На следующее утро, превозмогая слабость, Рам дас пошел в ашрам, где жил его духовный учитель. Увидев своего гуру, он всем своим существом ощутил необходимость получения его милости.
Духовный учитель Рама даса Паривраджака ачарья был бриллиантом среди вайшнавов, отличаясь безупречными качествами и глубоким реализованным знанием шастр. Он прекрасно знал о проблемах своего ученика.
Увидел его жалкое положение, Паривраджака ачарья вспомнил то первое время, когда он только инициировал своего ученика. Сколько в нем было энтузиазма и желания служить. Он вспомнил, что как-то в один из дней он рассказал игру Господа Чайтаньи Гундича-Марджана, то, как Сам Верховный Господь тщательно очищал от грязи и пыли храм Гундича. Эта игра, сошедшая с уст гуру, так впечатлила Рама даса, что он с великой тщательностью вычислил комнату своего духовного учителя. А ночью Паривраджака ачарья проснулся от шороха, доносившегося со двора. Встав и выйдя на крыльцо, он с удивлением обнаружил, что Рам дас с великим энтузиазмом вычищал весь его двор. Желание доставить удовольствие своему гуру вытеснило у него весь сон.
«Увы! — сказал про себя Паривраджака ачарья. — Мой ученик не смог выдержать испытания славой, которая сковала его по рукам и ногам».
Обняв пришедшего к нему Рама даса, он сказал следующие слова: «Я давно хотел пробудить тебя от грез самообмана, но ты не был готов услышать мои слова, но сейчас ты должен преисполниться решимости и мужества в самовосприятии, если ты хочешь продвигаться в духовной жизни».
«Да, гурудев, я сам сейчас понимаю насущность своего изменения», — ответил Рам дас.
«Знаешь что, — сказал гуру, — пойди и собери множество мелких камней и принеси их мне». Рам дас так и сделал, повиновавшись указанию духовного учителя. Собрав множество мелких камешков, он принес их, спустя несколько минут, к гуру. «А теперь ты должен отнести их обратно и положить каждый камешек точно в то место, откуда ты его взял». Рам дас так и попытался сделать, но безрезультатно. «Дорогой гурудев, я не могу вспомнить точно места, где я брал каждый из камней».
«Вот, видишь, подобно этому ты совершал неправильные действия, и постепенно твои ошибки и погрешности накапливались, сформировав тщеславный менталитет, в рабстве которого ты сейчас и находишься. Твое духовное развитие остановилось, и единственным мотивом нахождения в обществе преданных у тебя стало наслаждение плодами славы и почета пришедших к тебе. Ты не анализировал свои поступки и мысли, которые казались слабыми и невинными из-за их кажущейся малозначимости. Сам того не замечая, ты накопил их так много, что уже не мог справляться с ними. Теперь пойдем к реке», — сказал Паривраджака ачарья своему ученику и повел его к бушующему речному потоку.
Подведя его к обрывистому берегу, гуру сказал: «Прыгай вниз!» Рам дас ответил: «Если я прыгну в этот стремительный поток, я неминуемо погибну, не в силах бороться с течением, и меня обязательно закрутят непреодолимые водовороты».
«Прекрасно, мой дорогой ученик, я ожидал услышать от тебя именно такой ответ. Тобой движет страх, но испытывал ли ты его тогда, когда опрометчиво бросился в бушующий поток желания славы? Ты был слишком самоуверен и в результате поплатился за это. Беспощадная воронка водоворота почета закрутила тебя и увлекла на дно. Ты должен увидеть свои ошибки и раскаяться в своем сердце.
А теперь ты должен поразмыслить над моими словами. Завтра я отправлюсь в Маяпур и буду молиться за тебя, но ты должен сам помочь себе».
Выслушав духовного учителя, Рам дас отдал ему поклон и отправился к себе в ашрам. Рам дас был ошарашен. Эхом звучавшие слова гурудева произвели колоссальный эффект. Он почувствовал всю грязь мирского существования в себе, и слезы раскаяния хлынули у него из глаз. В этот момент у Рама даса возникло жгучее стремление общаться со Святым Именем. Взяв в руки четки, он вышел в сад и с огромным воодушевлением стал повторять Святые Имена. Как никогда раньше Шри Нама сама струилась из сердца, обдавая своими нектарными «водами» сознание Рама даса. Испытывая сладость воспевания, Рам дас обнаружил, что раскаяние только усилилось в нем, став своего рода рябью в сладостных водах воспевания. Он начал молиться стопам Шри Намы с необычайным рвением.
Когда Рам дас закончил общение со Святым Именем, была уже глубокая ночь. Положив четки на стол, он медленно сел на стул, и рука сама взяла ручку. Ему очень сильно захотелось изложить свое нахлынувшее озарение на бумаге.
Рам дас написал исповедь самому себе:
«Столько лет я гордился своей исключительностью. Я был не кем иным, как «липовым» святым. Все силы я направлял на то, чтобы держать марку перед другими и перед самим собой. Вместо того, чтобы направлять их на борьбу с анартхами, я полагал, будто все вокруг, кому я давал наставления, ждут от меня возвышенности, и потому в присутствии других всегда был «возвышен». Это достигалось довольно просто: много улыбаешься, напускаешь благостный вид, цитируешь санскритские шлоки — и ты святой. При этом все грани своего «я», которые не вписывались в роль «святого», я сгреб под ковер, чтобы быть именно таким, каким меня хотели видеть. Мне нравилось быть божественным провозвестником священных истин. Надев маску лицемера, я сам не заметил, как она приросла к моему лицу, став моей частью. Это выразилось в чувстве вкуса к лицемерному поведению. Сейчас, оглядываясь назад, я вижу двойную роль, которую я играл. Одна роль — это Рам дас, с удовлетворением окидывавший взором всех, кто пришел послушать его лекцию, щедро дававший наставления. Если кто-то благодарил меня за лекцию, то моя первая роль заставляла меня делать отрешенное лицо, смиренно склонять голову и говорить о своей неквалифицированности. Но тот, второй, сидевший внутри меня, был антиподом первой роли. Он постоянно гневался, если кто-то забывал оказывать почтение или оказывал неподобающий почет.
Из-за маски благостного вида моей первой роли было совершенно не видно ужасающих черт моей зависти, гнева и неприязни.
Благодарственные слова за мои наставления сразу же забирал и присваивал себе этот второй «я», которого я тщательно скрывал. Я всегда слышал его слова: «Вот, видишь, какой ты великий, люди прославляют тебя», или «Этот человек должен предаться тебе», или «Я желаю все время общаться с ним и слушать его славословия».
Теперь я вижу, что моя духовная жизнь — это лишь кошмарное лицемерие. Духовное ханжество разыгрывалось прямо в моей душе. Я боялся огромных участков собственной личности и отрекался от них, иначе как бы я смог ощущать себя чистым преданным.
Так год за годом проходило время. Я жил с чужими надеждами и ожиданиями, боясь признаться в своем несоответствии им. Однако, оставаясь наедине с собой, я погружался в депрессию, которую от всех скрывал.
Я пытался погрузиться в Божественную любовь и при этом не решал свои эмоциональные затруднения, считая их слишком приземленными. Некоторые люди интуитивно чувствовали сухость в моем сердце и отдаленность его от бхакти, и потому не имели веру в мои наставления. Но мой ум сразу же кричал им вслед: «Ваша демоничность не дает возможности увидеть уникальность и непревзойденность моих наставлений, и потому вы не принимаете их».
Я не хотел признать очевидного факта: в поучениях, исходящих от меня, не было сердца, погруженного в эмоции бескорыстной преданности. Сейчас я потерпел поражение в желании стать великой святой личностью.
Какая-то маленькая, не угасшая искорка искренности все же осталась в моем сердце. Кроме того, вера во всемилостивого и всемогущего духовного учителя не была уничтожена огнем желания славы полностью, кроме того, суровый урок испытания помог мне очнуться от сна иллюзии. Соединение этих трех вещей: маленькой крупицы искренности, веры в гуру и испытаний — вот причина свершения саморазоблачения.
Если бы не было столь серьезного испытания, смог бы я по-настоящему приклонить свой слух к наставлениям гуру, а если бы во мне не сохранилась крупица искренности смог бы я извлечь пользу от этой веры в гуру?
Сейчас я понимаю, что должен терпеливо прилагать усилия в своей садхане, видя то необозримое пространство, которое отделяет меня от Бога».
Прошло много лет, но Рам дас бережно хранил уже пожелтевший листок со своими реализациями. Не раз, испытывая трудности и впадая в отчаяние, он перечитывал свои старые записи, и это наполняло его свежей волной энтузиазма и решимости. Он понимал, что саморазоблачение — это только первый шаг в неблизкой дороге, ведущей обратно к Богу!
