— Да, Маюми, — ответил он. — Не хотелось бы показываться вам на глаза в таком невыигрышном виде.
— Ну, Брент, — засмеялась она. — Я думала, мужчины не так трепетно относятся к своей наружности, как мы.
Брент представил себе ее лицо и восхитительную фигуру и дрогнул.
— Но, к сожалению, мне придется рано уйти.
— Конечно, Брент.
Скоростной лифт, вознесший его на десятый этаж, напомнил Бренту последний полет на B5N — тот же вакуум в желудке. К тому же в кабине был еще десяток пассажиров, чьи узкие черные глаза с таким характерным для заинтересованных японцев вопросительным выражением всматривались в его разбитое лицо. Брент чувствовал себя беглым каторжником и с облегчением вздохнул, когда двери лифта открылись.
Маюми отворила ему дверь и оказалась еще красивей, чем он ее себе представлял. Европейского фасона брючный костюм из желтого атласа обнаруживал то, что скрывало кимоно, — плавные очертания ее великолепной фигуры. Рассыпавшиеся по плечам иссиня-черные волосы лучились тем же мягким блеском, что и глаза. Свежая, безупречно гладкая кожа и нежно рдеющие, чуть полуоткрытые губы не нуждались ни в каких косметических ухищрениях и говорили о превосходном здоровье и о том, какая молодая горячая кровь струится в ее жилах. Но глаза расширились в испуге и растерянное выражение проступило на этом прекрасном лице, когда Маюми получше разглядела Брента.
Однако она быстро совладала с собой.
— Брент, Брент, я очень рада вас видеть, — сказала она, беря его за руку, но он невольно сморщился от боли, когда нежные пальцы прикоснулись к ссадинам на костяшках. — Ох, простите, — она отпустила его и показала на кресло в углу возле широкого окна, из которого открывалась панорама Токио.
После его тесной каюты эта комната, обставленная и убранная в западном духе, показалась Бренту огромной. В ней стояли диван, резной низкий мраморный стол, а пол был покрыт не татами, а ковром. Маюми села в кресло напротив. Однако дань традиции отдавали изображение синто-буддистского храма и старинный пейзаж, сделанный цветной тушью, а за спиной Брента стоял маленький вишневого дерева столик с красиво подобранными цветами в вазе, фарфоровой статуэткой шестирукого божества Ниорин Кваннон, золотой фигуркой Будды и жадеитовым тигром. К этой комнате примыкала маленькая кухня, больше похожая на просторную нишу, а в полуоткрытой двери в дальнем углу Брент увидел короткий коридор.
Заметив его взгляд, Маюми пояснила:
— Там ванная и спальня. Тесновато, но много ли студентке надо?
Брент кивнул удивляясь про себя. Йоси сказал ему, что Маюми принадлежит к очень богатой семье, многие поколения которой успешно занимались экспортом, и отец купил ей квартиру за четыре миллиона долларов. Брент слышал, что в Токио цены на жилье очень высоки, а теперь он понял, что высота эта космическая.
— Скажите, — сказала она, не сводя глаз с его разбитого лица. — А те, другие… Те, с кем вы дрались, сильно пострадали?
— Другие? — Брент засмеялся, стараясь, чтобы это было не очень больно. — Не другие, а другой. Капитан Кеннет Розенкранц.
— Этот американец? Напарник убийцы Фрисснера?
— Ведомый. Его «Мессершмитт» сбили над Гинзой, а самого взяли в плен. В газетах было.
— И вы с ним подрались?
— Подрался.
— Он, наверно, очень сильный?
— Он в приличной форме.
— А вы?
Брент побарабанил по мрамору ссаженными костяшками пальцев.
— Думаю, он меня надолго запомнит.
— Может быть, нам сегодня не ходить в храм Ясукуни?
— Здравая мысль. Пойдем в пятницу.
— Но это же… Это еще так нескоро… Йоси сказал мне, что вы стоите на вахте через день… Ой, простите, я, кажется, слишком навязчива.
Брент улыбнулся, что нелегко ему далось:
— Маюми, если вы подумали, что я несвободен, связан с кем-то обязательствами или, скажем, влюблен, то не ошиблись. — На лице девушки отразилось такое забавное уныние, что он не удержался от смеха. — И зовут мою возлюбленную — «Йонага». В ближайшие четыре дня она меня от себя не отпустит.
Маюми улыбнулась:
— Какая у вас требовательная возлюбленная! — Она подалась вперед. — Йоси говорил: вы занимаетесь связью?
— Да. Связью и радиоэлектронной борьбой — РЭБ.
— И вы сейчас монтируете новый компьютерный радар?
— Маюми, то, о чем вы меня спрашиваете, называется «военная тайна», — немного смутившись от ее настойчивости, ответил Брент.
— Ах, простите! — она мгновенно стала прежней, застенчивой как школьница. — Хотите чаю, Брент? Или, может быть, сакэ?
— Последнее предпочтительнее.
Она легко поднялась и пошла на кухню, упруго и ритмично колеблясь всем телом, словно двигалась под музыку. Прямо не девушка, а соната Бетховена, подумал про себя Брент. Она тут же вернулась, разлила теплое сакэ по чашечкам и медленно, словно нехотя, шагнула к своему креслу. Сумеречный предвечерний свет, лившийся из окна, пронизал желтый атлас, рельефно обрисовав ее тело — холмики твердых грудей с проступившими под тонкой тканью сосками, бедра и ягодицы, словно изваянные скульптором эпохи Возрождения. У Брента перехватило дыхание и пересохло в горле. Он торопливо сделал глоток. Ароматная жидкость обожгла ему разбитые губы, прикушенный язык, но он выпил до дна, чувствуя, как горячая волна прошла в желудок.
Маюми села и подняла свою чашечку:
— За «Йонагу»!
— За «Йонагу»! — откликнулся Брент.
От сакэ напряжение, столько часов не отпускавшее его, наконец ушло. Маюми вновь наполнила его чашечку.
— Наверно, это очень мощный корабль, если ему все нипочем, — сказала она.
Брент выпил, и очертания комнаты потеряли свою прежнюю четкость.
— Да. Он был выстроен на основе самого крупного из всех когда-либо существовавших линкоров класса «Ямато», — он снова выпил, и чашечка его немедленно была наполнена вновь. Он опрокинул и ее, и слова вдруг легко и гладко пошли с языка. — Всего было несколько кораблей этого класса: «Ямато» и «Мусаси» — линкоры водоизмещением семьдесят две тысячи тонн, девять орудий калибром восемнадцать и две десятых дюйма, шестнадцатидюймовая броня, тысяча двести отсеков и кают. Двигатели, котлы и артиллерийские погреба были защищены восьмидюймовыми стальными коробками. Третий корабль, «Синана», превратили в авианосец.
— А-а, значит, они с «Йонагой» — однотипные суда? Как это у вас называется? «Систер-шипс», да?
— Не совсем. «Йонагу» удлинили, вместо двенадцати котлов поставили шестнадцать, а водоизмещение увеличили до восьмидесяти четырех тысяч тонн.
— А что же с остальными?
— Все затонули во время второй мировой войны. «Ямато» и «Мусаси» — от бомб, а «Синану» потопила подводная лодка. — Брент снова выпил. — Но сначала они доказали свою беспримерную эффективность.
— Я знаю об этом из газет и телепередач, — сказала Маюми, наполняя сакэдзуки. — Много говорилось об этом классе судов. А теперь «Йонага» — музей вроде «Микасы»? — улыбнулась она.
Брент потряс головой, потому что лицо Маюми стало слегка расплываться у него перед глазами.
— «Микаса» — это тот древний крейсер времен русско-японской войны?
— Да.
Брент засмеялся и словно со стороны услышал свой смех — слишком громкий и не в меру раскатистый. Он покраснел от смущения и сказал:
— Верно. Это очень удобно.
— В каком смысле?
— В самом прямом. «Йонага» как музей-заповедник не имеет никакого отношения к вооруженным силам, столь жестко ограниченным девятой статьей японской Конституции. Памятник старины, реликвия — что с нее взять?! Она внесена в национальный реестр охраняемых достопримечательностей. Кстати, ее командир, адмирал Фудзита, начинал службу на «Микасе».
В наступившей тишине слышался только шум машин далеко внизу.
— Как это может быть? — наконец произнесла Маюми.
Брент расхохотался так, что расплескал сакэ. Маюми вытерла салфеткой лужицу на мраморном столе. Комната стала плавно крутиться перед глазами лейтенанта, но он, подзадоренный недоверчивостью девушки, пустился в объяснения:
— В девятьсот четвертом он вышел из училища мичманом и получил назначение на «Микасу». Тут как раз началась русско-японская война. В Цусимском бою он был командиром орудийной башни. Тогда они потопили целую эскадру, чем он до сих пор гордится.
— Но так не бывает! Что же, он родился в эпоху династии Мэйдзи? Это как если бы в эту комнату вошел сейчас, размахивая своими шестью руками, Ниорин Кваннон! Сколько же лет вашему адмиралу? Сто?
Брент фыркнул, вовремя успев отвести чашечку подальше:
— Именно. Сто. А сейчас я вас удивлю еще больше, — он выдержал драматическую паузу. — Фудзита учился в УЮКе!
— Что это такое?
— Университет Южной Калифорнии. Поступил после первой мировой.
