Сегодня распространена точка зрения о том, что современная наука требует для своего развития демократического и свободного общества. Ha мой взгляд, этому утверждению не находится неопровержимых доказательств — в сталинских шарашках делалось чуть ли не больше открытий, чем в куда более свободные времена. Однако гораздо более очевидно, что такая наука выступает продуктом индустриального мира.
Современная наука — система, предполагающая поиск объективной истины, ее применение в экономике и постоянные социальные перемены, обусловленные использованием ее результатов. Проблема российской науки не в том, что страна не может себе ее позволить; она в том, что общество в ней не нуждается, как не нуждается оно в квалифицированных специалистах и рабочих, в независимых политиках и в критически мыслящих депутатах. Уходя от индустриальной модели к сырьевой, от конкурентной политики к «суверенной демократии», Россия делает отечественную науку ненужной. B обществе, открыто провозглашающем курс на консерватизм, задача увеличения числа считающихся опытными профессоров и кажущихся значимыми журнальных статей, если ее ставит президент, будет решена — но самому обществу это ничего не даст.
Я убежден: Россия как научная держава возродится только тогда, когда она вернется на путь естественного экономического развития и откажется от ее «консервативных» идеалов. Только в этом случае наука сможет стать независимой от государства и навязанной им идеологии, только в таких условиях ученые смогут служить истине, а не определенным бюрократией показателям. A пока этого не произошло, российская наука будет развиваться в той логике — и в том пространстве, — в которой развивается современная мировая наука.
Русские ученые будут делать научные открытия, печататься в ведущих журналах, получать Нобелевские премии, становиться руководителями крупнейших технологических корпораций — но делать это вне России, отгораживающей себя от глобальных тенденций. Думаю, было бы очень интересно увидеть, насколько большим является процент публикаций, выходящих за подписью русскоязычных, а не российских ученых, — я уверен, что разница составит не менее 2–3 раз.
Однако русскоязычные ученые, рассеивающиеся по миру, интересуют нашу власть намного меньше русскоязычных чернорабочих, сконцентрировавшихся в Донбассе или Караганде, — они ведь заняты делом и не пойдут за несколько сот долларов бить окна в административных зданиях. Просто потому, что даже если власти этих государств и не признают русский язык государственным, для ученых это ничего не значит — ведь языком науки «великий и могучий» быть давно уже перестал.
Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. «Имитация российской науки» // Московский комсомолец, 13 мая 2014 г., с. 3.
Россия теряет лидерство в космосе
Снова упала российская ракета «Протон» — это уже третий случай за год с этим видом носителя. Череда неудач с ракетами вызывает много вопросов о состоянии российского космоса. Что сегодня представляет собой космическая отрасль и в какой ее части сосредоточены основные проблемы?
Постсоветские фантазеры
Первый «лик» отечественной космонавтики — это наш «главный космонавт» Дмитрий Рогозин (как зампред правительства он курирует космическую отрасль). Возводя истоки российской космической отрасли к временам киевских и новгородских князей («Россия была обречена стать великой космической державой с самого рождения нашей государственности»), Рогозин считает ближайшими задачами отечественной космонавтики колонизацию Луны (с 2030 года), начало освоения Марса и других объектов Солнечной системы. Пока же до этого далеко, нужно «добиться превосходства в космосе, создавать точки роста и точки зависти для наших влиятельных партнеров».
Но пока российские космические программы не блещут результативностью. Основная ракета, «Протон», разработана в 1960-х годах, а два новых проекта, «Русь-М» и «Ангара», так и не взлетели (программа по «Руси» свернута, а первый пуск «Ангары», на которую потрачено уже около 100 млрд руб., с 2005 года переносится в девятый раз).
Система ГЛОНАСС, создававшаяся с 1976 года, введена в строй в 2011-м с 24 спутниками против 32 у американской GPS. При этом надо иметь в виду, что старейший из действующих американских аппаратов в их системе функционирует с 1993 года, а старейший российский — с 2006-го. B 2015 году в США и Китае будут запущены новые ракеты, по всем параметрам превосходящие проектируемую «Ангару».
Но самое неприятное, что аварийность российских запусков и отказы на орбите становятся массовым явлением — по «Рокоту» и «Протону» доля неудачных запусков составляет 13,3 и 7,95 % против 1,7 % у американской Delta и полного отсутствия катастроф у Ariane и Atlas-5.
Так что бодрые заявления вице-премьера Рогозина и калейдоскопически меняющихся руководителей Роскосмоса не должны вводить в заблуждение. Кстати, кадровая ротация руководителей раз в два-три года — классическая форма покрытия как некомпетентности, так и безответственности.
«Красные портфели»
Второй «лик» отечественной космонавтики — это наши производственные объединения: PKK «Энергия», ГКНПЦ им. Хруничева, ЦСКБ «Прогресс», ИСС им. Решетнева, ГРЦ им. Макеева и десятки других, нещадно эксплуатирующих имидж давно приказавшего долго жить советского ВПК.
Сегодня эти компании претендуют на то, чтобы быть «лидерами российской промышленности», но в этом есть большая доля условности. Ha протяжении последних лет их продукция становится более дорогой, менее качественной и уже почти не российской.
Цена того же «Протона-М» с 2001 по 2013 год выросла с 250 млн руб. до почти 1,4 млрд руб. — полная стоимость запуска достигает $80–85 млн. Между тем американская частная компания SpaceX только что доставила на корабле Dragon грузы на MKC и возвратила «грузовик» на Землю за $84 млн.
Заявленная стоимость спутника связи «Экспресс-АМУ2» ИСС им. Решетнева достигает 6,7 млрд руб. против 4,8 млрд руб. у конкурента — европейской EADS Astrium. При этом срок производства космического аппарата составляет в России не менее 24 месяцев, а во Франции — 21 месяц.
Качество российской продукции порой ужасает. Из 48 спутников системы ГЛОНАСС, запущенных с 2004 года, шесть были потеряны на старте, 18 уже вышли из строя, девять приближаются к критическому сроку службы.
При этом в компонентах космических аппаратов приборы и модули российского производства составляют лишь около 30 %. Но именно из-за отечественных деталей случается 95 % поломок и отказов. Новой продукции почти нет — хотя с 2015 года та же SpaceX начинает эксплуатировать ракету Falcon Heavy, которая способна поднимать на низкую опорную орбиту полезный груз в 53 т. Китайцы тоже стремятся не отставать.
He имея ни того, что стоило бы запускать, ни того, что регулярно и без проблем отрывалось бы от Земли, мы задумались о новом космодроме — на 6 градусов севернее Байконура (что вызовет снижение полезной нагрузки) и в 5 тыс. км от основных площадок производства и сбора ракет и спутников! Космодром «Восточный» обойдется не менее чем в 492 млрд руб. в ценах 2010 года, при том что аренда Байконура за последние десять лет встала нам в $1,27 млрд (45 млрд руб.), а это значит, что затраты на новый космодром окупятся через 110 лет.
Но разве это важнее «государственных интересов», которые на деле давно подменены стремлением к новым «распилам»?
Бизнесмены
Третья ипостась российского космоса — люди дела. Сегодня во всем мире космос (если не говорить о военных задачах) — это прежде всего обеспечение навигации, вещания и связи. Занятые в этой сфере компании — одни из самых инновационных и капитализированных в мире.
06 объемах их капитализации можно судить хотя бы по этой сделке: на прошлой неделе было объявлено, что американский телекоммуникационный гигант AT&T покупает за $48,5 млрд (то есть почти половину текущей стоимости «Газпрома») ведущего оператора спутникового телевидения в США DirecTV.
Но Россия не хочет делать полноценный международный бизнес в сфере космической связи — у нас есть только ФГУП «Космическая связь» и ЗАО «Газпром — Космические системы». ГПКС эксплуатирует сейчас девять коммерческих спутников, ГКС — четыре.
Если бы не неудачный пуск «Протона» 16 мая, группировка ГПКС вывела бы компанию на пятое место в мире по объему выручки от оказания услуг космической связи. Хотя конечно до lntelsat и Eutelsat с их 52 и 36 спутниками ГПКС все равно было бы еще далеко.
По сравнению с иностранными конкурентами ГПКС и ГКС приходится выживать в неблагоприятной среде — космические «генералы» вынуждают их работать на отечественном оборудовании, которое работает существенно хуже европейского, а стоит гораздо дороже. ГПКС и ГКС — главные «жертвы» «продолжающихся успехов» российской космонавтики: из десяти отечественных аппаратов, подготовленных к запуску для ГПКС в 2003–2014 годах, три были потеряны на старте, два вышли из строя за пять лет (!) до планового завершения срока эксплуатации, а два находятся в критическом состоянии.
