«Народ здесь все больше душевный…»
Впрочем, началось это не в 1926 году, а гораздо раньше. В брошюре, посвященной своему сыну Льву Седову, Троцкий писал: «В 1923 году Лев с головой ушел в оппозиционную деятельность. Он быстро постиг искусство заговорщической деятельности, нелегальных собраний и тайного печатания и распространения оппозиционных документов».
О нелегальных группах внутри партии упоминается и в «заявлении 46-ти». Но и это не было началом. Уже осенью 1923 года были арестованы члены двух конспиративных групп: «Рабочая группа» и «Рабочая правда» — рабочие-большевики с солидным дореволюционным стажем. Чем они, интересно, занимались, что с ними так круто поступили — ведь в то время за инакомыслие даже из партии не исключали?
Уже начиная с 1923 года, если не раньше, процесс пошел проторенным путем российских социал-демократических «дискуссий», сразу в двух направлениях. С одной стороны, сторонники «линии ЦК» были властью, против которой оппозиционеры знали, как бороться, — двадцать лет учились. С другой, они все-таки были товарищами по партии, а с товарищами споры традиционно решались мелкими пакостями и митингами, плавно переходящими в мордобой.
В Ленинграде, вотчине оппозиции, царил культ Зиновьева. Посланный ему на смену Киров не мог поначалу даже подыскать помещение для собраний сторонников линии ЦК. В конце концов, его выручил Б. М. Шапошников, командующий Ленинградским военным округом — беспартийный, бывший царский полковник. Его мало интересовали партдискуссии, он был попросту лояльным человеком и, кстати, высочайшим профессионалом. (Между прочим, только двоих военных Сталин называл по имени и отчеству — Шапошникова и Рокоссовского.) Мы еще не раз встретимся с ним.
Неожиданно Кирову помогли… троцкисты. Не то чтобы они были сторонниками Сталина, но они были противниками зиновьевцев и воспользовались ситуацией для того, чтобы решить старые свары и, по возможности, напакостить. Начальник Высшей кавалерийской школы Туровский с револьвером разгонял митинги сторонников Зиновьева. (Что не помешало боссам в апреле 1926 года заключить союз.)
Но Киров долго еще получал нежные письма, вроде следующего: «Посмотри на свою рожу, которую за три дня не обсерешь. Ты имеешь три автомобиля, питаешься так, как цари не жрали, а нас, несчастных, когда нет ни войн, ни эпидемий, ни стихийных бедствий, держишь в голоде. Сволочь ты несчастная, и место тебе на виселице…»
…Надо сказать, что противники Сталина предвидели события и неплохо подготовились к непарламентским методам борьбы. Еще в конце весны 1926 года «объединенная оппозиция» организовала свой конспиративный центр. (Об этом, в частности, писал венгерский историк, сын Бела Куна, Миклош Кун). Во главе центра стояли сами лидеры — Троцкий и Зиновьев. Подпольные заседания проходили на квартире Ивара Смилги.
Работа была поставлена серьезно. Центр имел свою агентуру в ЦК и ОГПУ специальную группу, которая вела работу среди военных (туда входили Примаков и Путна, будущие «герои» процесса генералов). Такие же центры имелись в Ленинграде, Киеве, Харькове, Свердловске и других городах. Для связи с оппозиционными группами в других компартиях использовали единомышленников, работавших в Наркоминделе и Наркомвнешторге. Одно время материалы оппозиции вывозила за границу Александра Коллонтай — пока очень своевременно не перешла на сталинские позиции. Как известно, заигрывания с троцкистами благополучно сошли ей с рук.
По старой большевистской привычке оппозиционеры пошли в народ. В Москве и Ленинграде они устраивали тайные собрания на квартирах рабочих. По возможностям квартир, туда приходило от нескольких десятков до полутора-двух сотен человек. Собрания были полуконспиративными, однако представители ЦКК и ОГПУ прекрасно знали о сходках, нередко даже являлись туда с требованием разойтись. Обычно их посылали подальше, с мордобоем или без оного, и продолжали работу. На подобных собраниях перебывало около 20 тысяч человек.
Что с ними поделаешь? Пока что руководители страны не в силах были переступить через себя и начать арестовывать старых товарищей по борьбе. Тогда ЦК, в свою очередь, тоже обратился к рабочим, призвав разгонять собрания силой. Обстановка стала как-то уж очень напоминать 1905 год в Грузии. Вот воспоминания одного из участников событий тех незабываемых дней: «Маленков… организовал многочисленные шайки из партийно-комсомольского хулиганья. Специально натасканные Маленковым и снабженные палками, камнями, старыми гало ними, тухлыми яйцами и т. д., эти шайки, именуя себя "рабочими дружинами", срывали дискуссионные собрания, забрасывали выступавших оппозиционеров камнями, галошами и т. д., разгоняли их собрания, орудуя палками…» Маленковские отряды получили кличку «СББ» — «Сталинские батальоны башибузуков» (в них, кстати, начинали свою карьеру многие будущие чекисты). Оппозиционеры, естественно, не оставались в долгу у «рабочих дружин» и, когда оппозиция организовывала свои демонстрации, стычки превращались в настоящие побоища.
Так что партдискуссия была веселой.
Ноябрьские праздники 1927 года тоже прошли, мягко говоря, активно. Ленинград посетили Зиновьев и Радек. Результатом их визита стало то, что пришлось задействовать конную милицию. Миклош Кун вспоминал: «Конные милиционеры крупами лошадей сталкивали старых питерских рабочих в Лебяжью канавку, а на Марсовом поле притаившиеся в подворотнях хулиганы забрасывали демонстрантов камнями». Ну, на самом деле не так уж это и страшно, воды в оной канавке аккурат по колено, в ней можно утонуть разве что очень спьяну. Да и камень — не пулемет.
Да и оппозиционеры, само собой, также в долгу не оставались.
В Москве тоже было не скучно. 9 ноября 1927 года Троцкий жаловался в ЦК: «Налет был организован на балкон гостиницы «Париж». На этом балконе помешались т. т. Смилга, Преображенский, Грюншгейн, Альский и др. Налетчики после бомбардировки балкона картофелем, льдинами и пр. ворвались в комнату, путем побоев и толчков вытеснили названных товарищей с балкона… Ряд оппозиционеров был избит. Тов. Троцкая была сбита с ног. Побои сопровождались тем более гнусными ругательствами, что среди налетчиков были пьяные».
«Рабочие дружины» Маленкова успешно разогнали целую колонну троцкистов. Дружинникам Рютина повезло меньше: они попытались вытолкать Троцкого и Каменева из приемной Калинина, куда те отправились после митинга, но очень хорошо получили сами. (Через несколько лет Рютин тоже станет оппозиционером, и еще каким!).
В общем, праздничек вышел такой, что Шапошников, ставший к тому времени командующим Московским военным округом, вывел на улицы броневики — лишь это чуть-чуть отрезвило участников политических дебатов.
Ничего особо выдающегося в таком стиле политических взаимоотношений не было. В куда более воспитанной и флегматичной Западной Европе разборки коммунистов с социал-демократами и фашистами часто принимали форму потасовок, где с обеих сторон бывали и раненые, и убитые. У нас все-таки не убивали…
Но это было еще только начало…
Партскандалисты уходят в подполье
К концу 20-х годов положение в стране обострилось. Нэп явно захлебывался, поскольку чтобы чем-то торговать, надо что-то производить. Для того чтобы поднять промышленность, нужны были деньги — много денег, и люди — много людей. Ни того, ни другого не было. Отсталое сельское хозяйство связывало 80 % населения — а толку от него было чуть. Крестьяне едва-едва кормили себя сами, да еще и отказывались сдавать хлеб по государственным расценкам, а платить им по рыночным было нечем. Промышленных товаров почти не производилось, все — от лопат до тракторов — ввозили из-за границы.
В довершение радости, в 1927 году прошла серия английских провокаций против СССР — налеты китайской полиции на советское посольство, а английской — на торговое представительство в Лондоне (китайский налет тоже был инспирирован англичанами). У Англии всегда были свои интересы, но отчасти тут и Коминтерн подсобил — ну зачем было так уж откровенно поддерживать стачку английских шахтеров? Однако войной запахло всерьез. Ворошилов объявил призыв миллиона резервистов. В ответ население, готовясь к войне, опустошило и без того скудные магазинные полки, а крестьяне окончательно отказались сдавать хлеб. К перспективе войны прибавилась еще и перспектива голода. Самое время для выступления оппозиции. Иона, конечно, не замедлила…
В 1927 году объединенная оппозиция выступила со своим манифестом. «Площадь опоры», по сравнению с 1923 годом, увеличилась почти вдвое — теперь это была «платформа 83-х». Нечего делать, ЦК снова объявил общепартийную дискуссию, которая закончилась с тем же результатом: около 730 тысяч членов партии проголосовали за ЦК и только 4 тысячи — за оппозиционеров. Воздержалось 2600 человек.
