– Что ты там ищешь ? – осведомился я.
– Кто ищет, тот обрящет, – гулко ответил он, не прекращая своей возни в холодильнике. – Или ты решил завязать? «Нет, ребята-демократы, только чай»?
Я хмыкнул. Он, видно, истолковал это как отрицание, потому что распрямился, держа в одной руке запотевшую бутылку «Смирновской», а в другой – полузасохшую половинку лимона и жалкий остаток сырокопченой колбасы.
– Ну как?.. – поинтересовался он, водружая свои находки на стол.
– «Сойдет за мировоззрение», – ответил я цитатой из Стругацких. – Хотя мог бы запастись харчами посолиднее.
Он хохотнул:
– Да я не о снеди… Как у тебя дела-то?
– Ничего особенного, – сказал я. – На работу вот проспал сегодня.
– Да ты что? – изумился Женька не то в шутку, не то всерьез.
– Ага. А еще компьютер у меня на работе свистнули, – решил разыграть я «домашнюю заготовку».
На широкоскулом лице моего друга изобразилось неподдельное удивление.
– Когда? Каким образом? – спросил он с таким интересом, будто мои ответы имели для него огромное значение.
– Вчера ночью, наверное, кто-то залез в мой кабинет… Телевизор, подлецы, не взяли, дискеты не тронули – хотя там одних программ на несколько «штук» баксов – а вот «пентиум» умыкнули…
– А как залезли? – не унимался Сеницкий. – Взломали дверь?
– Если бы, – вздохнул я. – Нет, дверь открывали либо отмычкой, либо ключом, и сейчас начнется вся эта тягомотина со служебным расследованием, визитами следователя, допросами… И в результате, чует мое сердце, повесят на меня вину за небрежное хранение материальной ценности. «Ключ, – скажут, – надо было сдавать на хранение»… «Кабинет должен был быть опечатан, – скажут, – и подключен к сигнализации»!.. «Эх вы, а еще – инженер по технике безопасности!»…
– А может, все-таки найдут мерзавца?
– Что-то я сомневаюсь… Вот если, конечно, кому-нибудь из горе-сыщиков на лапу дать, то – возможно. А так… – Я «уныло» махнул рукой.
– Ну и Бог с ним, с этим электронным исчадием западного мира! – бодренько пробормотал Женька. – Не бери в голову, Боб, все уладится!..
Мы выпили и стали старательно жевать кружки лимона, кое-как напиленные Женькой.
Тему «похищенного» компьютера мы обсасывали с моей подачи еще в течение трех рюмок. Я делал вид, будто для меня это – удар судьбы в спину из-за угла, а Женька, как мог, утешал и успокаивал меня. С этой целью он поведал мне дюжину изощренных анекдотов, а потом заявил, что ему скоро принесут доселе не известную, чудом сохранившуюся в единственном экземпляре запись концерта Покойного Барда, который тот якобы давал, находясь в Саранском медвытрезвителе, а затем в красках рассказал историю, будто бы недавно имевшую место в их загадочном НИИ:
– Понимаешь, Борь, приходит к нам в один прекрасный день стандартный заказ на проведение исследований в рамках комплексной научно-исследовательской работы…
Мы такие получаем пачками за день. Директор, не вникая в суть, накладывает, как обычно, резолюцию: «Начальнику лаборатории номер пять, – то есть, нашей лаборатории – подготовить предварительные предложения»… Наш шеф читает эту бумагу и в тихом ужасе начинает седеть на глазах. Тем не менее, приказ есть приказ, сопроводиловки оформлены как надо, ни к чему не подточишь носа…
Собирает шеф нас на срочную летучку и зачитывает тему предстоящей НИР:
«Исследование целевых установок существования индивидуумов и их роли в деле повышения производительности общественного труда». А девиз-шифр у этой работки – черным по белому: «Смысл жизни»…
– «… и животноводства», – невольно процитировал я Братьев.
– Народ, естественно, поначалу ржет и наперебой состязается в остроумии, но шеф непреклонен и требует конкретных предложений, – продолжал Женька, пытаясь подцепить вилкой шпротину. – И вот тогда нашими учеными мужами завладевает страх ответственности. Один за другим они бормочут о несоответствии своего научного профиля тематике исследования, о невозможности решения этой проблемы в короткие сроки, о недостаточном материально-техническом обеспечении работ, ну и так далее… Но этот номер ни у кого не проходит, потому что шеф волевым решением назначает всех, включая техников и завхоза, в состав авторского коллектива и ставит срок исполнения: к концу текущего квартала, который, кстати, – не за горами… С этого дня в лаборатории начинают раскручиваться, один за другим, семь… или сколько там их?.. кругов ада… Шахматы, домино, кроссворды, походы женщин по магазинам и ежечасные чаепития в нашем коллективе прекращаются сами собой. Все сидят и ломают голову над банальным вопросом: зачем живет человек?..
Тут Женька неожиданно оборвал повествование, потушил окурок и предложил выпить за смысл жизни. Мы так и сделали. Правда, этот самый смысл лично для меня от этого не прояснился. Наоборот, в голове стало возникать, заволакивая мысли туманом, нечто бессмысленное.
И я почти совсем забыл о своей проблеме, как вдруг мой приятель сказал почти серьезным тоном:
– Если хочешь, могу уступить тебе право написать рассказ на эту тему. Или даже повесть…
Женька был в курсе моего литературного лепета и частенько подбрасывал мне какие-нибудь идейки. Если честно, то львиная доля моих скромных литературных успехов принадлежала ему. Я черпал из общения с ним образы персонажей, удачные фразы, сравнения, целые сюжеты… Но от полноценного соавторства он неизменно отказывался.
– Кстати, Жень, – сказал я, – тут у меня одна идея возникла…
– Выкладывай, – потребовал мой друг, усаживаясь поудобнее и запаливая очередную «пегасину» – что касается прочих сигарет, то Женька попросту не признавал за ними права называться табачными изделиями.
Я положил нога на ногу и, разглядывая обшарпанный кухонный стол, на котором, по выражению все тех же братьев Стругацких, «много и сытно едали», начал:
– Значит, так. Живет один обыкновенный человек…
– Где? – тут же спросил Женька.
– Неважно. Какая разница?.. Я же тебе идею излагаю!..
– А что значит «обыкновенный»? – не унимался он.
– Да отстань ты, не придирайся пока, – отмахнулся я. – Итак, перед нами – рядовой гражданин, никакими особыми достоинствами или недостатками не отличающийся, ничего в своей жизни не натворивший и не совершивший. Таких на каждом шагу встретишь. И внешность у него самая заурядная. Как у меня, например, – не удержался добавить я. – Но однажды он задумывается над тем, как он прожил свои… м-м… скажем, тридцать с поросячьим хвостиком лет, и посещает вдруг его голову совершенно ни в какие рамки не вписывающийся вывод. Оказывается, с самого начала его сознательной жизни ему невероятно везло. Ну, просто немыслимо везло!.. Ему везло там, где не везло никому на свете. Он выкручивался из самых крутых передряг. За что бы он ни хватался, у него все получалось. Он пользовался неизменным успехом везде и всюду. Казалось даже, что он нарочно нарывается на неудачу, но никак не может поймать ее за хвост. Одним словом, про таких говорят: родился в рубашке…
– Можешь привести хоть один пример везения этого типа? – с жадным интересом спросил вдруг Женька.
– Пример? – Я задумался. – Ну, вот возьмем хотя бы основные этапы, так сказать, вехи его биографии… Будем плясать от поступления нашего героя в институт.
Несмотря на огромный конкурс и сдачу вступительных экзаменов на «трояки», приняли именно его, а не очкастых отличников, с колыбели мечтавших об учебе в данном вузе… Про загулы во время экзаменационных сессий, пропуски занятий между ними и прочие шалости в духе традиционно-нерадивого студенчества я уж не говорю, но, вопреки всем ожиданиям, нашего персонажа – назовем его для удобства Эн – распределили в один столичный НИИ, на непыльную, не требующую ни умственных, ни физических усилий, должность, где он благополучно работает уже второй десяток лет… Сразу после выпуска из института Эн женился на лучшей в мире девушке и как жена она его ни разу ни в чем не подводила. Любовь и верность до гроба, и прочее в том же духе… Дальше – больше. Участвуя в различных лотереях, розыгрышах и тиражах, Эн умудрился обеспечить и себя, и жену двухкомнатной квартирой в пределах Садового кольца, мебелью, тряпками и так далее. Ему постоянно что-то либо дарили, либо предлагали купить по дешевке.
Несколько раз он находил крупные суммы денег – прямо на улице, среди бела дня.
Деньги, кстати говоря, у него никогда не переводились… Всякие там премии, ценные подарки на работе, наследства богатых дальних родственников, о которых Эн никогда и не подозревал, потому как, оказывается, проживали они за рубежом еще с семнадцатого года… Если Эн участвовал в жеребьевке, то жребий неизменно доставался ему. Ему никогда ни в чем не отказывали, он никогда не стоял в длинной очереди, ему ни разу не нахамили в общественном транспорте или в магазине… В общем, понятно?
