Хорошо мы тут развлекаемся – теперь Глеб нёс кровопотери, а я его лечила: обрабатывала раны перекисью, накладывала мазь Вишневского, которой он, видимо, до этого коров мазал. Повязка, просторный носок, шлёпанцы – так распорядилась я, женщина – доктор. Глеб слушался, но не давал развернуться моему врачебному фанатизму. Он удивительно умел знать меру. И мне от этого было как-то необидно. А то обычно как получается: молчи, женщина, не суетись, я суровый мужик, я всё снесу… Противно. И стыдно – и за такого товарища, и за себя. Что позволяю такое снисходительно – презрительно-покровительственное отношение к себе…
Но это всё происходило после – а пока мы шагнули в лесные заросли.
Трава была мокрая, мокрые кусты. То ли дождь прошёл, то ли просто от контраста температур. Но заморозка не было – а потому на грибы мы вполне могли рассчитывать.
Глеб преобразился. На него очень интересно было смотреть. Он выглядел спокойным, но очень собранным. Не командовал, но и не разводил дурного джентльменства – это когда в неуместный момент делают неуместные вещи. Типа только после вас, всё для дам, дамы вперёд…
Пни с грибами он обнаруживал почти что на пустом месте. Хоп, заглянул под куст – а там пенёк. Туда давай иди – говорит. Я рыск – точно! Трухляшка, обросшая весёлыми грибами. Будэм рэзать!
Мы отыскали родник – Глеб неожиданно разгрёб его из-под листьев. Мы пили оттуда ледяную воду, мы ели красные шарики последней ягоды-костяники, мы подобрались к дятлу, что самозабвенно таскал насекомую живность, забившуюся под кору сухой берёзы и надеявшуюся, что до весны она спокойно там проспит.
Мы зашли, кажется, далеко-далеко-предалеко, и всё какими-то кругами, зигзагами. Лес был везде одинаковым. Потеряемся – казалось мне. Но, конечно же, этого не случилось. Когда наши вёдра были полными и почти стала полна челночная полосатая сумка средних размеров, Глеб сказал: «Пора!» И мы зашагали строго прямо. Останавливаясь только изредка – чтобы срезать самые красивые и качественные опята.
Я шла хвостом за Глебом, который двигался, практически не сворачивая. Он придерживал ветки, чтобы они не хлестнули по мне, предупреждал о поваленных деревьях, чтобы я не споткнулась. Я послушно перешагивала преграды, подхватывала отодвинутые Глебом ветки, смотрела на тихий, сквозящий светлой умиротворённостью лес. И мечтала о прекрасном леснике, который бы вдруг в меня влюбился и позвал жить в свою лесную сторожку. Вот мы с ним, например, а не с Глебом сейчас идём, и впереди у нас ещё целый день пути. А мой лесник такой мужественный, такой благородный, у него охотничье ружьё и ещё куча огнестрельного и холодного оружия. Он могуч и, конечно, не вонюч, потому что у нас в сторожке баня, пробурена скважина, а потому имеется водопровод и стиральная машина, мой лесник любит качественный парфюм и регулярно пользуется дезодорантом. И вообще – у нас с ним как будто не сторожка, а такой коттеджик-с, ну, скажем так, лесной терем. И вот мы с лесником сидим в своём тереме по вечерам у камина, пьём немецкое белое вино, едим жареные колбаски из мяса убитого лесником свирепого кабана, наши дети играют с собакой – нет, собак у нас несколько, чтобы и охраняли, и охотились, и для красоты. А ещё у нас…
Эх, я не домечтала про прекрасного лесника и наше общее имущество… Потому что мы пришли. Ну надо же как быстро – вот они, скотные загоны. Да, Глеб хорошо знает свои края.
Умарёхалась. А скоро пора домой отправляться. В Москву прекрасную.
– Грибов с собой возьмёшь? – это Глеб меня спрашивает.
Грибы. Их чистить надо. Лень. Да и не готовлю я себе дома ничего. Не буду.
– А сейчас их можно пожарить? – я хитрая. – Давай тут пожарим, съедим. А остальные матери отнеси. Только я… Полетаю напоследок, хорошо? В Москве особо не полетаешь.
Конечно, мальчишка метнулся чистить опята. Я тогда ещё не видела его страдающих стёртых ног, правда.
Потому что я… Я – ввысь. В-ж-ж-ж-ж-ж!
По небу двигались тучи, сверху давил холодный воздух. Стало быть, погода менялась. А зимой, зимой я смогу летать? Или стану замерзать, как бедные птички в суровую стужу?
Низкая облачность – хорошая вещь. Облака скрывали меня от взглядов с земли. Это мне сообщил Глеб. Учтём.
Ох, забыла, хотела же проверить.
Я опустилась к самой Глебовой каморке. И попросила парня вынести мой мобильник. Схватила его в лапу, взмыла вверх.
Над лесом связь появилась. С трудом в полёте наклонившись к лапе (потеряла управление и еле выровнялась), я разглядела палочки на телефонном экранчике. Но как позвонить? Нажать на кнопки я могу с огромным усилием – жму и мимо нужных промахиваюсь. А уж поднести телефон к уху – трудно, очень трудно. Ну, это не так страшно. На то она и нужна – hands free-гарнитура. Для тех, кто находится в движении, у кого руки заняты. Для меня.
Довольная своим опытом, я приземлилась. Положила на скамейку телефон. Обернулась человеком. Потеряла при этом линзу. К счастью? нашла её – почему-то на плече. Чудом буквально нашла. Надо в очках летать. И кстати, Глебу нужно тоже в очках показаться. Чтобы он знал все достоинства и недостатки своего друга.
Я оделась, сняла линзы и надела очки. Вышла к Глебу, что скрёб грибы над помойным ведром. Глеб очкам обрадовался. Попросил, чтобы я обернулась снова и уже тогда очки надела.
Я сняла очки. Обернулась. Он нацепил мне их на нос.
– Тебя бы сфотографировать!
Глеб натянул мне на голову свою шапку. Заодно вынес из дома мою майку, предложил тоже надеть. Но я как обычно сидела при нём, плотно зажавшись крыльями, так и не расцепила их. Как-то стеснялась неуместного эротизма. Надо же – а раньше голая перед ним крутилась, думала, что мне всё по фигу…
Я посмотрелась в окно. Да, смешной персонаж – в очках, шапке и с крыльями. Эклектика. Мифы и реальность.
– Снимай, – скомандовала я, насмеявшись. – Буду принимать человеческий облик.
Глеб, кроме того случайного первого раза, тоже больше при моём оборачивании не присутствовал. Совсем я, что ли – ему свои голые мясы показывать?
Переодевшись, я Глебовы раны и увидела. Он прятался за углом, переобуваясь, а я неожиданно выскочила.
Поэтому по моему настоятельному требованию провожал меня мальчик не на мотоцикле, а на телеге – и только до трассы. Где меня должен был подобрать автобус, что шёл до райцентра. Мы наелись жареных опят с картошкой, напились чаю, погрузились и покатили.
