Вера вылезла через окно на улицу. Неловко зацепилась юбкой за открытую створку, и легкая воздушная материя с треском порвалась. Она спрыгнула на землю. Догадки ее подтвердились: под окнами кто-то разложил большие костры из сухих веток, в воздухе ощутимо попахивало бензином. Вера склонилась над одним кострищем и принялась внимательно разглядывать его. В серых сумерках наступавшего утра увидела, что ветки не залиты водой, вокруг совершенно сухо. Получается, никто не пытался гасить пламя.
Чтобы щедро облитые бензином ветки погасли сами собой, да еще в такую жару, какая стоит этим летом?! Вера плохо разбиралась в физике, но это, кажется, противоречило всем ее законам.
Стены дома были черными от копоти. Оконные рамы тоже почернели, и Вера удивилась, почему они не загорелись? Почему стекла не лопнули? Может, не хватило времени? Сколько же длился пожар? Сплошные вопросы… Голова гудела, ныли отбитые об дверь руки, ломило спину.
Обойдя дом, Вера поднялась на крыльцо. Оказалась, что дверь подперли снаружи огромным ломом. Выбить ее изнутри не было никаких шансов. Она с усилием отодвинула лом, и в который раз спросила себя, что же спасло ее от верной смерти? Уж точно не раскаяние поджигателей.
— Спаслась! — громко произнес знакомый голос. — Ну, теперь уж все.
Вера, не выпуская из рук лома, стремительно обернулась.
У калитки сгрудились все шестеро оставшихся жителей Корчей: старуха Емельянова с Семенычем, тетка Татьяна, ее муж Федор, братья Козловы. Они молча смотрели на Веру. Только тетка Татьяна шевелила губами, прикрыв глаза. Должно быть, молилась.
— Это вы? — непослушным севшим голосом прокаркала Вера. — Вы хотели меня убить?
Старики хранили молчание. Выглядели суровыми и мрачными. «Как раскольники», — подумала она, хотя понятия не имела, как должны выглядеть раскольники.
— Я вас спрашиваю! — разрывая связки, завопила Вера и отшвырнула тяжелую железяку. — Сволочи! Убийцы!
Она, спотыкаясь, сбежала с крыльца и двинулась к ним. Ее не пугало, что они могут наброситься на нее все вместе, забить чем-нибудь до смерти. Не боялась, хотя их было больше, а ее мотало от слабости. Она вообще ни о чем не думала, просто продолжала идти на них, глядя в упор то на старуху Емельянову, то на братьев Козловых, то на других поджигателей.
Веру ничто не страшило, а вот старики, наоборот, перепугались. Они держались друг за друга, как заблудившиеся дети, и едва не бросились бежать, когда Вера подошла ближе. Похоже, их сдерживало только присутствие Марии Сергеевны — идейной вдохновительницы.
— Да, мы собирались сжечь тебя, — спокойно ответила она за всех. Единственная, кто не пошевелилась при приближении Веры. — Разложили костры, облили ветки бензином, закрыли дверь — ты видела лом. У тебя не оставалось ни одного шанса выбраться. Ты должна была задохнуться во сне! Ты ведь много спишь? — внезапно спросила старуха Емельянова.
— Да, — машинально ответила Вера. Старуха кивнула.
— И все-таки у нас ничего не вышло. Слишком долго собирались! — Она строго глянула на притихших стариков, как на нашкодивших детсадовцев.
— Вы не гасили огня? — прошептала Вера.
— Разумеется, не гасили, — отмахнулась Мария Сергеевна. Она словно не подробности убийства излагала, а рассказывала о том, как собиралась травить тараканов. Хладнокровно и с полным сознанием своей правоты. — Разве для того мы его с таким трудом разводили, чтобы потом погасить? Мы уже не в том возрасте, чтобы глупостями заниматься.
— Вы поганые убийцы! — снова приходя в бешенство, зарычала Вера. — Я в полицию пойду, пусть вас всех пересажают!
— Некого будет сажать, — глухо оборонила Мария Сергеевна. — Пойдем, пожалуй.
Старики как по команде повернулись и зашаркали к своим домам. Как будто ничего особенного не случилось. Словно они каждый день поджигают спящих, ничего не подозревающих людей в их собственных домах!
— Эй, постойте! — позвала Вера и задала свой главный вопрос:
— Если вы не гасили огонь, то как он тогда погас? Кто погасил пламя?
Это произвело неожиданный эффект. Братья Козловы синхронно заматерились и ускорили шаг. Тетка Татьяна в голос завыла и запричитала «Господи Иисусе, Пресвятая Богородица, спаси нас», вцепилась в мужа и не оглядываясь, потащила его домой.
Емельяновы остановились. Мария Сергеевна ласково погладила мужа по плечу. Он пошел дальше, видимо, поняв, что она хотела сказать этим успокаивающим жестом. Старуха развернулась и пошла назад. Голова ее была опущена к земле. Не дойдя до Веры пары метров, она остановилась и посмотрела на нее. Вера вздрогнула. Никогда раньше ей не приходилось видеть в человеческих глазах такого ужаса.
— Ты нужна ему, — прошептала старая женщина, — поэтому и осталась жива. Оно сохранило тебя для себя.
— Оно?
— Лучше бы ты умерла. Сама скоро поймешь.
Пораженная Вера молчала.
— Мне надо идти, — голос старухи звучал слабо и невыразительно. Она прикрыла глаза, покачала головой и ушла догонять мужа, который уже почти добрел до дома.
Вера так и не сумела подняться на крыльцо. Кое-как доковыляла до лавки, на которой недавно (а будто целую вечность назад!) поджидала ее старуха Емельянова, упала на узкую деревяшку. Безвольно свесив руки вдоль туловища, слепо уставилась перед собой.
Она понимала: надо обдумать сложившуюся ситуацию. Немедленно что-то предпринять! Нельзя после такого сидеть и ждать неизвестно чего. Что, если старики решат вернуться и добить ее? У Козловых есть ружье. А она в таком состоянии, что ее можно задушить голыми руками. Нужно срочно уйти отсюда или позвонить в полицию, попросить помощи. В горле першило и резало, хорошо бы попить тепленького, принять таблетку. Не мешало бы показаться врачу — руки болят нестерпимо, возможно, что-то сломано.
Но Вера сидела и ничего не делала. Ей не хотелось бежать, прятаться, рассказывать кому-то о случившемся, защищаться. Она была не в состоянии просто подняться с чертовой лавки.
Сама того не заметив, провалилась в забытье, и очнулась от того, что прямо в глаза настойчиво било солнце. Она вяло разлепила веки, но тут же снова зажмурилась. Попыталась подняться с лавки, и, застонав, опустилась обратно: все тело затекло от сидения в неудобной позе, поясница отозвалась ноющей болью, шея одеревенела.
Со второй попытки ей удалось-таки встать. Вера потянулась, повертела головой, хотела помять ладонями спину, но невольно вскрикнула от боли: руки с тыльной стороны превратились в один сплошной синяк, пальцы распухли и почти не гнулись. От маникюра остались одни воспоминания. Однако, похоже, кости целы. Могло быть и хуже, а так — легко отделалась, подумала Вера и поздоровалась сама с собой:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
