Моя спутница Аля пострадала не очень сильно. У нее было несколько глубоких порезов и обильное кровотечение, но мне удалось его остановить. Она держалась молодцом и даже попыталась помогать мне, но от ее услуг пришлось отказаться, поскольку все-таки состояние ее было далеко от идеального…
Стемнело. Суетились какие-то люди. Синий вечер озаряли мигалки «скорой» и автомобилей ГИБДД. Я окончательно пришел в себя после катастрофы. Снова в боевой форме, готов к труду и обороне.
– Слава те Господи, трупов нет. – Долговязый старший лейтенант снял фуражку и провел рукавом по вспотевшему лбу. – Повезло. Летели вы в канаву круто. Вон почти все стекла у «икаруса» повылетали и колесо отвалилось.
– Вы здорово помогли нам, – сказал подошедший врач в белом халате, протягивая мне руку. – Без вас два человека точно истекли бы кровью. Спасибо.
– Не за что.
– Я вас подброшу до города, – сказал старший лейтенант и вытащил блокнот. – Извините, можно вашу фамилию и адрес, вы понадобитесь в качестве свидетеля.
– Вы меня найдете без труда. – Я вытащил удостоверение.
– Начальник уголовного розыска майор Аргунов…
* * *
Владимир Пиль внешне весьма подходил для своей должности. Именно так в сознании людей и должен выглядеть начальник городского управления внутренних дел в звании полковника милиции. Он очень напоминал полицейского бульдога из мультфильма «Полицейская академия». Что, впрочем, не мешало ему быть достаточно интеллигентным, образованным человеком, болезненно любящим русскую историю, изучившим всего Костомарова, Ключевского. Пиль перекопал городские архивы и порой развлекался написанием исторических очерков, которые печатали не только местные, но и московские газеты. Он собирал старые книги, и это влечение у нас с ним было обоюдным. Правда, если надо, Пиль мог быть и тем, кем выглядел, – цепким полицейским бульдогом, который, несмотря на пинки, угрозы, телефонные звонки сверху, ни за что не выпустит добычу.
– Майор Аргунов из отпуска прибыл, – щелкнул я каблуками на пороге кабинета начальника УВД.
– Присаживайся. Рассказывай, как съездил, что видел…
– Съездил хорошо. Видел много чего.
– Сжато и по делу. Так и должен излагать мысли начальник розыска, – засмеялся Пиль. – Как там Москва? Не провалилась еще?
– Скоро провалится, если так дальше пойдет. Душа моя от такого зрелища страданиями уязвлена стала.
– Ну да?
– Везде грязь, всюду всяка мразь. Бомжи, «черные», цыгане, проститутки, пьянь болотная – и это буквально на каждом шагу, Рожи сытые на «мерсах», тринадцатилетние шлюхи. Содом и Гоморра.
– Ясно. Свежий, незамутненный взор провинциала сразу высветил язвы большого города. Как отдохнул?
– Ничего, – пожал я плечами. Отдыхал я в министерском санатории на озере Долгом под Москвой. – Сервис не особо назойлив, порой даже по-чекистски вообще незаметен. Но ребята свои в доску собрались. Вот только в отпуске оторваться все любят, попарить в пространстве. Особенно пожарники горазды за воротник залить.
– Знакомая картина. В люксе жил?
– Ага, как же!… В двухместном номере.
– Правильно. Люкс по чину не положен. Небось в номере деваха в соседках была знойная?
– К сожалению, слова ваши весьма далеки от истины.
– Да неужто?
– Что у нас здесь творится?
– Здесь, как всегда, творится кавардак. Помнишь, говаривал гордый римлянин Цицерон: «Нравами древними держится Рим и доблестью граждан». Нравы
Древние позабыты, вся доблесть уходит на рэкет, грабежи и пьяные потасовки… Как ты уехал, тут вообще черт-те что началось. Резкий рост тяжких, особенно насильственных. И все это как снежный ком растет. Солнечная активность, что ли, на бандюков влияет?
– Не знаю, Владимир Евгеньевич.
– И я не знаю. Знаю лишь, что у нас впереди, если так дальше пойдет, будут неприятности. Опять комиссию из МВД направляют, будут на орехи раздавать за рост преступности.
– Ничего, эта проверка не первая и не последняя.
– Я уже уставать начал. Сколько лет одно и то же – кража, убийство, выезд на место происшествия, засада. Из года в год.
– Ну, сейчас легче – кабинет, совещание, селектор, заседание в городской администрации.
– Ха, шутник… Ты-то как? Говорят, вчера в автобусе пришлось покувыркаться?
– Было дело.
– Не сильно зашибся?
– Да вроде нет. Пригоден к эксплуатации.
– Хорошо. – Пиль порылся в бумагах и протянул мне новый номер газеты «Щит и меч». – На десятой странице, посмотри, статья небезызвестного В. Пиля под названием «Городовые – это звучало гордо». Затронуты вопросы работы царской полиции в нашем городе.
Статья занимала целую полосу и была проиллюстрирована старинными фотографиями.
– Это пока негромкая слава, но уже известность, – улыбнулся я.
– Третья статья моя за полгода. Уважают, а?
– Уважают.
– Я тут в наших архивах копался. Интересную штуку нашел. – Пиль пододвинул ко мне красную папку с надписью: «Участнику областной партконференции». – Дневник восемнадцатого века. К сожалению, без конца, иначе цены бы ему не было.
– А как дневник оказался в архивах управления?
– Не знаю. Да мало ли что там можно откопать, там документы еще времен царской охранки остались.
– Дадите почитать?
– Бери…
Целый день я прилагал титанические усилия, чтобы войти в рабочий ритм, задвинуть подальше воспоминания об отпуске, походах за грибами, пустом времяпрепровождении, ну а также менее приятные воспоминания о кувыркающемся автобусе, раненых, потерявших сознание людях.
Посмотрев сводки происшествий, оперативные материалы, я убедился, что Пиль не преувеличивал, когда жаловался на рост преступности. Каждый день то убийство, то тяжкие телесные, повлекшие смерть, то изнасилование, то массовые драки. Все больше и больше. Этот чертов город никогда не отличался спокойствием, но сейчас начинало зашкаливать.
Я погрузился в привычную суету. Подписывал рапорты, заявки на проведение разведывательно-поисковых мероприятий, вызывал сотрудников с делами оперативного учета, распекал за недостаточное рвение, знакомился с тем, как идет работа по нераскрытым преступлениям. Ближе к вечеру до хрипоты полаялся с районным прокурором, решившим выпустить из-под стражи шайку квартирных воров, на которой, по оперативным данным, висят два трупа. К девятнадцати часам я выдохся и решил уйти с работы не как обычно, в девять, а на два часа раньше. На вечер у меня имелись кое-какие планы. Я хотел навестить в больнице мою спутницу по несчастному автобусу – Алю. Зачем? Ну, не то чтобы я хотел затеять интрижку и соблазнить невинное дитя. Просто мне захотелось еще раз ее увидеть. Почему? Видимо, потому, что мне пришелся по душе наивный взор ее лучистых глаз и то, как она хлопает ресницами при разговоре… Эх, Виктор, старый перечник, ты минимум на десять лет старше ее… Впрочем, о чем это я? Ведь речь идет всего лишь о том, чтобы навестить лежащего на больничной койке человека, принести связку бананов… Если утром меня еще мучили сомнения, то к вечеру я вполне созрел для такого поступка.
Аля лежала в городской больнице «Скорой помощи». Точнее не лежала, а вполне свободно передвигалась, несмотря на перебинтованную руку и пластырь на щеке. Моему появлению она не удивилась. Возможно, даже обрадовалась. Мне, во всяком случае, хотелось, чтобы она обрадовалась, это польстило бы моему мужскому самолюбию. Неуклюже пробормотав что-то насчет подарка из Африки, я протянул ей бананы. Неловкость вскоре прошла. Мы сидели в креслах в полутемном холле рядом с неработающим телевизором.
– Виктор, вы теперь за меня отвечаете. Вы мой должник, – неожиданно сказала она.
– Почему? – удивился я,
– Вы меня спасли. Несмотря на то что у меня не было серьезных повреждений и через денек-другой я выйду отсюда, тогда, на шоссе, я истекла бы кровью, если бы не ваша помощь. Врач так и сказал. Душа моя металась бы сейчас в астрале, ища пристанища. Интересно, правда? хмыкнула Аля.
– Не нахожу ничего интересного. Мне пришлось бы разоряться на цветы к похоронам.
– Вы теперь мой спаситель, и, по идее, должны нести всю полноту ответственности за спасенную. Так что вы мой должник.
– Да? – Я озадаченно посмотрел на нее. Ход ее рассуждений не показался мне убедительным.
– Вас это сильно тяготит?
– Да не сказал бы.
С Алей было легко – Обычно в разговоре то и дело возникают моменты, когда беседа выдыхается, чувствуется, что и ты, и собеседник зашли в тупик, становится скучно, повисает напряжение, и тогда приходится предпринимать усилия, толкать этот разговор вперед, разгонять его, будто заглохшую машину. С Алей таких моментов не было, равно как и я не замечал искусственности, не испытывал напряжения. Мы проговорили с полчаса. Я намеренно избегал тем, связанных с автокатастрофой, но Аля сама снова вспомнила о ней.
