class="p1">В этом же доме был и пушкинский театр А. А. Бренко, и типография журнала, которую содержал присяжный поверенный, родственник Малкиеля.
Интересна была тогда редакция. Такие редакционные «четверги» были еще только в «Зрителе».
Субботы в редакции были сборными днями; получали гонорар, сдавали и обсуждали всей компанией материал на следующий номер, а постоянный художник и карикатурист редакции Д. Н. Чичагов сидел обыкновенно молча в углу и делал зарисовки.
В моем архиве сохранилась такая субботняя зарисовка, сделанная с натуры и впоследствии напечатанная в юбилейном номере «Будильника» под названием: «Редакционный день „Будильника“».
За столом сидят: Арнольди, Курепин, Кичеев, новый издатель Левинский; стоят Ан. Чехов, Амфитеатров, Пассек, Сергеенко, а входящим в дверь изображен я, в высоких сапогах и с рукописью в руках.
В. М. Дорошевич тогда еще не работал, он пришел позднее.
В первое время, когда «Будильник» перешел к чиновнику В. Д. Левинскому, который забрал в свои руки дело и начал вымарщивать копейки, сведя гонорар до минимума и посылая агентов собирать объявления для журнала, еще держались старые редакционные традиции: были веселые «субботы» сотрудников.
Вспоминаются строки, написанные об этих собраниях В. М. Дорошевичем:
«Рассказы в этом журнале писал Антоша Чехонте и по субботам, в редакционный день, гудел баском:
— Вот буду знаменитостью, — стану брать по 15 копеек за строчку.
Огромный А. В. Амфитеатров пишет пародии — гомерический хохот стоит в редакции, когда их читают.
Бен-Иохаи поет у него — в пародии на „Уриэля Акосту“, оперу Серова:
Я евреям донесу,
Донесу!
Жрет Акоста колбасу,
Колбасу!
П. А. Сергеенко — тот, что теперь вкушает только репу, говорит:
— Милые, ведь ей не больно! — и подписывается… сказать страшно: Эмиль Пуп.
Как буря, влетает в крохотную редакцию Гиляй — В. А. Гиляровский, — схватывает стул, на котором сидит сотрудник, поднимает его выше головы и относит в другой угол.
— Не беспокойся, я тебя опять на место поставлю! — и сыплет под общий хохот экспромтами.
— До чего вы только доболтаетесь! — машет рукой Д. Д. Курепин — самый корректный, самый интеллигентный из редакторов в мире, мягкой, любезной рукой сдерживающий всю эту молодую, веселую, смешливую ватагу, готовую поднять на смех кого угодно, что угодно.
А милый В. Д. Левинский говорит, возвращая „рукопись“ для переделки:
— Батька, длинно!
— Владимир Дмитриевич!!! Всего четыре строки!
— Добрый мой, эту мысль можно в трех строках уложить. Сократите!
Какая школа!
И среди этой молодой, жизнерадостной компании — Пассек; у него был настоящий юмор — способность смешить не улыбаясь».
Редактировать В. Д. Левинский стал сам — и все талантливое ушло. Журнал стал бесцветен, и только выручал розницу яркими обложками художник Ив. Ив. Кланг, милейший человек.
Еще работал очень долго в «Будильнике» художник А. Левитан, брат знаменитого И. И. Левитана.
В. Д. Левинский пробовал по-старому устраивать «субботы», но они уже были не те.
— Не-ет, дорогой, это нельзя, я не поставлю, — цедит сквозь зубы В. Д. Левинский.
— Ведь цензура же разрешила!
— Да, но, кроме цензуры, надо еще знать многое. По цензуре оно цензурно, а кое-кого задеваете! Кого?
— Ну, банкира Полякова, Лазаря Соломоновича.
— Вот то-то! А он принят у его сиятельства князя Владимира Андреевича. Что же тогда мне будет, если он пожалуется князю?
Как-то В. Д. Левинский вынул из пачки материала, приготовленного к приему, стихотворение и стал читать:
Музыканту Саше
Саша, юный музыкант,
На тромбоне трубит,
Его барственный талант
Ноту «ре» не любит.
Чуть ему кто поднесет
Новую реформу,
«Ре» он мигом зачеркнет
И оставит «форму».
— Кто это «музыкант Саша»? А стихи ничего себе, звучные! — улыбнулся В. Д. Левинский. Он всегда говорил как-то не открывая рта. — Автор подписался псевдонимом «Я». Ни фамилии, ни адреса. Кто это такой, музыкант Саша? А стишок недурной!
— Да и гонорар не платить. Ведь это восемь гривен вам в карман, — подпускает И. И. Кланг.
В. Д. Левинский довел гонорар до гривенника за строку стихотворения.
— Н-да! Но вдруг оно уже было напечатано, вдруг Саша очень известное лицо?
Наконец присутствовавшие не выдержали, расхохотались, и кто-то сказал:
— Неужели вы, Владимир Дмитриевич, не знаете Сашу, который играет на тромбоне?
— Не знаю! Мало ли таких!
— Только один такой. Какой Саша дает «формы» вместо «реформы», тот и на тромбоне играет: Александр III.
— Ах, скотина! — взвыл В. Д. Левинский, покраснел и начал рвать стихи…
— Саша-то скотина? Это о государе императоре вы так?
В. Д. Левинский побледнел, вскочил и замахал руками:
— Что вы! Что вы! Кто прислал стих, вот я про кого!
Кончилось общим хохотом, в котором только не участвовал все еще бледный и дрожащий В. Д. Левинский.
Стихотворение это было довольно известное в наших кружках. Кто-нибудь прислал его В. Д. Левинскому, слегка изменив. На самом деле оно таково:
Царь наш, юный музыкант,
На тромбоне трубит,
Его царственный талант
Ноту «ре» не любит.
Чуть министр преподнесет
Новую реформу,
«Ре» он мигом зачеркнет
И оставит «форму».
Стихи ходили по Москве. Кто их прислал в редакцию, так и осталось неизвестным. Я больше не бывал в «Будильнике» — уж очень он стал елейно юмористический.
«Развлечение»
«Журнал литературно-юмористически-карикатурный». Его основал Ф. Б. Миллер в 1859 году.
Я помню его с семидесятых годов, когда он жестоко пробирал московское купечество, и даже на первой полосе, в заголовке, в эти годы печатался типичный купец в цилиндре на правое ухо и сапогах бураками, разбивавший в зале ресторана бутылкой зеркало.
Это был портрет известного богача: кругом пьяная публика, тоже портреты, а перед купцом, согнувшись в три погибели, волосатый человек в сюртуке, из заднего кармана которого торчит полуштоф водки.
Купец был М. А. Хлудов, а волосатый — Н. И. Пастухов. Автор этого рисунка, впоследствии мой большой приятель, Лавр Лаврович Белянкин, неподкупно честный человек, но «злой на перо», сотрудник «Развлечения» с начала издания, известный художник-миниатюрист с четким рисунком, умевший схватывать типичные черты оригинала и живо передававший сходство лиц. Он одевался по моде, нюхал «головкинский» дорогой табак из золотой табакерки времен Людовика XVI и жил в своем доме на Мещанской, недалеко от Сухаревки, на которую ходил каждое воскресенье, коллекционируя миниатюры и рисунки. Он работал в «Развлечении» постоянно, но давал только то, что сам хотел, и никакой критики и замечаний редактора не выносил:
— Не хочешь — не надо! Наплевать мне на твой журналишко и на тебя! — скажет, возьмет рисунок и уйдет, а через неделю приходит и встречается редактором как желанный и ожидаемый.
Если ему и давали тему — он исполнял только ту, которая
