— Я боюсь вы мне льстите пустыми любезностями, Лорд Десница, — ответила Зеленая Грация, — Если вы действительно считаете меня мудрой, послушайте меня — выпустите благородного Хиздара и верните ему трон.
— Сделать это может только королева.
— Мир, над которым мы так упорно трудились, трепещет как лист на осеннем ветру. Это тяжелые дни. Смерть двигается по нашим улицам, восседая на бледной кобыле из трижды проклятого Астапора. Драконы обжили небеса, пируя плотью детей. Сотни бегут на корабли, идущие в Юнкай, Толос, Кварт, в любое убежище, которое примет их. Пирамида Хазкара обрушилась и превратилась в дымящиеся руины, и многие из этого древнего рода лежат под ее почерневшими камнями.
Пирамиды Ухлеза и Йеризана стали логовами для монстров, а их хозяева — бездомными нищими. Мои люди потеряли всякую надежду и обратились против самих богов, проводя ночи в пьянстве и блуде.
— И убийства. Сыны Гарпии прикончили тридцать человек этой ночью.
— Горестно слышать это. И тем больше причин освободить благородного Хиздара зо Лорака, который остановит все эти убийства.
И как же он добьется этого, если только он сам не Гарпия?
— Ее Величество протянула руку дружбы Хиздару зо Лораку, сделала его ее королем и супругом, вернула бои в ямах, как он умолял ее. И в ответ он дал ей отравленную саранчу.
— В ответ он дал ей мир. Не забывайте об этом, сир, я умоляю. Мир — это бесценный дар. Хиздар из Лораков. Он никогда бы не замарал свои руки ядом. Он невиновен.
— Как вы можете быть в этом уверены?
Если только вы не знаете отравителя.
— Боги Гиса сказали мне.
— Мои боги, Семеро, хранили молчание по этому поводу.
— Ваше Мудрейшество, вы передали мое предложение?
— Всем лордам и капитанам Юнкая, как вы мне и приказали… но, боюсь, вам не понравится их ответ.
— Они отказали?
— Именно. Мне сказали, что никакое золото не выкупит ваших людей обратно. Только кровь драконов может их освободить.
Это был тот ответ, которого сир Барристан и ожидал, но все же надеялся услышать другое. Его губы сжались.
— Я знаю, это не те слова, которые вы хотели бы услышать, — сказала Галазза Галаре, — Но я их понимаю. Эти драконы свирепые звери. Юнкай боится их… и не без оснований, как вы понимаете. В нашей истории говорится об Драконьих Лордах ужасной Валирии и опустошении, которое они принесли народу Старого Гиса. Даже ваша молодая королева, справедливая Дейенерис, которая называет себя Матерью Драконов… мы видели, как она горела в тот день, в яме… даже она не защищена от гнева дракона.
— Ее Величество не… она… — …мертва. Да даруют ей боги сладкий сон, — под ее вуалью заблестели слезы. — Пусть умрут и ее драконы.
Селми размышлял над ответом, когда услушал звук тяжелых шагов. Дверь распахнулась настежь и Скахаз мо Кандак ворвался с четырьмя Медными Бестиями позади него. Гразар попытался преградить ему путь, но он оттолкнул мальчишку в сторону.
Сир Барристан мгновенно вскочил.
— Что это значит?
— Требушеты, — прорычал Бритоголовый, — все шесть.
Галазза Галаре встала.
— Так Юнкайцы отвечают на ваши предложения, сир. Я предупреждала вас, что их ответ вам не понравится.
Значит они выбрали войну. Да будет так. Сир Барристан почувствовал странное облегчение. Война для него понятна.
— Если они думают, что разрушат Миэрин бросая камни-
— Не камни, — голос старой женщины был полон печали и страха. — Трупы.
ДЕЙЕНЕРИС
Холм был каменным островом посреди моря зелени.
Дени потребовалась половина утра, чтобы с него спуститься. Она успела запыхаться к тому времени, как достигла подножья. Ее мышцы болели, и казалось, у нее начинался жар. Острые камни оцарапали ей руки в кровь. Хотя выглядели они уже лучше, чем раньше, решила она, сковырнув лопнувший волдырь. Ее кожа была розовой и нежной и бледно молочная сукровица сочилась из ее треснувших ладоней, но ожоги уже заживали.
Книзу холм сильно расширялся. Дени прозвала его Драконьим Камнем в честь древней твердыни, где была рождена. У нее не осталось воспоминаний о настоящем Драконьем Камне, но этот она забудет нескоро. Жесткая трава и колючие кусты покрывали нижнюю часть его склонов, выше зазубренная вереница голых камней стремительно и круто взмывала в небо. Там среди разломанных валунов, острой горной гряды и игольчатых скал Дрогон устроил свое гнездо в неглубокой пещере. Когда Денни впервые увидела холм, то поняла, что он жил там уже некоторое время. В воздухе чувствовался запах гари, все камни и деревья вокруг обуглились и почернели, земля была покрыта обожженными и сломанными костями, и все же это был его дом.
Дени как никто понимала всю ценность дома.
Два дня назад, взобравшись на вершину скалы, она обнаружила воду к югу от нее, тонкая нить лишь коротко сверкнула в лучах заходящего солнца. Ручей, решила Денни. Маленький, но он приведет ее к большему потоку, а тот в свою очередь должен впадать в небольшую речку, а все реки в этой части света были притоками Скахадана. Как только она доберется до Скахадана, ей останется лишь следовать по его течению до Залива Работорговцев.
Конечно она могла вернуться в Миэрин на драконе. Но Дрогон этого желания не разделял.
Повелители драконов Старой Валирии управляли своими драконами с помощью сдерживающих заклинаний и волшебных горнов. Дейнерис сделала это словом и кнутом. Взобравшись на драконью спину, она часто чувствовала себя будто учится ездить заново.
Когда она хлестала свою серебристую кобылу по правому боку, кобыла шла налево; для лошади первый инстинкт — убегать от опасности. Когда она била кнутом поперек правой стороны Дрогона, он поворачивал направо; основной инстинкт дракона — всегда атаковать. Хотя иногда казалось не важным куда она его ударила, он летел куда хотел и нес её с собой. Ни кнут, ни слово не могли повернуть Дрогона, если он не желал поворачивать. Кнут больше раздражал его, чем ранил, и она заметила, что его чешуя стала тверже, чем рога.
И не важно как далеко улетал дракон каждый день, с приходом сумерек какой-то инстинкт тянул его обратно к Драконьему камню. Его дом, не мой. Её дом был позади, в Мирине, с её мужем и с её любимым. Конечно, это было то место, которому она принадлежала.
Продолжай двигаться. Если я обернусь — я пропала.
Воспоминания сопровождали ее. Облака под ногами. Маленькие как муравьи, лошади мчаться по траве. Серебряная луна, такая близкая, что можно прикоснуться. Реки, струящиеся внизу, ярко- синие, блестящие на солнце. Смогу ли я когда-нибудь вновь увидеть такую красоту? На спине Дрогона, она чувствовала цельной. В небе беды этого мира не могли коснуться ее. Как она могла отказаться от этого?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
