Фрэнсис, придя к родным сразу же после их приезда, была счастлива увидеть их всех в окружении бесчисленного багажа – сундуков и корзинок. Неужели Софи все еще играет в куклы?
– Да, разумеется, хотя она уже слишком взрослая для этого. Ей ведь идет тринадцатый год, – ответила дочери миссис Стюарт.
Однако Фрэнсис, увидев кукол, которых она наряжала еще в Коломбе, обрадовалась так, словно это были живые люди. Она сказала матери, что может провести с ней несколько дней. Королева разрешила ей это.
– Можно подумать, что ты не очень нужна Ее Величеству, – неодобрительно ответила миссис Стюарт.
– Не очень нужна? Этого нельзя сказать ни о ком из нас. Когда Джоан Уэллс болела перед Рождеством, многие аристократы пытались уговорить королеву взять их дочерей, но Ее Величество всем сказала, что довольна своими фрейлинами. И про меня она много раз так говорила.
Фрэнсис стала еще красивее, чем была в те дни, когда жила при герцогине Орлеанской, думала миссис Стюарт. Но она все так же беспечна и легкомысленна и отказывается принимать что-либо всерьез. Когда мать начала ее расспрашивать, Фрэнсис призналась, что поддерживает добрые отношения с разными молодыми людьми, но тут же лишила эти сведения малейшей ценности, сообщив, что большинство из них давно помолвлены, некоторые – уже в течение многих лет, с девочками, которым еще рано выходить замуж.
– Да, таких очень много, – сказала миссис Стюарт. – Это очень принято. Именно такие браки. Родители знают, что будущее их детей обеспечено, и могут больше не беспокоиться об этом. Особенно это важно для дочерей. Я очень хотела бы сделать то же и для тебя, но разве я могла – вдова, да еще в изгнании?
– Я очень благодарна вам за то, что вы этого не сделали, – рассмеялась Фрэнсис. – Мне было бы очень неприятно сознавать, что я связана и что за меня уже все решили. Я даже сейчас не хочу этого. У меня впереди куча времени. Барбара Каслмейн часто говорит, что жалеет о своем раннем замужестве. Ей было всего семнадцать лет.
– Я надеюсь, что ты не очень поддаешься влиянию этой женщины и не обращаешь внимания на ее слова. – Софи Стюарт весьма выразительно посмотрела на дочь. – Конечно, поскольку королева принимает эту леди, тебе не избежать встреч с нею. Но всякая дружба – недопустима.
– Да, конечно, я знаю, – поспешно ответила Фрэнсис, которая в это время играла с братишкой.
Фрэнсис чувствовала себя немного виноватой перед матерью, но порадовалась тому, что в своих письмах к ней редко упоминала Барбару. Она также радовалась тому, что вдовствующая королева уехала во Францию, чтобы быть вместе с Генриеттой, когда наступят роды – герцогиня Орлеанская ждала второго ребенка. Миссис Стюарт очень огорчилась, узнав, что не увидит свою дорогую покровительницу.
Хотя миссис Стюарт и предстоял прием у королевы, было очевидно, что она не сможет проводить при Дворе много времени: болезненный сын требовал ее постоянного внимания. И Фрэнсис надеялась, что при встречах с Екатериной дело не дойдет до обсуждения ее отношений с Барбарой.
– Слава Богу, королева поправляется, – сказала Фрэнсис, чтобы сменить тему.
– Бедняжка! Сплетни дошли даже до Шотландии. Говорят, что они вот-вот расстанутся, что король совсем не обращает на нее внимания, что, поскольку условия брачного контракта еще не выполнены, он намерен отправить ее обратно в Португалию.
Фрэнсис, которая в это время сидела на полу и пыталась расставить деревянных зверюшек, купленных для Вальтера, с тревогой посмотрела на мать.
– Здесь никто не говорит ничего подобного, – сказала она. – Никому и в голову… никто бы не осмелился…
Она недоговорила, внезапно испугавшись слов матери, потому что вспомнила недавнюю сцену с Букингемом и некоторые его высказывания, которые встревожили ее.
– Король очень любит Екатерину, – продолжала Фрэнсис. – А что касается брачного контракта…
– Говорят, что приданое до сих пор не выплачено и в самой брачной церемонии есть какой-то порок. Вполне возможно, ведь все происходило в Портсмуте, в узком кругу…
– Нет, нет! Я не могу в это поверить! Разлука с ним разобьет ее сердце, – воскликнула Фрэнсис, чувства которой пришли в полное смятение. – Люди распространяют эти слухи только для того, чтобы привлечь внимание к себе.
– Вполне может быть, – спокойно согласилась с дочерью миссис Стюарт. – Все знают, что у короля доброе сердце. Он не сможет причинить Екатерине горе из-за такой женщины, как Барбара Каслмейн, которая известна ему уж много лет. Но мужчины не любят противиться своим желаниям, и если он встретит девушку, которая будет столь же легкомысленна, сколь и хороша, и которая не захочет слышать ничего, кроме лестных обещаний, кто поручится, что он не воспользуется малейшей лазейкой в брачном договоре или тем, как он выполняется?
Фрэнсис была в ужасе. Бесспорно, Софи Стюарт и в голову не приходит, что этой хорошенькой легкомысленной барышней может оказаться ее собственная дочь, но ее слова привлекли внимание Фрэнсис к такой опасности, о существовании которой она раньше не подозревала. Она почувствовала внезапное желание рассказать матери обо всем, но поборола его. О чем, собственно, рассказывать? Король явно симпатизирует ей, оказывает всевозможные знаки внимания, но все это несерьезно, словно в шутку, и Фрэнсис без труда удается держать его на расстоянии. Правда, Букингем не раз отпускал какие-то многозначительные, таинственные замечания, но Фрэнсис отказывалась воспринимать их всерьез.
– Надеюсь, что королева скоро порадует его сыном. А может быть, и близнецами, и все эти сплетни наконец прекратятся! – воскликнула Фрэнсис.
Миссис Стюарт одобрительно смотрела на свою дочь. Фрэнсис, думала она, совсем не так беспечна и легкомысленна, как кажется. И прекрасно, что она так предана королеве. Поэтому она с интересом принялась слушать дочь, которая начала рассказывать ей о своем новом поклоннике, Георге Гамильтоне.
– Возможно, вы слышали о нем, maman, он сын сэра Георга Гамильтона, и его очень любят при Дворе. Мы часто вместе катаемся верхом и ездили на охоту в Виндзор за неделю до болезни королевы. Представьте себе, maman, он может взять в рот горящую свечу и держать ее минуту или даже дольше!
Хотя эти способности молодого человека не произвели на Софи Стюарт никакого впечатления, она все-таки порадовалась рассказу дочери, потому что это был первый поклонник, которого Фрэнсис упомянула отдельно.
– Мне кажется, что это имя мне знакомо, – сказала она. – Но он, по-моему, всего лишь второй сын. Наверняка, как все младшие сыновья, он должен сам пробивать себе дорогу.
– Мне кажется, он уже вполне устроен, – небрежно заметила Фрэнсис, и было совершенно очевидно, что это ее мало интересует.
