Сюда относятся и следующие наблюдения. Я подвергаю в ящике для лечения горячим воздухом свой таз действию жары, какую хорошо могу терпеть. Если затем я, задерживая дыхание и сильно натуживаясь при выдохе с закрытым ртом и зажатым носом, вызываю у себя во всем туловище застой крови, жара становится нестерпимой". Такие опыты были поставлены Биром, когда он вводил в хирургию свое великое открытие - лечение гиперемией.
Бир продолжал свои опыты и сообщил о них следующее: "Ускоренный ток крови является защитным средством против ожога. Это доказывается следующим изящным опытом. В течение часа я подвергаю свою руку, предварительно вызвав в ней небольшой застой крови, действию горячего воздуха, температуру которого еще можно выдержать. Когда покрасневшая было кожа опять побледнеет, остается тонкая сеть красных полос, несомненно, соответствующая разветвлениям мелких поверхностных кожных вен. Красные полосы исчезают приблизительно через 12 часов. Таким образом, здесь наблюдается легкий ожог, по месту своему точно соответствующий ходу мелких кожных вен".
Бир изучал также и действие только резинового бинта: "Изменения, наблюдаемые в конечностях, подвергнутых действию застоя, мне кажется, лучше всего описать на основании нескольких опытов на себе самом. Я накладываю на левую руку бинт так, что возникает небольшое пассивное переполнение кровью. Рука стянута бинтом лишь настолько, что это не вызывает никаких неприятных ощущений, и занявшись своей обычной работой, о нем совершенно забываешь. Через десять часов бросается в глаза усиливающееся припухание. Через двадцать часов рука и тыльная сторона кисти представляются равномерно припухшими, а объем предплечья теперь почти на три сантиметра больше его объема до наложения бинта.
В отличие от этого умеренного застойного переполнения кровью, главным образом и применяемого на практике, опишу теперь явления, какие наблюдались после очень тугой перетяжки моего левого предплечья бинтом. Он накладывается так туго, чтобы возник максимальный застой крови. Уже через две минуты значительно набухают подкожные вены, цвет кожи изменяется, и через семь минут бульшая часть ее становится красной, как киноварь. На сгибательной стороне под бинтом образуются множественные красные, как кармин, точки, соответствующие мелким кровоизлияниям. В руке появляется ощущение тяжести, усталости, покалывания и холода, сменяющегося ощущением жара. Пальцы холодают. При дальнейшем поддерживании застоя кожа ладони приобретает пепельно-серый цвет с красными, как киноварь, и белыми пятнами. Через сорок минут сильный застой начинает вызывать нестерпимую боль, так что бинт приходится снять".
Когда появился метод поясничного обезболивания, достигаемого впрыскиванием раствора кокаина в спинномозговой канал, благодаря чему теряется чувствительность к боли (к этому методу хирурги охотно прибегают в подходящих случаях), то Бир стал изучать этот вид обезболивания, о котором было много споров. Он рассказал об опыте, который поручил произвести на нем самом:
"У большинства больных, оперированных под спинномозговым обезболиванием, наблюдались весьма значительные нарушения, сходные с теми, какие мы обычно видим после общего наркоза. Чтобы составить себе точное суждение об этом, я решил провести опыты на себе самом. 24 августа 1898 года я поручил доктору Гильдебрандту сделать мне поясничный прокол и ввести полшприца однопроцентного раствора кокаина. Пункционная игла была введена обычным способом, что не вызвало никакой боли. Только в момент, когда игла прошла через оболочки спинного мозга, я почувствовал слабую молниеносную боль в ноге. К сожалению, опыт не удался из-за недосмотра. Игла для прокола не подходила к шприцу Праваца, и при попытках ее укрепить вылилось много спинномозговой жидкости, а с нею и бульшая часть введенного кокаина. Вследствие этого утраты чувствительности не наступило. Небольшие надрезы кожи и уколы иглой я воспринимал как боль. Так как вылилось много спинномозговой жидкости, я отложил повторение опыта на более позднее время".
Но тогда доктор Гильдебрандт предложил немедленно поставить опыт на нем. Вечером, около половины восьмого, профессор Бир обезболил ему место будущего укола между позвонками по способу Шлейха, а затем ввел иглу, что Гильдебрандт воспринял только как давление, но не боль. Затем Бир впрыснул полшприца однопроцентного раствора кокаина; на этот раз опыт вполне удался.
Бир описывает опыт, проведенный на своем ассистенте, так: "Через сорок минут сильное поколачивание ребром ладони по большой берцовой кости безболезненно; слабый пот по всему телу. Через сорок пять минут чувствительность к боли появилась снова, но еще сильно понижена. Она постепенно нарастает и возвращается к норме.
После этих опытов мы оба, не испытывая никаких расстройств, поужинали, выпили вина и выкурили несколько сигар. Я лег спать в одиннадцать часов, проспал всю ночь, проснулся утром вполне свежим и здоровым и гулял в течение часа. К концу прогулки я почувствовал слабую головную боль, усилившуюся в течение дня, во время моих обычных занятий. В три часа пополудни я побледнел, пульс у меня стал слабым, но оставался нормальным - около семидесяти ударов в минуту. Затем появилось ощущение очень сильного давления в голове, а при быстром вставании со стула наблюдалось легкое головокружение. Все эти явления тотчас же исчезали, стоило мне только принять горизонтальное положение, и наступали снова, если я вставал. Поэтому я был вынужден к вечеру лечь в постель и пролежать девять дней, так как при вставании повторялись все описанные явления. Но лежа горизонтально, я чувствовал себя вполне здоровым. Аппетит и сон были нормальны. При продолжительном чтении наступало головокружение. Через девять дней после пункции все эти явления исчезли, а еще через три дня я без всяких затруднений смог совершить далекую поездку по железной дороге.
Доктор Гильдебрандт лег в постель в одиннадцать часов, чувствуя себя превосходно, но не мог заснуть, ощущая беспокойство во всем теле. В двенадцать часов у него появилась очень сильная головная боль, постепенно ставшая нестерпимой. В час ночи была рвота, еще раз повторившаяся в течение ночи. Утром он чувствовал себя очень плохо и лишь с большим физическим напряжением смог выполнить служебные обязанности: главным образом операции и перевязки. После обеда Гильдебрандт должен был лечь в постель, но на другое утро встал и нес службу, хотя в течение трех-четырех дней чувствовал себя плохо. В это время он страдал отсутствием аппетита, а временами и головными болями. Но затем он стал чувствовать себя вполне здоровым, хотя в течение двух-трех недель жаловался на небольшую слабость. На ногах у него появились кровоподтеки и боли в некоторых местах, особенно на большой берцовой кости, где мы исследовали чувствительность к сдавливанию и ударам".
На основании этих опытов на себе Бир пришел к следующим выводам: "Подлинной опасности я, правда, не наблюдал, но последствия были очень неприятны. Самые худшие явления у нас возникали именно потому, что мы отнеслись к себе весьма легкомысленно".
Ныне поясничное обезболивание - важная составная часть современной техники наркоза, и столь продолжительные расстройства, на которые жаловались Бир и Гильдебрандт, без сомнения, были вызваны неосторожностью и, как Бир сам сказал, легкомыслием, с каким они приступили к этим опытам на себе. К тому же теперь вводят не раствор кокаина, как в те времена, когда только начинали применять поясничное обезболивание, а раствор новокаина или ему подобные препараты.
IV. ПУРКИНЕ
Пожалуй, наибольшее число опытов на самом себе произвел чешский физиолог Ян Эвангелист Пуркине, родившийся в 1787 году и до своей врачебной деятельности принадлежавший к духовному сословию. Своими работами он обратил на себя внимание и заслужил дружбу Гёте. Он проделал многочисленные опыты на себе, чтобы выяснить действие веществ, известных как лекарства, или веществ, которые считал пригодными в качестве лекарств. В своем труде он описал, как испытывал эти вещества на себе. Вот его сообщение:
Длинный ряд
"На третьем году изучения медицины, когда профессор Ваврух читал нам лекции о лекарственных средствах, я решил испытать на себе действие различных лекарственных средств. Возможности для этого были, так как я пользовался свободным доступом в аптеку магистра Гелли, с сыном которого вместе учился и дружил. Я хорошо знал, где лежат запасы аптеки, и мне разрешалось иногда брать некоторое количество того или иного лекарства. Таким образом, у меня дома появился ряд бутылочек с различными, хорошо пахнущими веществами, которые я пытался определить даже в темноте. Я тогда испытывал на себе действие слабительных средств: ревеня, манны, различных солей, александрийского листа, корней ялапы; затем исследовал некоторые рвотные средства. Путем самонаблюдений я установил большое различие между алкоголем и эфиром. Последний вызывал у меня весьма приятное легкое опьянение.
