– Иди сюда, покажи мне шею, – подзывал ее Дэйв, и Пуля тут же радостно трусила к нему, садилась у ног и позволяла прощупать ранку. Обсуждать тут было нечего, Пуля присоединилась к нашему собачьему семейству.
Через пару дней стало ясно, что в конструкции вольера придется все поменять: нам нужно было три отдельных загончика с доступом к нише в стене.
Наузада нужно было отделить от Пули и РПГ, потому что его раздражали их постоянные игры и суета. Наузад с РПГ пару раз уже серьезно «поговорили», и мы решили, что их лучше держать порознь. И хотя прежде они были не разлей вода, теперь обоих вполне устраивало оказаться в разных частях вольера. По крайней мере, у всех была своя территория, и я мог не стоять на страже каждый раз во время кормления. Достаточно было отпереть калитку и просунуть миску внутрь.
Одно время я думал приучить их сидеть, пока я раздаю еду, но дрессировка требовала времени, а его мне катастрофически недоставало.
Джена однозначно была в группе «мамочкой». Ей нравилось сидеть в своем загончике и наблюдать за всем, что происходит вокруг. Дома я успел почитать в Интернете про роды у собак. Там говорилось, что кормящая сука нуждается в личном пространстве. Так что отдельный вольер и здесь оказался кстати.
Все четверо не сводили с меня глаз, пока я накладывал им еду. Теперь я и сам не мог понять, почему мы сразу не устроили собак именно здесь. Любимым местом Наузада стали мешки с песком, приваленные к сетке. Он возлежал на них, снисходительно наблюдая за тем, как дурачатся соседи. Иногда он лениво погавкивал, когда РПГ с Пулей слишком разыгрывались, как будто призывал их вести себя потише.
Я как раз закончил уборку в вольерах, когда послышался знакомый звук летящего снаряда.
– Опять двадцать пять, – в сердцах бросил я и устремился прочь. Собаки тут же расползлись по укрытиям. Никому из них не нравилось находиться при обстреле снаружи.
Следующие два часа я провел на северном наблюдательном пункте, помогая нашим разбираться с талибами, которые любой ценой пытались добраться до базы. Появление американского военного вертолета, выпустившего две ракеты по позициям противника, мы встретили одобрительными возгласами. Радость оказалась недолгой: талибы в ответ ухитрились выстрелом из зенитки зацепить пилон подвески вооружения вертолета. Это переполнило чашу терпения, и было принято решение звать на помощь «взрослых парней» – в данном случае, бомбардировщик Б1, который должен был сбросить на огневую точку талибов 7000-фунтовый подарок.
Я знал, что сейчас последует, когда мы слушали по радио тридцатисекундный отсчет. И также я знал, что собаки, которые прятались сейчас в своих тесных кладовках, понятия не имели про взрыв. Но я ничем не мог им помочь.
Хотя я к этому готовился, ударная волна от зоны поражения, расположенной менее чем в тысяче метров, застала меня врасплох. Страшно было представить, какая паника началась у собак, когда отголоски взрыва разнеслись по всей долине, отражаясь от гор.
Облако в форме гриба медленно вырастало во влажном воздухе. О том, что стало с талибами, я не хотел и думать. Я не испытывал к ним жалости после того, как погиб морпех Уотсон.
Постоянные перестрелки с противником привели к тому, что нам стало сильно не хватать боеприпасов. Требовалась масштабная допоставка.
Чтобы привезти все необходимое, пришлось бы десять раз гонять транспортный вертолет, но такой возможности у штаба не было. По итогам, было принято решение, что с самолета «Геркулес C130» в пустыню над Наузадом будут сбрасывать грузовые поддоны. Босс поручил мне отправиться в пустыню, найти и оборудовать подходящее место, а потом сообщить об этом пилоту.
Я смог навестить собак только в восемь вечера, и то всего на пару минут. Глаза слипались, я едва стоял на ногах. Покормив всех четверых, я зашел в вольер к Наузаду и сел у стены, упираясь спиной в холодную и влажную глинобитную стену. Наузад подошел и сел рядом. Я чесал обрубки ушей, а он тыкался лбом мне в ладонь. Мы просидели так еще немного. Я поставил будильник, чтобы он поднял меня через двадцать минут, и сам не заметил, как начал клевать носом. Проснулся я весь дрожа, с таким ощущением, будто вырубился всего секунд на десять. Наузад все еще сидел рядом. Я неохотно поднялся, преодолевая дремоту. Ночь обещала быть бесконечной.
Рождественская ночь, одна минута первого. Пилот все рассчитал идеально. В ту же секунду, как я нажал на кнопку, чтобы сработал инфракрасный маркер, указывавший точку сбрасывания, в небе послышался низкий гул подлетающего «Геркулеса». Вскоре гул превратился в оглушительный рев, и громадный транспортник пролетел у нас прямо над головой – так низко, что мне сделалось не по себе.
Когда разгрузчик выбросил тяжелые груженые поддоны в пустоту ночного неба, я внезапно осознал, что С130 куда ближе к земле, чем мы думали.
Возможно, сторонний наблюдатель счел бы это комичным, но нам в тот момент было не до смеха: мы стояли посреди зоны выброски, и прямо на нас опускались на парашютах четырнадцать деревянных ящиков с боеприпасами.
– Черти! Бежим! – проорал я Джону.
В тусклом свете молодой луны невозможно было точно определить, как высоко над землей находится груз, но я надеялся, что у нас есть хотя бы пара секунд, пока не грохнутся первые ящики. Каждый весил не меньше двух тонн, и оказаться под одним из них нам совершенно не улыбалось.
Я поскользнулся на мокрой глине и отчаянно пытался восстановить равновесие, когда сзади упал первый поддон.
Джон пыхтел рядом, пытаясь отдышаться. Мы оба стояли, упираясь ладонями в колени, как гребцы после олимпийских соревнований.
– Вот черт, я не думал, что они полетят так низко, – сказал я.
Жадно втягивая морозный воздух, я обернулся и обнаружил, что ближайший ящик упал в каких-то ста футах от нас.
Понемногу пульс пришел в норму, дыхание восстановилось, и я нажал кнопку передачи на рации.
– База, 2 °C говорит. Сани Санта-Клауса приехали, прием.
– Вас понял. Едем собирать. Конец связи.
И вновь над пустыней повисла тишина. Все это мало напоминало утро Рождества, если честно.
– Пошли пока, посмотрим, что там Санта прислал, – предложил я Джону.
Вместе с парнями, которых прислали нам на подмогу, мы должны были отыскать и собрать все ящики, рассыпанные по пустыне. Потом их предстояло избавить от обвязки и строп парашютов и погрузить в машину.
Парни, оставшиеся на базе, должны были перебрать, пересчитать и разложить боеприпасы по местам. В это время с холма присматривали за тем, чтобы все прошло гладко. Если бы талибы проявили к нам хоть какой-то интерес, это нужно было пресекать моментально.
– С Рождеством, сержант, – окликнул меня знакомый голос с густым уэльским акцентом, когда я подошел к очередной горе боеприпасов на погрузке.
Тафф, помощник командира одного из взводов, пытался перерезать толстую обвязку. Кто-то отчаянно сражался с парашютом, который никак не желал сворачиваться, а вместо этого пытался замотать человека в себя. Тяжеленные парашюты обычно перетаскивали втроем, в одиночку это было безнадежно.
– И тебя с Рождеством, – ответил я. – Что, горюют сегодня красотки в Мертире? Некому с ними танцевать до утра?
– Это точно, сержант, – ответил он, наконец управившись с креплением и отскакивая в сторону, когда упаковки с патронами посыпались на землю.
– Cколько поддонов уже собрали? – спросил он.
– Одиннадцать. И еще три надо найти, – ответил я, продолжая разглядывать пустыню в прибор ночного видения. – По-моему, они где-то там приземлились, в вади, – предположил я, указывая в темноту. – Ни черта разглядеть невозможно.
– Восторг, – прокомментировал Тафф, подходя к борцу с парашютом, который теперь изображал привидение.
– Хватит дурью маяться, Майк, вылезай. – Тафф несильно стукнул ладонью по тому месту, где под шелковой тканью скрывалась голова.
– Эй, больно же! – протестующе донеслось изнутри парашюта, и Майк замахал руками, чтобы отбить еще один подзатыльник.
– Делай, что тебе говорят, Майк, вот ведь придурок.
– Вызови нас по рации минут через десять, – сказал я Таффу, – надеюсь, к тому времени я найду остальные три поддона.
Лица его я в темноте не видел, но не сомневался, что он ядовито ухмыляется.
– Жду не дождусь, – донесся ответ.
Первые лучи солнца начинали пробиваться через горные хребты на востоке. Небо было расчерчено оранжево-алыми полосами, в Афганистан пришло Рождество.
Нам надо было поторапливаться, вот уже почти семь часов мы собирали боеприпасы, и я не мог понять, почему талибы до сих пор не отреагировали на нашу суету.
Последний поддон обнаружился за добрых двести метров от точки сброса, в небольшом овраге посреди голой пустыни. Команда Таффа уже направлялась ко мне, я ждал их на мокром глинистом склоне. «Сомнительное будет удовольствие – перетаскивать ящик на другую сторону», – невольно подумалось мне.
