Даарио бы рассмеялся, отрезал себе кусок конины своим аракхом, и присел подле нее, чтобы разделить трапезу.
Когда небо на западе окрасилось в кроваво-красные тона, она услышала звуки приближающегося табуна лошадей. Дени поднялась на ноги, вытерла руки об изодранную в клочья рубаху, и встала рядом со своим драконом.
В таком виде она и предстала перед кхалом Чхако, когда не меньше полусотни его вооруженных всадников возникли из расстилающегося вокруг дыма.
ЭПИЛОГ
— Я не предатель, — заявил рыцарь Грифоньего Насеста. — Я верен Королю Томмену и вам.
Непрерывное кап-кап-кап, сопровождало его слова — снег на плаще рыцаря таял, и на пол уже натекла приличная лужа. Снег в Королевской Гавани шёл почти всю ночь, намело по щиколотку.
Сир Киван Ланнистер плотнее закутался в плащ:
— Это всё слова, сир. Слова — ветер.
— Тогда позвольте мне подтвердить свои слова мечом, — в свете факелов длинные рыжие волосы и борода Роннета Коннингтона превратились в языки пламени. — Отправьте меня против дяди, и я привезу вам его голову, и голову его фальшивого дракона заодно.
Вдоль западной стены тронного зала выстроились копейщики Ланнистеров в малиновых плащах и полушлемах со львами. Напротив — гвардейцы Тиреллов в зелёных плащах. Холод в тронном зале был почти осязаемым. Не было ни королевы Серсеи, ни королевы Маргери, но ощущение их присутствия отравляло воздух, словно призраки явились на пир.
Железный Трон огромным чёрным зверем притаился позади стола, где заседали пятеро членов королевского Малого Совета, и его шипы, и когти, и лезвия были укутаны тенью. Киван Ланнистер чувствовал его за спиной, и это чувство откликалось зудом между лопатками. Без труда можно было представить себе старого короля Эйериса, с очередным кровоточащим порезом, неласково взирающего с высоты Трона. Но сегодня он был пуст. Киван решил, что в присутствии Томмена нет надобности. Пусть мальчик побудет с матерью, так будет гуманнее. Только Пресвятые Семеро знали, сколько ещё мать и сын успеют пробыть вместе до суда над Серсеей… суда, за которым, возможно, последует её казнь.
Говорил Мейс Тирелл:
— С Вашим дядей и его мальчишкой-самозванцем мы разберёмся в своё время, — новый Десница Короля восседал на дубовом троне в форме руки, его лордство заказал этот предмет в абсурдном приступе тщеславия в день, когда сир Киван согласился назначить его на желанную должность. — Вы останетесь здесь, пока мы не примем решения выступить. Тогда вы получите шанс доказать свою преданность.
Сир Киван не счёл нужным возражать.
— Сопроводите сира Роннета назад в его покои, — сказал он, подразумевая «И проследите, чтобы он их не покинул». Несмотря на все свои торжественные заверения, Рыцарь Грифонова Гнезда оставался под подозрением. Были все основания считать, что предводителем наёмников, высадившихся на южном побережье, был его родной дядя.
Когда затихло эхо шагов Коннингтона, Великий Мейстер Пицелль со значением покачал головой:
— На том самом месте, которое только что покинул мальчишка, однажды стоял его дядя и рассказывал королю Эйерису, как доставит ему голову Роберта Баратеона.
Вот что бывает, если дожить до возраста Пицелля. Всё, что ты видишь или слышишь, напоминает тебе нечто, виденное или слышанное во времена твоей юности.
— Сколько тяжеловооружённых всадников прибыло в столицу с сиром Роннетом? — поинтересовался сир Киван.
— Двадцать, — ответил лорд Рэндилл Тарли, — и большинство из них в прошлом люди Грегора Клигана. Ваш племянник Джейме передал их в распоряжение Коннингтона. Бьюсь об заклад, он просто хотел избавиться от них. Они пробыли в Мейденпуле меньше суток, а один из них уже успел кого-то зарезать, ещё одного обвинили в изнасиловании. Первого мне пришлось повесить, второго я приказал кастрировать. Будь моя воля, я отправил бы всех их в Ночной Дозор, не исключая Коннингтона. Этим отбросам место на Стене.
— Каков хозяин, таков и пёс, — изрёк Мейс Тирелл. — Чёрные плащи будут им к лицу, согласен. В городской страже я таких не потерплю. — В ряды золотых плащей влилась сотня его хайгарденцев, и лордство твёрдо давал понять, что он будет всячески противиться любым попыткам восстановить баланс сил в городской страже за счёт приёма новых стражников из людей с Запада.
Сколько бы я ему ни дал, ему всё мало. Киван Ланнистер начинал понимать, почему Тиреллы постепенно начали вызывать у Серсеи ярость. Но момент для ссоры был самый неподходящий. Войска Рэндилла Тарли и Мейса Тирелла стояли в Королевской Гавани, в то время как лучшие силы Ланнистеров оставались в речных землях, где таяли с каждым днём.
— Люди Горы всегда были превосходными бойцами, — сказал он примирительным тоном, — а против наёмников нам может потребоваться каждый меч. — Если это и правда Золотая Рота, как настойчиво твердят наушники Квиберна…
— Называйте их, как хотите, — сказал Рендилл Тарли. — Как их ни назови, это обычные авантюристы, не более.
— Может и так, — сказал сир Киван. — Но чем дольше мы их игнорируем, этих авантюристов, тем сильнее они становятся. Мы подготовили карту, карту их продвижения вглубь страны. Великий Мейстер?
Карта была прекрасна, нарисованная рукой мастера на тончайшем пергаменте, такая огромная, что занимала весь стол.
— Вот здесь, — Над картой возникла рука Пицелля, вся в старческих пятнах. Рукав его мантии завернулся, и была видна складка бледной кожи, безвольно свисавшая с предплечья. — Здесь и здесь. По всему побережью, и на островах. Тарт, Степстоны, даже Эстермонт. А только что поступили донесения, что Коннингтон движется к Штормовому Пределу.
— Если это вообще Джон Коннингтон, — произнёс Рэндилл Тарли.
— Штормовой Предел, — крякнул лорд Мейс Тирелл. — Нет, он не сможет взять Штормовой Предел. Даже если бы он был Эйегоном Завоевателем. Но если и возьмёт, что с того? Сейчас замок в руках Станниса. Пусть он переходит от одного самозванца к другому, почему нас это вообще должно волновать? Я отобью его обратно, как только суд подтвердит невиновность моей дочери.
Как можно отбить обратно то, что никогда не захватывал — так, к слову?
— Я всё понимаю, мой лорд, но…
Тирелл не дал сиру Кивану закончить:
— Эти обвинения против моей дочери — грязная ложь. Я вас в очередной раз спрашиваю, почему мы должны ломать комедию, как дешёвые фигляры? Пусть король Томмен признает мою дочь невиновной, сир, и пусть вся эта нелепица закончится.
Сделаешь так, и пересуды будут следовать за Маргери по пятам всю её жизнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
