в атриуме и заставила выпить нечто незнакомое, но горячее и сладкое.
– Даже не пытайся угадать, что я увидел.
– Неужели все так плохо, Таннер? Думаю, ты ожидал чего-то подобного, иначе не напросился бы на сканирование.
– Ну… Вернее было бы сказать «опасался».
Я не знал, с чего начать, с какого момента… А если говорить точно – с кого. О том, что у меня не в порядке память, я догадался еще до прибытия на Йеллоустон. Индоктринационный вирус тоже внес свою лепту. Вопреки собственному желанию я наблюдал эпизоды из жизни Небесного Хаусманна. Одновременно всплывали отрывки моего собственного прошлого – кем я был, чем занимался и почему хотел убить Рейвича. Я мог бы смириться, если бы дело ограничивалось этим. Но проблемы с памятью не прекратились, даже когда я попытался разобраться в них, анализируя прошлое Небесного – его никому не известные планы и преступления. Конец этим проблемам не положили и беспорядочные воспоминания о Гитте, принадлежащие скорее Кагуэлле, чем мне.
Впрочем, даже этому найдется объяснение, хотя и притянутое за уши. Скажем, мои собственные воспоминания «склеились» с воспоминаниями Кагуэллы. Это не исключено: я слышал, что воспоминания могут быть записаны, а потом перенесены в мозг другого человека. Правда, непонятно, каким образом переживания Кагуэллы перемешались с моими, но на это можно закрыть глаза.
Однако правда – та самая, которая только что мне стала очевидна, – оказалась гораздо неприятнее.
У меня даже не было своего тела.
– Это нелегко объяснить, – произнес я.
– Человек не пойдет к миксмастеру, чтобы просканироваться на предмет внутренних повреждений, – процедила Зебра, – если только не рассчитывает обнаружить нечто конкретное.
– Нет, я просто…
Мне показалось или я действительно заметил в толпе зевак, окруживших Мафусаила, знакомое лицо? Неужели я брежу наяву, потрясенный тем, что показал мне миксмастер? А может, это моя судьба – видеть Рейвича повсюду, куда бы я ни посмотрел, независимо от факта его присутствия?
– Таннер…
Я не посмел приглядеться.
– Там должно было быть кое-что, – сказал я. – След давнего ранения. Меня вылечили… но такое не проходит бесследно.
– Что за ранение?
– Я прекрасно помню, что потерял ступню. Могу во всех подробностях рассказать, как это случилось, описать свои ощущения. Но сейчас от этой раны не осталось ни следа.
– Значит, регенерацию провели очень качественно.
– Замечательно. А как насчет еще одной раны? Ее получил человек, на которого я работал. Его прострелили насквозь из лучевика, Зебра. Это не шутка.
– Я отказываюсь тебя понимать, Таннер. – Она повертела головой, на миг поймала взглядом что-то или кого-то и снова посмотрела в мои глаза. – Хочешь убедить меня, что ты не тот, за кого сам себя принимаешь?
– Ну, скажем, я серьезно об этом подумываю… Ты тоже его видела?
– Кого?
– Рейвича. Я только что заприметил его. Может, просто разыгралось воображение. Но ведь я действительно его видел, правда?
Зебра открыла рот, чтобы быстро и уверенно опровергнуть мои слова, но осеклась. Ее броня дала трещину.
– Все, что я сказала тебе, правда, – спокойно произнесла она, когда к ней вернулась речь. – Я больше не работаю на него. Но ты не ошибся: ты действительно его видел. Правда, это не совсем Рейвич.
– Уже почти догадался, – кивнул я. – Подсадная утка?
– Что-то вроде этого. – Она заглянула в свою чашку. – Ты правильно понял: у Рейвича было достаточно времени, чтобы изменить внешность по прибытии в Город. По сути, это было для него единственным разумным шагом. Сейчас настоящий Рейвич где-то здесь. В Городе. Правда, тебе придется раздобыть образец его тканей или притащить его самого к миксмастеру на сканирование, чтобы убедиться, что это он. И не факт, что это тебе чем-то поможет. Ты же знаешь, здесь можно изменить что угодно, если хватит времени… и денег. Тогда Рейвича не разоблачит даже генный анализ.
Зебра умолкла. Краем глаза я продолжал видеть человека возле толпы, собравшейся у огромной рыбины. Да, точно он – или изумительно точная копия.
– Рейвич знает, что обеспечил себе надежное прикрытие, – продолжала Зебра, – но все-таки очень хочет тебя убрать. Тогда он сможет спать спокойно. Тогда он снова будет самим собой – конечно, если захочет.
– Значит, он уговорил кого-то стать Рейвичем номер два.
– Этого человека даже не пришлось уговаривать. Он сам рвался.
– Еще один одержимый жаждой смерти?
Она покачала головой:
– В той же степени, что и любой смертный в Пологе. Кажется, это Воронофф, хотя могу ошибаться, – я не настолько близка к Рейвичу. Не думаю, что фамилия Воронофф тебе о чем-то говорит, но в Пологе он пользуется большой популярностью. Это один из самых безумных игроков. К охоте он уже давно потерял интерес. И он знает свое дело, иначе его уже не было бы на свете.
– Вообще-то, мне уже посчастливилось его увидеть.
И я рассказал, как человек на моих глазах совершил прыжок в туман Бездны, когда Сибиллина угощала меня в ресторане на вершине Стебля.
– Вполне в его стиле, – сказала Зебра. – Он обожает рискованные приключения, главное, чтобы они требовали огромной отваги и ловкости. Любые экстремальные виды спорта, которые дают хороший выброс адреналина, заставляя игрока пройти по узкой грани между смертью и собственным долголетием. Теперь Воронофф не разменивается на такие мелочи, как охота. Он считает ее просто забавой, не имеющей ничего общего с подлинным риском. Это отчасти справедливо – участники почти не рискуют.
– Кроме одного из них, разумеется.
– Ты понял, что я имела в виду… – Зебра выдержала паузу. – Он из тех, кто любит по-настоящему острые ощущения. Таким людям обычные методы борьбы со скукой уже не помогают. Поэтому они ищут что-нибудь погорячее.
– Например, лезут под пули?
– При условии, что все под контролем. Воронофф следил за тобой – у него целая сеть шпионов и осведомителей. Когда ты заметил его в первый раз, он уже знал, что ты здесь. Поэтому и встал так, чтобы между вами оказался Мафусаил. Он контролировал ситуацию в большей степени, чем тебе казалось.
– Но это было ошибкой. Он слишком облегчил мне задачу. И заставил задуматься над ходом событий.
– Верно, – удовлетворенно согласилась Зебра. – Но его уже не
