Элиза совсем не напоминает Мэри Поппинс, поднятую из могилы. У нее приветливое лицо куколки и национальный костюм с глубоким вырезом, куда с видом специалиста сразу начинает заглядывать Падди. Ксавер, Элиза и я сидим за столиком и вежливо разговариваем. Падди хмыкает и уходит в свою комнату. Серен надменно представляется и не упускает возможности с гордым видом сообщить, что резиновое уплотнение у него на окне прохудилось и мне неплохо бы что-то предпринять по этому поводу.
— Ох уж эти квартиросъемщики! — говорю я, закатывая глаза, когда он уходит, и Элиза сочувственно улыбается.
Когда плавной походкой входит Юни в милом светло-зеленом кимоно, я на мгновение пугаюсь, что, несмотря на идеальную косметику, Элиза догадается, что он мужчина. Но она вежливо кивает и с восхищением смотрит Юни вслед.
— Юни почти не говорит по-немецки, — объясняю я. — она танцовщица в японской компании.
Этому Элиза сразу верит.
— О Боже, сколько же здесь людей живет, — раздраженно говорит она, когда домой приходит Паоло. Он кивает нам и сразу же идет к холодильнику.
— Опять кто-то ел мою «Нутеллу», — ворчит он.
«Кто-то ел с моей тарелки, но кто-то не спал в моей кроватке», — хочу подколоть его я, но тут лучше не переигрывать.
— Так следи за своей едой. На мармеладе тоже не было таблички, чей он, — говорю я и перестаю обращать на него внимание.
Наш розыгрыш удался. Элиза, конечно, немного удивляется, что мои мальчики живут в коммунальной квартире, хотя у всех приличная работа, но для каждого я придумываю свою историю. Один якобы посылает деньги своей бедной семье, другой экономит на учебу, третий живет здесь только из-за того, что его квартиру затопило. И так далее. Элиза, очевидно, довольна, что ее крестник живет в такой приличной компании, и идет подремать после обеда.
— Классная у нее попка. Я видел, когда она в нижнем белье стояла в ванной, — шепчет Юни, прокрадываясь в будуар. Ксавер сидит на моей кровати и грустно смотрит прямо перед собой. Юни подходит ко мне, наклоняется и тихонько говорит:
— Привет, красавица моя.
Потом он целует меня в щеки, в лоб и в губы, как обычно.
У Ксавера дрожит нижняя губа, он очень бледный. Юни гладит его по голове.
— Все в порядке? Все же хорошо выходит.
Ксавер сглатывает.
— Она по-прежнему обращается со мной как с ребенком. Ты видел, как она кормила меня тортиком? А потом она снимает туфли и расшнуровывает корсет, словно в комнате только женщины. Она делает вид, будто меня вообще нет.
Я сержусь на Элизу, потому что Ксавер из-за нее грустит.
— Может, засадить ей, чтобы она меня заметила? — бормочет он, и я толкаю его ногой, чтобы он заметил, насколько это глупо.
— Ты что, правда веришь, что мужская сила связана с насилием? — спрашиваю я и начинаю шепотом читать ему нотации по этому поводу. Все эти дискуссии в журналах и по телевизору — что такое настоящий мужчина и как он должен вести себя — уже давно выводят меня из равновесия.
Знаете, со всеми такое бывало. Вы сидите за последним свободным столиком в кафе, который находится напротив мужского туалета. Открывается дверь, и с амбре мочи выходит он. Мужчина. Одна рука небрежно теребит ширинку, он застегивает брюки, а потом от всей души лапает себя за пах. Слава богу, все на месте. Настоящий мужик. Так он думает. Мужчины ведут себя как «настоящие мужики», потому что думают, что женщины любят настоящих мужиков. Так оно и есть. Вот только, к сожалению, мужчины в понятие «настоящий мужик» вкладывают что-то совсем другое. Не то, что вкладывают в эти слова женщины.
Однажды, один-единственный раз в жизни, я по уши влюбилась в такой экземпляр. У него была самая большая машина, самый громкий голос, и он все держал под контролем. Он плевал на условности, брал все, что хотел, и всегда побеждал. Писал он дальше, чем все остальные. Я любовалась им на расстоянии и готова была мгновенно выйти за него замуж. Мне тогда было три года. Ему пять. А как он набросился с лопаткой на толстого малыша в свитере, напоминавшем кольчугу, чтобы отвоевать себе качели! Это надо было видеть. И.вдруг он повернулся ко мне, взглянул в мои сияющие глаза, полные восхищения, а потом отпустил в меня смачный плевок.
К сожалению, некоторые люди учатся всю жизнь, а те, кто хочет быть настоящим мужиком, остаются на уровне развития первобытного человека. А ведь нам совсем не нужны мужчины, прорубающиеся сквозь жизнь, как Конан-варвар. Я шутя толкаю Ксавера в плечо.
— Нам нужны нежные, образованные, спокойные мужчины, которые не боятся за свою потенцию, когда их просишь вытереть посуду. Нам нужны мужчины, которые будут петь с нами в машине, которые расскажут нам, что они ощущают во время мастурбации, которые знают, как обращаться с лучшим органом своего тела, и не хватаются за него постоянно, чтобы убедиться, что они остались мужчинами. Тебе вовсе не нужно заниматься самоедством только потому, что тут ходит какая-то корова с дрожащим выменем.
Ксавер вздыхает.
— А что с тем типом, за которого ты хотела замуж?
Я его целую.
— Он в тот же день подбросил мне мертвую лягушку в коробку для бутербродов.
Юни открывает веер и начинает обмахиваться.
— Больно все это слушать, — жалобно говорит он и снова складывает веер. — Так вот, об Элизиной попке… — он жестом показывает, что мы упустили.
Следующие дни проходят в напряженной обстановке, но без особых инцидентов. Ксавер подозрительно часто закрывается в ванной, а у Паоло уже остекленевший взгляд. Однажды утром Элиза встает раньше, чем все остальные, чтобы сделать нам сюрприз и приготовить оладьи. Хотя, услышав ее шаги в гостиной, я сразу вскакиваю, но не успеваю остановить, и сквозь приоткрытую дверь в комнату Серена она видит Падди у него в кровати. Одеяло сползло, и голая, слегка загорелая попка Падди очень аппетитно смотрится на белой простыне. Я с тоской смотрю на эту картину, а потом пытаюсь успокоить Элизу.
— Падди часто напивается, приходя с дискотеки, — объясняю я. — Ты же знаешь, какие бывают диджеи. Он тогда не понимает, где он, и падает на первую попавшуюся кровать. Мы уже несколько раз устраивали сборы жильцов по этому поводу, но… — я пожимаю плечами.
Прежде чем Элиза снова начнет раздумывать об этом, я спрашиваю, как ей удалось ошибиться дверью. Она с виноватым видом указывает на кухню и бормочет что-то об оладьях. Я не могу сдержать ухмылку, когда она в развевающемся халате торопливым шагом направляется к плите, потому что, естественно, я заметила, как она поглядывала на моего викинга. Вздохнув, я закрываю дверь. Когда завтрак заканчивается и Ксавер с Элизой уходят осматривать город, настроение у меня улучшается.
