— Дома, — ответил Педька. — Черкаю хореем по снегу, а в чуме углем по мездре оленьей шкуры.
— Рисуешь хорошо! — Яков Владимирович показал рисунок всему классу.
А потом Яков Владимирович начертил мелом на доске две линии — выпуклую и вогнутую. Линии плавно перекрещивались на одном конце. Несколько штрихов, и появилась знакомая фигура.
— Узнаете?
— Рыба!.. — хором ответил класс, и все принялись, как велел учитель, срисовывать рыбу.
Затем Яков Владимирович нарисовал новую фигуру.
— Утка! — ответил класс хором.
На дом учитель задал нарисовать самостоятельно рыбу, утку и кошку. И хотел отпустить ребят, да вспомнил — с кем же будет заниматься новичок по чтению?
— Иля, пусть с вами будет Педя, — предложил учитель. — Никого нет ближе.
— У меня же самодельный букварь, — возразил Илька. — Бумага тонкая. И вообще… — Он нахмурил брови.
Яков Владимирович успокоил Ильку:
— Ну что ж, что самодельный. Самодельный, да не бездельный. А иначе как же? Он отстал, вам надо выручать…
Педька удивился: «Илька сам сделал приспособление для чтения? И называется — бук-ва-рем? Интересно…»
— Сам, что ли, сделал этот… букварь? — спросил он Ильку, заглядывая в его зеленоватые глаза.
— Сам, — подтвердил Венька и кивнул Ильке: — Покажи!
Илька пошарил в сумке и вытащил букварь, но не выпускал из рук.
— Дай, не съем! — Педька вырвал букварь.
И тут послышался голос его отца, приоткрывшего дверь:
— Педька! Не задерживайся! Олени ждут! Вот малица твоя!..
— Айэ! — сын кинулся к нему с самодельным букварем и карандашом в руке, забыв взять рисунок и тетрадь с домашними заданиями.
— Куда?! — учитель чуть не бросился догонять его. — Какой непослушный!
Педька распахнул дверь и вышел с отцом из школы, надевая малицу на ходу.
…В снежной кутерьме, падая и вставая, Венька и Федюнька дотащили нарточку с Илькой до дому. Нехорошо у них на душе — букваря-то нет, и новый ученик не поймешь какой. К нему не попадешь в ограду — не пустят взять домашнее задание, букварь, не пустят отдать тетрадку и листок с рисунком. Запираться от людей привыкли. Да и неприятность будет от родителей — дружите, мол, с этим Педькой-Федькой.
Елення тоже тужила.
Но когда Гриш узнал о беспокойстве ребят, то, подумав, ответил:
— Ничего, подождем-посмотрим, какие они приятели…
2
За ночь пурга улеглась, утро безветренное, потеплело. Но Илька поехал в школу на нарточке. Во-первых, трудно идти на костылях по сугробам, а во-вторых, из-за Федюньки — проспал тот, не хотел вставать, даже ревел. А вся причина — Педька-Федька. Не попали вчера Федюнька и Венька к Педьке, поздно вечером их и вправду не впустили в ограду Озыр-Митьки. Зря только мерзли в буран. Из-за этого и Илька не мог уснуть долго. Может, Педьки уже и нету — уехал в тундру. Что им стоит ринуться в метель? Они выросли, по-зырянски говоря, словно блохи на снегу. Ведь вот какой вредный — увез самодельный букварь!
На первом же уроке узнали — Педьки нет в школе.
— Жалко самодельный букварь, — затужил Илька.
Педька не пришел и на второй урок, и на третий. Яков Владимирович нахмурился:
— Придется, Иля, кому-то из вас сходить к Педе. Я не могу сейчас отлучиться. Погода-то ночью исправилась, стало теплее. Может, верно — уехали в тундру.
После школы Илька и Федюнька с Венькой поехали к дому Озыр-Митьки. Высокий, единственный в селе двухэтажный «хором» и одноэтажные постройки стояли недалеко от школы, за мосточком. Они были обнесены вокруг тесовой высокой оградой.
Ворота Озыр-Митьки были закрыты, а калитка отворилась легко. Венька, Федюнька и Илька на нарточке оказались внутри ограды. Какая она просторная! Слева впереди у амбара люди и собаки. Псы залаяли, но не бросились к ребятам. Люди только что забили оленя, и собаки ждали подачки. Направо у двухэтажного, не застекленного хорома, три оленьих упряжки.
«Оленеводы еще не уехали», — обрадовался Илька и облегченно вздохнул.
Людей у амбара трое — высокий, тонкий мужчина и низенькая, кругая женщина. А третьего, наклонившегося над забитым оленем, видно плохо.
— К тебе, наверно, пришли, Педька… — сказал высокий.
Тот поднял голову с откинутым назад капюшоном.
— А-а!.. — промычал он. — Вчера, что ли, не могли прийти!..
— Мы приходили с Венькой, да не впустили в ограду, — затараторил Федюнька. — Чуть не замерзли.
— А-а… — опять промычал Педька. — Идите сюда!.. Пошла-а!.. — Он замахнулся на пеструю собаку и принялся узким, острым ножом быстро отделять шкуру.
— Кыш-ш!.. — отец пугнул собак.
А мать стояла чуть поодаль и любовно смотрела на сына, умеючи, ловко снимающего с оленя шкуру.
— Пошли. — Илька шевельнул под собой нарточку. — Дай букварь! — крикнул он резко и властно.
— Погоди, заняты руки. — И Педька, не прерывая работы, сообщил родителям, что у него, у Ильки, руки — больные, а он еще рисует. Добавил:
— Самодельный-то букварь сделал он…
— О-о! — удивились мать и отец. — Мас-тер!
Ильке не терпелось получить букварь. Но тут из приземистого дома вышла Эгрунь с дочкой.
— Ну что — забили? — Эгрунь покачала головой. — Эх вы! Значит, остается Педька?..
— Остаюсь, тетя Груня! — быстро ответил Педька. — Дядя Митя перед поездкой за дровами еще раз велел учиться. Говорит, ноне неученье — тьма!
— Может, и верно, — добавил отец Педьки, отложил в сторону топор и стал кулаком отделять шкуру от туши. — Вот и забили.
— Пускай сынок ест на здоровье, хоть и жалко оленя, — вздохнула мать. — Только чтоб учился…
Эгрунь хмыкнула, поморщилась:
— А посторонние-то зачем тут?
Педька пояснил, что пришли по делу — взять букварь, а руки у Педьки сейчас заняты.
— Это самодельный-то, что ль? — Эгрунь смотрела на Ильку. — Э-э, да Педька уже исчеркал букварь. И Оленька сейчас порвала листочки…
— Как?!. — изумились Илька и Педька, а Венька с Федюнькой растерялись и застыли на месте. Илька захныкал, а Педька, ругаясь, с ножом в руке кинулся в дом, будто за кем-то гнался.
А через минуту выбежал обратно, спускаясь с крыльца, второпях рассматривал букварь, не выпуская из рук ножа.
— Тетя, почему говоришь — исчеркал? Наоборот — яснее видно! А Оленька измяла листочки и даже порвала в одном месте…
Илька выхватил букварь и спрятал в сумку.
— Поехали отсюда!.. — Венька потащил нарточку за веревку.
— Ну и проваливайте!.. — выкрикнул Педька.
Глава 21
Гнедко и Пеганка
1
Будилов поехал в Березово, чтобы привезти оттуда мотор, оборудование, мотки тяжелых проводов для электростанции и радиоузла. Они были оставлены там последним пароходом — не успел доставить в Мужи, закрылась навигация. Но Будилов о том не знал, а пока переписывался, выяснял, наступил новый, 1927 год. Пришлось Будилову организовывать подводы, и вспомнил он, что у Сеньки Германца лошадь-тяжеловоз. Нагрузить — повезет, потащит помаленьку. Надо, однако, еще одного коня.
Сенька согласился с радостью, но сказал — силенки, мол, мало.
— Вот надо взять Гажа-Эля, — залепетал Сенька. — Он самый изо всех сильный!
Эль согласился прогуляться до Березова на Гнедке. Подледный лов закончили — можно отлучиться, подзаработать. Правда, изба у Эля все еще не готова, но осталось немного — эта недельная поездка не повредит.
И они поехали.
— Как вы медленно топаете, якуня-макуня, — крикнул Эль едущим впереди седокам. — Не Пеганка, а Поганка у Сеньки. Замерз даже я, пока спал. Бр-р-р!..
— Ничего, — послышался голос Будилова с передних розвальней. — Тихо едем — дальше будем…
— Сколо Азовы, — лепетнул Сенькин дребезжащий голос. Видно, замерз, из троих хуже всех одет, хоть и крепится. — Немного отдохнем, попьем чайку и дальше топаем с Пеганкой. — Хотел стегнуть коня-тяжеловоза, да вдруг остановился — задурит.
«Мучает коня Германец, — попыхивал цигаркой Эль. — Не дает идти тяжеловозу. Не-ет, у меня бы не так топал. Если сложить силу Пеганки да мою — мы гору свернем, якуня-макуня! Жалко, Гнедка потеряю, если Сеньке отдам. Гнедко привык ко мне, знает меня».
Через час были в Азовах, попили чай у ямщика, и Сенька пошел поить из проруби лошадей, а Будилов и Эль затеяли разговор об электричестве — о югыд-би. Сенька повел коней на водопой в том порядке, в каком шли они до Азова, — сперва Пеганка, а потом Гнедко. Но тут Пеганка задурела. Сенька и так и этак, а конь стоит недвижимо. Собирался позвать товарищей, да раздумал — что, если первым пойдет Гнедко? И верно — оба коня двинулись.
Сенька выругался, он не выпускал из рук Гнедка, спускаясь к проруби на Малой Оби. Пеганка пошла за ним быстрее.
Выглянула луна из-за густого леса, и все стало видно, особенно у конской проруби. Сенька палкой пробил лунки в застывшем льду, получше закинул на шеи коней узды и отпустил их пить. А сам думал:
