В XVII–XVIII вв. было весьма распространено у нас кликушество, напоминающее во многом одержимость бесом на Западе. Кликуша (от слова кликать) или, как в старину также называлась, икотница — это женщина, испорченная, в которую вселился бес. В автобиографии протопопа Аввакума имеется описание кликуши, которая когда «паде на нее бес, учала собакою лаять, и козою блекотать, и кукушкою куковать». Обыкновенно припадки случаются с кликушами в многолюдных собраниях, особенно в церквах. Кликуша не может переносить запаха ладана, слышать Евангелие, херувимской. Во время припадка она говорит от имени дьявола и его языком. Приписывая свою болезнь «порче», кликуша обыкновенно выкликает имя того лица, которое чародейством напустило на нее болезнь. В XVII ст. такие лица, имена которых кликуши выкликивали, привлекались к суду по обвинению в чародействе и предавались пыткам, самих же кликуш только отчитывали для изгнания поселившихся в них бесов. В допетровский период погибло под пытками немало людей благодаря таким выкликанием кликуш. Кликуши нередко играли роль в борьбе партий при Московском дворе, и ими часто пользовались для возведения обвинения в чародействе и устранения противников. Вследствие этого в XVIII ст. кликушество начинает вызывать против себя строгое отношение со стороны правительства. Петр I видел в кликушестве притворное беснование, имеющее целью возведение поклепа на невинных людей. В 1715 г. состоялся указ: «ежели где явятся мужеска и женска пола кликуша, то, сих имея, приводить в приказы и розыскивать» (т. е. допрашивать под пыткой). Указом 1716 г. и духовным регламентом 1731 г. на архиереев возложена обязанность разыскивать кликуш и предавать их гражданскому суду. В 1729—30 гг. в одной волости обвинены были в икотном деле 232 человека, в том числе замужних женщин 116, вдов 5, малолетних и девушек 26, мальчиков и женатых мужчин 84. Указ 1737 г., замечая, что «в Москве являются по церквам и монастырям кликуши, которым в той притворной жалости свобода дается, а сверх того над ними молитвы отправляются», подтверждает обязанность архиереев разыскивать кликуш и за недонесение грозит им извержением из сана.
Обвинения лиц, выкликиваемых кликушами, встречаются у нас еще во второй половины XVIII ст. На это указывает любопытный указ Сената от 14 марта 1770 г. по поводу поступившего на ревизию Сената приговора Яренской волостной канцелярии и Великоустюжской духовной консистории над лицами, обвиненными кликушами в том, что они их испортили. Вот этот указ под титулом «О предостережении судей от неправильных следствий и решений по делам о колдовстве и чародействии и о наказании кликуш плетьми, яко обманщиц»:
…Находит Правительствующий Сенат, к великому сожалению своему, с одной стороны, закоснелое в легкомыслии многих людей, а паче простого народа о чародейственных порчах суеверие, соединенное с коварством и явными обманами тех, кои или по злобе или для корысти своей оным пользуются, а с другой, видит с крайним неудовольствием не только беззаконные с ними, мнимыми чародеями, поступки, но невежество и непростительную самих судей неосторожность, в том, что с важностью принимая осязательную ложь и вещь совсем несбыточную за правду, следственно пустую мечту, за дело, внимания судейского достойное, вступили без причины в следствие весьма непорядочное, из чего сверх напрасного невинным людям истязания, не иное что произойти могло, как вящее простых людей в сем гнусном суеверии утверждение вместо того, что по долгу звания своего и на основании явных законов обязаны они стараться о истреблении оного' при таковых обстоятельствах за нужно поставляет Правительствующий Сенат, для отвращение впредь подобных сему неистовств, а поэтому для предостережения судей, приметить и изъяснить нижеследующие к сему случаю принадлежащие окрестности»… Далее Сенат вошел в подробное опровержение суеверия колдовства и, между прочим, признал «порчу людей посредством пускания на ветер даваемых якобы от дьявола червяков» за «пустую, смеха и презрения паче, а не уважения достойную басен»; самые же доставленные червяки, по вскрытии в Сенате, оказались «не иное что, как засушенные простые мухи». Сенат постановил: отрешить судей от должности, начать следствие вновь, но над кликушами (наказание плетьми), а не над теми, кого они выкликали[11].
В литературных памятниках прошлого столетия имеются указания относительно заклинания и изгнания бесов. По всей вероятности, такие заклинания у нас, как и на западе, производились, но ни по своему ритуалу, ни по личности беса, ни по последствиям борьбы с заклинаемыми бесами они не походили на заклинания, производившиеся в странах католических.
Буслаев приводит повесть, составленную в начале XVIII в. и вошедшую в сказание об Иларионе Суздальском из книги иеромонаха Мефодия и из устных рассказов схимонаха Марка, самовидца и участника в многих событиях, в житии преподобного Илариона описанных[12].
При державе благочестивейшего царя Алексея Михайловича всей России самодержца случилось в царствующем граде Москве вот какое дело в нищепитательнице патриаршей, на Куличках, что за Варварскими воротами, близ Ивановского монастыря. Под действием некоторого чародея вселился там демон и живущим различные пакости творил, как поведал о том отец Марко, который в то время сам был вместе с Иларионом в тех богадельнях и все то видел своими глазами. Ни днем, ни ночью тот демон никому не давал уснуть, таская людей с постели и с лавок и всем вслух нелепости вопиял, и на печи, и на полатях, и в углах, стуча и гремя и нелепыми голосами крича, всех устрашал. Благочестивейший же царь Алексей Михайлович повелел духовного чина людям на отогнание того демона молитвы творить; но успеха не было, и демон еще свирепее укорял всех, и грехи всех явно рассказывал, обличая и стыдя, а иных даже бил и выгонял вон. Много раз принимались изгнать того беса, но не могли с ним сладить.
Тогда кто-то из приближенных возвестил царю о преподобном Иларионе, что он сподобился от Бога принять власть на изгнание нечистых духов. Благочестивый царь повелел преподобного к себе призвать, потому что он был тогда в Москве. Посланные нашли Илариона где-то на пути и позвали к царю, к великому испугу Илариона, потому что он подумал, не оклеветал ли его кто перед царем. Однако повиновался и пошел к царю. На преподобном была в то время овчинная шуба, лычным поясом подпоясана, а сверх шубы суконная ряса, ветхая. Представ перед царем, он сначала отказывался от трудного подвига изгнать бесов из женских богаделен, но потом, в виде монашеского послушания, согласился и в тот же день к вечеру отправился в богадельню с монахами Марком и Иосифом, по прозванию Рябиком. А в то время в Москву съехались вселенские патриархи.
Пришедши в богадельню, монахи по своему пустынно-жительскому обычаю стали петь вечернее пение и читать молитвы. Дьявол же, не терпя их пения, начал на полатях крепко стучать и нелепыми голосами кричать, укоряя Илариона бесстыдными речами: «Уж не ты ли, Калугере, пришел сюда выгонять меня? Поди-ка ко мне, переведайся со мною!» Но преподобный продолжал свое пение, никуда не озирался, между тем как демон все кричал: «Поди, Калугере, ко мне! Переведаемся со мною!» Когда же преподобный стал читать акафист Богородице, в умилении вознося свои руки к небу, ударяя ими себя в грудь, испуская потоки слез и припадая к земле, тогда дьявол, молитвами преподобного, как огнем, опаляем, отскочил оттуда, яко стрела быстра, и умолк до тех пор, пока не кончилось чтение акафиста. Потом опять стал вопить нелепыми голосами, приговаривая: «Эй ты, плакса! Еще расплакался! Иди же ко мне, переведаемся!» По совершении пения и правила, уже ночью, когда погасили огни, преподобный стал читать молитвы на изгнание беса, неутешно проливая слезы; а дьявол продолжал кричать громким голосом: «Э-эх, Калугере. Еще ты и в потемках расплакался!» И застучал на полатях крепко и, промолвив: «Я к тебе иду, к тебе иду!» — замолчал.
При этом монах Марко свидетельствует следующее: от страха хотел было я вон из кельи бежать, но преподобный ободрил меня на молитве крепко стоять и ничего не бояться, присовокупив: «Даже и над свиньями дьявол без повеления Божия власти не имеет». Дьявол же обернулся тогда черным котом и начал преподобному под колени подскакивать всякий раз, как он поклонится в землю. Мешая так преподобному молиться, дьявол хотел навести его на гнев и отклонить от молитвы. Но Иларион был незлобив. Подскочит к нему бес под колени, а он рукою его отбросит в сторону и сотворит поклон. Отправив свое келейное правило, повелел он всем перекрестить лицо свое крестным знамением, лечь спать. Я же — присовокупляет отец Марко — под шубу глубоко от боязни спрятался.
На следующий день преподобный, совершив утреннее пение, вышел из богадельни по своим делам. Тогда дьявол сказывал богаделенным бабам о преподобном, как он хорошо перед Богом живет: «Как стал он во время акафиста плакать, то, — говорил бес, — устрашил он меня, будто огнем опалил, так что я выбежал вон; а как молился он в потемках, я черною кошкою к нему подскакивал, мешать ему класть земные поклоны, думая его на гнев привести и уклонить от молитвы; но ничего не мог я успеть». И все это говорил окаянный бабам, а сам был невидим.
