— Нам сюда, — кивнул Лиховских на старую панельную пятиэтажку.
— А ты уверен, что она дома?
— Хозяйка квартиры? Ей еще в отпуске гулять и гулять! На всякий случай: типичная старая дева, синий чулок. То ли кандидат наук, то ли без пяти минут доктор.
— А это не одно и тоже?
— Она преподает в университете. Эту, как там ее… Впрочем, неважно. Взяток принципиально не берет, да и влияния особого не имеет. Поэтому в период летней сессии и вступительных экзаменов ее стараются задвигать в отпуска. Путевку на курорт получила льготную, от работы. Денег в обрез, мужчин на горизонте тоже не намечается. А меж тем за тридцать давно перевалило.
— Да мне-то что?
— А мы с тобой люди свободные. Смотри, как бы не вцепилась. Эй, куда? Первый этаж. Налево. Звони.
Антон надавил на кнопку звонка. Судя по состоянию двери, денег у хозяйки и впрямь было в обрез. Он никогда не имел дело со старыми девами. Почему-то сразу представилась высушенная вобла в очках и синих чулках на тощих, похожих на спички ногах.
— Вроде бы шаги, — не слишком уверенно заметил! Лиховских. Потом покосился на Антона: — Расслабься.
Какое тут! Едва услышав шаги, Антон тут же почувствовал, как участился пульс. А если это она? После всего, что натворила эта женщина, можно желать ей только одного: смерти! Уже два раза она была так близко! И вот еще один шанс.
— Кто там? — прошелестел женский голос. Нет, это не тот голос. Он не может принадлежать ни Регине, ни Алисе.
— Откройте, милиция! — требовательно сказал Юрий Иванович Лиховских.
— Милиция?
Пауза.
— Откройте же, Ирина Васильевна!
— Ой, а вы и в самом деле милиция?
— Нет, маньяки по вашу душу! — рявкнул Лиховских.
— Если что, у меня в доме злая собака!
За дверью и впрямь раздалось трусливое тявканье. Дверь приоткрылась на ширину металлической цепочки.
— Вот мои документы. — Следователь протянул женщине служебное удостоверение. Она же смотрела только на Антона, потом вдруг, так и не заглянув в документ, широко распахнула дверь:
— Проходите!
Мужчины очутились в тесной темной прихожей, давно уже требующей капитального ремонта. Злая собака — крохотное голое существо на тонких длинных ножках — жалась к хозяйке и, не переставая ни на секунду, тявкала.
— Нелли, перестань! Нелли!
Женщина была в очках, но ничего общего с высушенной воблой не имела. Напротив, приятное круглое лицо, солидная комплекция, и на полные, отечные ноги вряд ли бы налезли синие чулки, скорее, безразмерные, телесного цвета, из тех, которыми торгуют на лотках у метро. Смотрела она по-прежнему только на Антона. Тот невольно поежился: неужели Лиховских прав? Старая дева положила на него глаз!
— Мы из милиции, — сердитым голосом привлек ее внимание к своей персоне следователь Лиховских
— Из милиции? Почему из милиции? — Наконец-то она заметила и второго мужчину.
— Гражданка, вы одна в квартире?
— Конечно! — Она даже слегка обиделась. Лиховских оттеснил ее плечом и ринулся в комнату. Антон задержался в прихожей, женщина тоже.
— Вы меня не помните? — просительно сказала она.
Антон вгляделся в ее лицо. Черт, хоть бы лампочку нормальную ввернула! Как в подвале, честное слово!
— Нет, извините.
Лиховских меж тем в момент обежал крохотную квартирку:
— И в самом деле никого нет. — Выглянул он в прихожую. — А вы чего там стоите?
Собака снова принялась противно тявкать.
— Нелли! Нелли, перестань!
Женщина схватила дрожащее животное, прижала его к объемной груди. Все трое прошли в комнату. Здесь все было истертое, потрепанное: и мебель, и обои, и ковер на полу. Старые оконные рамы давно рассохлись и пропускали любой звук, доносящийся с улицы, к тому же форточка была открыта. Там, за окном, по-прежнему что-то непрерывно ухало. Гигантская стройка во дворе гудела, сипела, стонала, и этот неумолкающий стон заполнял крохотную квартирку. К тому же собачонка снова принялась тявкать, как только хозяйка спустила ее на пол. Уханье, тявканье, скрежет…
Антон пришел в ужас:
— Они что, круглые сутки работают?
Бам! Трах-тарарах!
— Кто? Строители? Да, конечно.
— Как же вы здесь спите?
Женщина откровенно удивилась:
— Знаете, а я не замечаю. И потом, как только будут построены эти дома, наш тоже пойдет под снос. Я получу новую квартиру. Хорошо, что они работают круглые сутки.
— Я думаю, что…
Бу-бух! Вам! Тяв-тяв-тяв!
— Да возьмите же вы ее на руки! — взмолился Лиховских.
— Да-да, конечно!
— Ирина Васильевна, у нас к вам пара вопросов.
Ба-бах!
— Что? Что вы сказали?
— Может, попробовать форточку закрыть? — неуверенно спросил Антон.
— Что? Что ты сказал?
Бац! У-ух!
Хозяйка, которая давно уже привыкла разговаривать и слышать в таком шуме, тут же кинулась закрывать форточку.
— Антон, мне показалось…
Тяв-тяв-тяв!
— Нелли! Нелли, перестань!
— Дурдом, одним словом.
Как раз в этот момент наступила краткая, почти зловещая тишина. Стройка на мгновение затихла, собака, прижавшись к груди хозяйки, перестала тявкать. И в полной тишине следователь Лиховских произнес эту фразу. Получилось впечатляюще. Хозяйка, ее собачонка и Антон уставились на следователя. Юрий Иванович даже сконфузился и виновато моргнул длинными ресницами:
— Извините. Ирина Васильевна, вы знакомы с Региной Перовской?
— Да, конечно. — Она вновь просительно посмотрела на Антона. — Ведь я еще в прихожей хотела сказать, что…
Бу-бух! Вам! Трах-тарарах! И все по новой!
Лиховских чуть не заплакал.
— Мне придется вызвать вас повесткой к себе. Это далеко.
