Утром, когда я выбрался из фургона на мокрую от росы траву, отодвинул щит между возами и побрел в белесой и промозглой от сырости полосе тумана к реке умываться, я вспомнил очередной кошмарный сон, который мне снился всю ночь с небольшими перерывами.
Снились мне жрецы и кусочки бронзы, которые сами собой складывались в единое кольцо, без каких-либо швов и следов разлома. После того как кольцо стало целым, за него дернули, и поднялась огромная каменная плита, а из-под нее полезли всевозможные жуткие создания, с торчащими отовсюду острыми клыками и когтями. Всего через пару мгновений звери залили каменный пол храма кровью и навалили на него огромную груду тел в желтых балахонах, а потом зверье двинулось ко мне, я же не мог двинуться, словно что-то держало на месте. Меня убивали, и каждый раз по-иному. Во сне я оживал и ждал следующей мучительной смерти от другого зверя.
Я брел по траве, дрожа от промозглого холода, стирая влагу с лица, и мне даже в голову не пришло, что меня могут подстрелить охранники, которые все еще дежурили на крышах фургонов. Я об этом подумал только тогда, когда наткнулся на мертвеца с отрубленной головой. Сразу вспомнил о ночном нападении и стал испуганно озираться, высматривая недобитых упырей.
Туман вдруг показался мне ловушкой, теперь я ждал нападения со всех сторон и сжимал в обеих руках ножи, сильно сожалея о том, что меч оставил в фургоне. Мне было страшно, как во сне. Но вот передо мной показалась темная полоска воды. Я тут же разделся и нырнул, почувствовав себя спасенным, потому что доподлинно известно – ни один мертвец не умеет плавать. Холодная вода поначалу обжигала кожу, но скоро я согрелся, настроение понемногу поднялось, снова захотелось жить, и все страхи показались смешными.
А тут еще из-за леса выплыл багровый диск солнца и стал безжалостно уничтожать туман, так что, когда я вылез из воды и оделся, уже стало видно лагерь и луг.
На обратном пути я насчитал семь уничтоженных упырей и подумал было, что из-за подобной малости не стоило так долго орать и бегать по крышам, мешая другим спать. Правда, когда я присмотрелся повнимательнее, то увидел метрах в десяти от нашего фургона двух мертвых охранников в объятиях упырей и решил, что немного покричать все-таки стоило.
Охранники слезли с крыш фургонов и вышли мне навстречу дружной ватагой. Один из них, тот, что вчера меня держал, когда меня обыскивали, мрачно кивнул:
– Что? Опять за тобой приходили мертвецы?
– Да нет, это к вам, – любезно ответил я. – Мне такие гости не нравятся, да и спал я вчера.
– А приходили все равно к тебе. Видишь? – Охранник показал на упырей без голов. – Если проследить направление их движения по телам, то сразу понятно, что направлялись к вашему фургону.
– Может, дело в самом фургоне?
– Еще и шутит! – Охранник поднес к моему лицу кулак. – Дать бы тебе, да нельзя…
– Страшно?
– Нет, Бохан запретил тебя трогать, сказал, что ты – такая коробочка, из которой сыплются неприятности, тронешь – и нигде от них не спрячешься, но сдержаться все равно трудно, так что язык попридержи, иначе воткну тебе кинжал в бок и облегчу всем жизнь.
– Уже молчу, – пожал я плечами. – Ты спросил, я ответил.
Охранник отодвинул меня плечом, словно ему места не хватало, чтобы пройти на огромном лугу, и удалился. Я видел, как охранники стаскивают в одну кучу тела упырей и своих товарищей, чтобы сжечь. Мне на мгновение стало грустно, и я подумал, а хватит ли у Бохана охранников, чтобы добраться до королевства Грига? Трое уже погибло, а мы еще и сотни верст не отъехали от города. Впрочем, это его проблема, а не моя, у меня задача намного проще – остаться в живых.
Если все, кто находились вместе со мной в караване, правы, а вероятнее всего, так оно и есть, то жить мне осталось недолго – кто-нибудь меня прихлопнет, пользуясь удачным стечением обстоятельств.
Подойдя к фургону, я увидел чрезвычайно довольное лицо Мятника и хмуро поинтересовался:
– Что-то случилось?
– Мой фургон переводят в середину.
– И что здесь радостного?
– А то, что нападают на первый и последний – самое безопасное место в центре, там и поедем.
– А объяснили почему?
– Конечно. – Из фургона вылез Молот, в руках у него хлеб, окорок и вино в бочонке. – Сказали, все проблемы из-за нас, поэтому лучше будет для всех, если мы поедем в середине, так труднее до нас добраться. А я согласился, нам спокойнее, не нравилось мне охранять караван сзади, когда, того и гляди, кто-нибудь в спину стрелу пустит. Мятник давно мечтал о середине каравана, там сытнее и спокойнее.
– Ладно, посмотрим, что будет дальше. – Я сел на мокрую от росы траву и стал с удовольствием жевать копченое мясо и хлеб, запивая разбавленным вином. – Думаю, это неплохо.
Мятник запряг лошадей, сел с нами рядом, мы едва успели поесть, как объявили отправку. Тогда возница перевел фургон на новое место, здесь от нас никто ничего не требовал, поэтому мы привязали своих лошадей к заднему брусу фургона, а сами залезли внутрь, легли спать и проснулись только тогда, когда караван встал на дневную стоянку.
Там сбегали к речке, искупались, потом поели каши, которую сварил наш возница. Настроение понемногу становилось лучше, хотя все охранники смотрели на нас со злобой и подозрением. Слабость моя от лечения прошла, синяки сошли, Молот тоже чувствовал себя неплохо.
Когда уже возвращались с купания к лагерю, поднялся переполох. Охранники, похватав луки, побежали к лесу. Мы с другом переглянулись:
– Лично я никуда не побегу, – фыркнул Молот. – Они нас за людей не считают. Если будет нужно, то попросят.
– Согласен, – кивнул я. – Мы вообще к ним не просились, без нас решили. Правда, все равно любопытно, что там произошло…
Но тут все само собой разрешилось. Из леса навстречу охранникам вылетел одинокий всадник, одетый в куртку из жесткой кожи яка, ее выделывают особым способом, тогда она приобретает великолепные свойства, не всякая стрела уже может ее пробить, в ней можно спать на земле, не боясь застудиться, даже зимой.
На лбу у человека была повязана красная ленточка – знак гонца. Эх, сколько бы я избежал неприятностей, если бы увидел в темноте этот знак, когда дрался с грабителями.
Охрана расступилась. Курьеров уважали повсюду, на них не нападали даже бандиты, отчасти из-за того, что любой гонец в бою превосходил умением сражаться даже королевских гвардейцев, ну и, кроме того, все знали, что за смерть гонца придется ответить. Бывало, из-за убитых гонцов начинались войны и велись до тех пор, пока виновные не несли наказание. Так, был один король, который любил вешать курьеров на крепостной стене. Конец его был печален – задушили поздней ночью, и никто так и не узнал, кто это сделал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
