— Он только что был здесь… Пасар!
Она посмотрела по сторонам.
— Пасар! — нетерпеливо крикнула она.
Шум веток привлек ее внимание. Она направилась к изгороди, где, как ей показалось, она заметила какое-то движение. Там она и нашла притаившегося мальчишку.
— Пасар! Ты почему прячешься? — воскликнула она.
— Кто эта женщина? — шепотом спросил мальчик.
— Это моя сестра. Она хочет с тобой познакомиться.
— А зачем?
— Она сама тебе скажет.
Он нехотя вылез из своего укрытия и пошел за Анхесенпаатон. Меритатон весело смотрела на него. У мальчика было узкое лицо и живой взгляд. Он был похож на мышонка и воробья одновременно.
— Это ты Пасар? — ласково спросила Меритатон.
Он кивнул.
— Я Меритатон, сестра Анхесенпаатон. Рада с тобой познакомиться.
Она смотрела на него доброжелательно, и он осмелел. Она поняла, что такой дружбы, какая связывала мальчика с ее сестрой, у нее ни с кем не будет.
— Чего ты хочешь? — спросил он.
Несмотря на сжимавшую сердце печаль, Меритатон позволила себе тихонько рассмеяться.
— Я хочу, чтобы ты сказал мне, как ты узнал то, что сообщил моей сестре.
Пасар повернулся к Анхесенпаатон, словно спрашивая ее согласия.
— Я часто прячусь в комнате для хранения белья в Зале для посетителей, чтобы поспать. Я слышу все, что они говорят.
— И тебя никто не заметил?
Он покачал головой.
— И сегодня ночью тоже.
— Сегодня ночью?
— Там сейчас живет Хоремхеб. Сегодня утром к нему приходил какой-то старик. Это отец его жены.
Меритатон вздрогнула. Ай, ее дед! Она наклонилась к мальчику.
— О чем они говорили?
— Старик сказал, что его дочь была отравлена.
Анхесенпаатон застыла от удивления.
— Моя мать?! — воскликнула она.
Пасар удивленно посмотрел на нее.
— Твоя мать? Царица — дочь этого старика? — спросил он.
Анхесенпаатон вскрикнула и схватила сестру за руку.
— А что ответил Хоремхеб? — в свою очередь спросила Меритатон.
— Что он в это не верит. И что у старика нет доказательств. И еще он не хочет, чтобы старик рассказывал об этом его жене. Но когда старик ушел, военачальник все же рассказал жене, что дочь старика… что царицу отравили. Но он в это не верит.
Меритатон была поражена. Мальчик не мог все это придумать.
Мимо «Славы Атона», которая скучала у берега, проплыла лодка. Два обнаженных человека тянули из воды сети, полные рыбы.
— О чем они еще говорили? — спросила Меритатон.
— Старик спросил, согласен ли Хоремхеб с тем, что Сменхкара станет регентом. Я не очень хорошо понял.
— И что?
— Хоремхеб ответил, что согласен. Но когда он повторил это своей жене, она возмутилась и сказала: «О чем думает мой отец? Двадцатилетний юноша и семилетний мальчишка во главе царства!»
Меритатон сдержала смешок. Она узнала манеру речи своей тети.
— Это все?
— Жена Хоремхеба спросила, мог ли Сменхкара отравить царицу. Ее муж ответил, что нет. Тогда она сказала, что пора положить конец «двусмысленному положению» и сделать Сменхкару Царем. Это были ее слова.
Меритатон задумалась. Затем она положила руку на плечо мальчика.
— Ты хорошо сделал, что рассказал нам все, что услышал. Твои уши так же благословенны, как и уши Хоруса.
Пасар гордо выпрямился и бросил взгляд на Анхесенпаатон. Дети посмотрели друг на друга, и царевна взяла его за руку.
— Если Анхесенпаатон будут угрожать, пусть она идет ко мне. Я защищу ее, — заявил Пасар.
В глазах Меритатон заблестели слезы.
— Я хочу, чтобы она стала моей женой.
На этот раз Меритатон не сдержалась и рассмеялась.
— Ты еще очень юн!
Но все говорило о том, что мальчик не отступится.
— Ты будешь великим военачальником. Как Хоремхеб. Как Нахтмин.
Он кивнул, потом побежал к изгороди, нырнул в кусты и появился с клеткой, которую отдал Анхесенпаатон. В клетке была птица. Она встрепенулась и запела. Дрозд. Лицо царевны засияло.
— Это для меня?
— Я сам его поймал. Увидишь, он певчий.
Анхесенпаатон засмеялась от удовольствия. Она поцеловала мальчика в щеку. Он удержал ее и горячо поцеловал в ответ.
Вдруг Меритатон стала серьезной. Ее взгляд уплыл к серебрящейся на утреннем солнце реке. Два коршуна парили высоко в небе.
Она спросила себя, сможет ли она когда-нибудь встретиться со своим отцом, сможет ли воспарить к этим птицам. Она вспомнила изображение золотой статуи между двумя символами Хоруса.
Клятва и обман
Устав сверх всякой меры, Главный распорядитель церемоний Уадх Менех попросил своего секретаря разложить для него складной стул — секретарь носил его с собой под мышкой — и сел. Вот прошло уже два часа, как заседал Царский совет, все это время Менех без устали мерил шагами выложенный плитами пол Большого зала дворца. Сев, он положил ногу на ногу и помассировал пальцы верхней ноги, а затем попросил кубок пива.
Писарь спустился по лестнице и подошел к распорядителю.
— Ну что? — спросил тот. — На чем они остановились?
— Ай предложил сделать Тутанхатона наследником трона и доверить регентство Сменхкаре. Хоремхеб, Нахтмин и Пентью были против. Тогда он предложил назначить его регентом. Хоремхеб, Майя, Нахтмин и Панезий снова высказались против — регентом должен быть член царской семьи. Ай потерял терпение и заявил, что отказывается участвовать в обсуждении. Панезий предложил немедленно сделать Сменхкару преемником его брата. Они сейчас обсуждают это. Мне кажется, именно таким и будет решение.
Уадх Менех схватил большой кубок с пивом, который ему поднес слуга, и жадно выпил половину. Потом поменял местами ноги и помассировал пальцы другой ноги.
— Отправляйся обратно. Доложишь мне, чем закончится совет, — сказал он писарю.
Если Сменхкара сядет на трон, тогда Уадх Менех доживает свои последние часы в роли Главного распорядителя. А Тхуту вернется на свое место. Что же будет с ним? Будет ли его преследовать новый фараон? Уадх Менех пожал плечами. Он обойдется без должностей и почестей! Он вернется на свои земли уважаемым человеком, как и всякий побывавший в высших сферах.
Он осушил свой кубок. Едва он успел отдать его слуге, как на лестнице возникло большое оживление. Уадх Менех торопливо встал и увидел, что по ступеням спускается хмурый Ай со своими писарями. Уадх Менех даже не успел переброситься с ним несколькими словами и узнать хоть что-нибудь. Ай едва поздоровался с ним и исчез за дверью со своей свитой. Потом появился Панезий. В отличие от Ая этот спускался по лестнице размеренным шагом, на ходу беседуя с Майей. Потом он направился к Уадху Менеху. Хоремхеб, Нахтмин и Пентью тоже спокойно спустились и присоединились к Панезию и Уадху Менеху. Небольшая армия писарей с табличками для письма под мышками, чернильницами на поясах, перьями за ушами и чистыми кусками папируса в руках, возглавляемая Главным царским писарем, замыкала процессию. Самый главный в Совете после Ая — Панезий — протянул распорядителю папирус, скрепленный шестью печатями.
