руководство полка. Это было, пожалуй, первое совещание после начала нашего наступления в районе населенного пункта Чекбе-рень.
Подполковник Шаблий обратился к присутствующим:
– Еще один союзник гитлеровской коалиции выходит из строя и бросает оружие. Остатки венгерской армии сдаются на милость нашего командования. Нашим частям дано указание: мадьяр в плен не брать, а их подразделения, сдающиеся в плен, направлять на пункты разоружения. В последние дни мы как бы «подчищали» края правого фланга. Теперь перед нами, очевидно, будет иной противник – эсесовские части разбитых дивизий «Викинг», «Мертвая голова», «Адольф Гитлер». Рубеж обороны – река и канал Раба. К ней мы и должны подойти. Мы несколько распустились. Теперь нам предстоит встреча с серьезным противником.
И я требую от вас мобилизации всех сил в предстоящих нелегких боях.
Совещание закончено, и все стали расходиться по своим местам.
25 марта. Разложив на столе штабного фургона оперативную карту, майор Коваленко говорил спокойно и тихо:
– Обстановка на нашем участке фронта более чем не ясная и настороженная. Основные силы эсэсовских дивизий, вырвавшиеся из мешка под Секешфехерваром, отходят за канал Раба. По неточным данным, крупных войсковых подразделений противника на этой стороне берега Рабы не должно быть. Однако… – Коваленко сделал паузу. – Не исключена опасность встречи с единичными танками и бронетранспортерами немцев, патрулирующих по дорогам и дежурящих в засадах. Учить тебя нечего. Сам знаешь. Сам вчера на такой танк напоролся. Теперь смотри. – И Коваленко наклонился над картой. – Поедешь по маршруту: Баконьсентласло, Баконьжирот, Гиц, Ваконьтамаши, Папатесцер, Чот. Протяженность маршрута – двадцать пять километров. Возьмешь усиленный взвод разведки, пулемет, гранаты. Но! В бой не ввязывайся! Ясно?!
– Ясно! – ответил я.
День воскресный, и по селам, через которые проезжаем, звонят в колокола к мессе. Мадьяры праздничными толпами идут в костелы. Солнце огненным шаром плывет в синем безоблачном небе. Боевая разведка оборачивалась неожиданно приятной прогулкой. Ни пулемет, ни гранаты не понадобились. Доехав до Чота и порыскав по его окрестностям, мы вернулись в Баконьсентласло, так и не встретив ни одного вражеского солдата.
В штабе полка я застал подполковника Шаблия, майора Коваленко и майора Куштейко. По всей видимости, между ними состоялся разговор на повышенных тонах. Куштейко сидел красный и дико вращал выпученными глазами. Коваленко сидел молча, откинувшись на стуле в угол. Шаблий стоял, заложив руки за спину. В ответ на мой рапорт командир полка резко и сухо бросил:
– Иди отдыхай.
Это показалось мне необычным – никогда Шаблий не говорил со мной в таком тоне. Но, устав с дороги, не
освободившись еще от впечатлений вчерашнего дня, я моментально заснул, растянувшись на своем пружинном «диване», и проспал до позднего вечера.
Естественно, Вася Видонов не преминул тотчас посвятить меня в то, что произошло во время моего отсутствия утром. Куштейко заявил командиру полка и начальнику штаба свое искреннее возмущение тем, что начальником разведки в полку служит мальчишка, что именно благодаря его «игре в лошадки» полк завели на совершенно непригодную для марша лесную дорогу.
– Это он с тобой, – сказал Вася, – за встречу с награбленным барахлом в Море рассчитался. Он, гад, злопамятен. Будь осторожен.
С наступлением темноты полк вытянулся походной колонной вдоль дороги, и подполковник Шаблий обратился ко мне в подчеркнуто официальном тоне:
– Колонну полка поведет заместитель по строевой части товарищ майор Куштейко. А вы, товарищ старший лейтенант, поедете во второй машине.
Выехали затемно, а вскоре все мы погрузились во мрак теплой южной ночи. Я ехал, совершенно не думая о том, как бы не проскочить поворота или развилки дорог, не сверялся с картой. Этим теперь должен был быть занят майор Куштейко. Он в летах, ему под сорок. Должность заместителя по строевой – вот и пусть разбирается в этой кромешной тьме.
Мои руки сжимают эфес гусарской трофейной сабли, на который постепенно сникает сонная моя голова. И… Вдруг удар в подбородок, острая боль в зубах, отдающая куда-то в затылок. Посмотрев в окно кабины, я убедился, что машины стоят.
– Что случилось? – спрашиваю у шофера Никифорова.
– В воронку, видать, вляпались, – отвечает тот.
– В какую воронку? – недоумеваю я. – Когда в разведку пути ездили, то никаких воронок по пути не было.
– Так вы же ж с Панченко ездили, – говорит Никифоров, – а не со мной. А Панченко теперь едет с майором Куштейко.
Бросив саблю на сиденье, я вышел из кабины. Местность явно незнакомая. Впереди блестит отсветом рассвета узкая полоса реки, а шоссе упирается во взорванный мост. Колонна полка, повторяя изгибы шоссе, молча и пассивно как бы ожидает своей участи. Что это за река? Если – Раба, то полк вышел напрямую к переднему краю. Что, если немцы уже обнаружили нас и их противотанковые орудия нацелены на колонну? Неужто мы в ловушке? Дорога узкая, машинам не развернуться, а их там около трех десятков. Навстречу мне идет майор Куштейко.
– Ты что разведал? – орет он во всю глотку, очевидно даже не соображая, где мы находимся. – Я бы тебе взвода не доверил. – И он швырнул в меня картой.
– Ты бы лучше, старый осел, подумал, куда полк завел?! – Бросил я ему на ходу и побежал назад вдоль колонны, к автобусу командира полка.
– Что случилось, Николаев? – окликнул меня Шаблий. Он отошел от автобуса и стоял, уперев руки о бедра.
– Вышли на взорванный мост через реку, – докладываю я, – разрешите разворачивать полк?
– Давай! – мрачно произнес подполковник Шаблий, оставаясь стоять в той же позе.
Я бегу дальше вдоль колонны, как раз к тому месту, где образовалось нечто вроде перекрестка и где машинам сподручно развернуться. Навстречу мне идет командир второго дивизиона майор Солопиченко.
– Давай, Георгий, быстро, – говорю я ему, – разворачивай свои машины и ходу отсюда, ходу. Пока есть возможность уйти. Да не загораживай нам места. Нужно еще эти вон машины из ловушки вытащить.
Солопиченко, не сказав ни слова, убежал, и его дивизион стал быстро разворачиваться и уходить.
– Черепанов, – шепчу я шоферу штабного фургона, – давай, старина, давай задним ходом. Разворачивайся и назад за Солопиченко. Давай, ребята, давай по-тихому, – объясняю я остальным шоферам, – без суматохи, без шума, задним ходом и на разворот.
Мрачный и хмурый стоит подполковник Шаблий на обочине дороги, заложив руки за спину. Ни единым словом не вмешался он в мои распоряжения, ни одного замечания не сделал он шоферам, выводившим машины из узкого тупика дороги, упиравшегося в разрушенный мост.
– Всё! Товарищ подполковник, вывернулись пока удачно, – докладываю я командиру полка.
– Где мы находимся? – спрашивает Шаблий.
– Не знаю! Это нужно выяснять, – говорю я, – по первому населенному
