Он упорно работал месяц, читая анкетные данные осужденных, пока не отобрал сто человек, но ему требовалось создать бригаду из десяти и, чтобы сузить круг и изучить их личности, он долго беседовал с каждым из кандидатов, пытаясь понять их мировозрения. Критериями служили хорошее здоровье и сообразительность, инженерное образование и элементарное знание немецкого языка, чтобы понимать инструкции для эксплуатации оборудования. Пытаясь заполучить легкую работу заключенные часто говорили неправду, преувеличивая и приукрашивая свои способности, и Сергею приходилось быть очень скептичным и осторожным. Прошло еще несколько недель, список был составлен и представлен замполиту на утверждение. Группа была разношерстная, машинисты, механики и металлурги, все осужденные на длительные сроки по 58-ой статье, но не раздавленные несчастьем выпавшим на их долю; все с интересом к заграничной технике и желанием жить и работать. Среди них выделялся сметливостью и силой духа зэка Самойлович. До ареста он был начальником смены на оборонном предприятии в Подольске, но за год до начала войны был репрессирован. Не помогли ему ни производственные достижения, ни долгий партийный стаж. Мышеловка захлопнулась и оказался он на нарах с такими же изможденными, завшивевшими бедолагами, каким стал и он вскоре после ареста. Удивительно, что по прибытии в новый лагерь его самочувствие улучшилoсь. На кухне воровали меньше, соблюдалась санитария и гигиена, бригадиры лишь изредка отвешивали пинки и зуботычины. У Самойловича появилась надежда выжить и вернуться здоровым к своей семье. В закапанных слезами письмах его шестилетний сынишка писал о своей невеселой жизни в детдоме и о тоске по родителям. Самойлович отвечал, что не надо переживать, но твердо верить в великое дело Ленина — Сталина и ждать освобождения мамы, у который, как у члена семьи врага народа, срок был полегче, а там глядишь, годков через семнадцать и он к ним вернется; как им будет весело, мечталось ему…

В начале лета 1942 г. оборудование было доставлено на рудник: экскаватор, ленточный конвейер, камнедробилка, компрессор и дюжина отбойных молотков. После таких впечатляющих инноваций германское командование ожидало резкого увеличения производительности труда. Стоял необычно теплый июньский день. Кудрявые облачка плыли по голубому небу, далеко на востоке синели отроги Верхоянского хребта, солнышко сияло на широкой глади реки и блестело на эмалированных боках экскаватора, усердно пыхтящего на берегу. В его кабине был Самойлович. Он уверенно оперировал рычагами и педалями, опуская ковш в высокую кучу измельченной руды, сложенной на берегу, зачерпывал дополна, поворачивался на гусеницах и заносил стрелу прямо над баржей, закрепленной за причальные кнехты. Наполняясь посудина медленно оседала в воду, пока с баржи не раздался предупредительный свист. Самойлович повернул ключ зажигания и остановил механизм. Он наслаждался работой. Одет он был как и все в то, что лагерники носили круглый год — ватные штаны и телогрейку, на ногах чуни. На спине, на правой ноге и на шапке были пришиты белые наклейки с его лагерным номером С-101. Он был жилистым, среднего роста, подстриженным под ноль мужчиной. Его тело не утратило гибкости и пластичности, движения рук его были точны и гармоничны, но в черных глазах застыли печаль и страдание. Cергей прервал свой разговор с охранником, с которым он четверть часа зубоскалил на пригорке возле сторожевой башни, и подошел к Самойловичу. «Как работается, Семен Петрович?» «Привыкаем, тов. капитан,» словоохотливо ответил тот. «Хорошая, удобная машина.» «Из дома что — нибудь пишут?» «У меня там никого не осталось. Старуха — мать доживает свой век на иждивении у родни. Болеет сильно. Говорят, не сегодня — завтра помрет…» «Не переживайте. Все там будем. Зайдите ко мне сегодня в семь часов вечера.» Лагерь уже давно окутала тьма и свет прожекторов рыскал по запретной зоне, когда Самойлович появился в кабинете оперуполномоченного. Сергей усадил его на табурете и предложил бутерброд с ветчиной и чаю с конфетами. Отвыкший от такого угощения заключенный держал себя с достоинством и ел маленькими кусочками. «Вы знаете как трудно сейчас на фронте. Немецко — фашистcкие захватчики рвутся к Волге. Они хотят уничтожить нашу советскую родину. Вы готовы к подвигу?» Не понимая к чему опер клонит Самойлович на всякий случай кивнул головой. «У вас впереди почти двадцать лет заключения. Я предлагаю вам очень короткий путь вернуться к вашей семье,» Сергей затрепетал. Его лицо покраснело и покрылось потом. Сейчас он пойдет ва-банк… «Я уверен, что за ваше мужество и героизм советское правительство наградит вас орденом и восстановит гражданские права вам и вашей жене.» Самойлович был в недоумении. «Что я должен сделать?» «Раскажите в областном НКВД, что наш исправительно — трудовой лагерь находится под контролем разведчиков абвера и руда, которую мы добываем, целиком и полностью уходит в Германию. Там oна используется для производства немецкого оружия и улучшает его качество. Мы не должны этого допустить.» Самойлович был ошарашен. Он замер раскрыв рот, брови его подскочили вверх и глаза округлились. «Да вы, что с ума сошли? Все вокруг нас фашисткие агенты? И охрана, и чекисты? Не может быть.» «Только начальник лагеря и замполит — немцы. Остальные простые советские люди; они ничего не подозревают.» «А вы? Вы же русский.» «Я это другое дело.» Плечи Самойловича поникли и он опустил голову. Казалось, что он потрясен услышанным. Потом он криво улыбнулся; его взгляд стал холодным и оценивающим. «Как вы можете обещать не зная, что мне скажут в НКВД?» «Чувство благодарности — это естественная человеческая реакция.» Самойлович покоробился и с сомнением сжал губы. «Почему вы не сделаете этого сами?» «В СССР меня никто не знает. Вас знают. Капитан Хлопков не существует. Все мои документы поддельные и не выдержат проверки. Вы лучше принесите в НКВД вот это.» И порывшись глубоко в кармане Сергей протянул ему свое удостоверение лейтенанта вермахта. «Тогда вам поверят. Я устрою ваш побег. Вы согласны?» Самойлович долго не отвечал, его опущенное вниз лицо было замкнуто и неподвижно. «Возможно,» едва слышно изрек он.

Глава 16. Отчаянные попытки

В недавнем прошлом Ганс Хайльшер был сугубо штатским человеком, терпеть не мог военную форму и не хотел воевать. В детстве он любил собирать марки и гоняться за бабочками с сачком в руке. Он хорошо учился в школе, у него были любящие родители и его невеста плакала, провожая его на призывной пункт. К тому времени вторжение в СССР уже началось, но из него хотели сделать образцового солдата и послали на шестимесячную переподготовку, принимая в внимание его службу в Арктике в 1935 году. На курсах требования к новобранцам были суровыми, особенно в плане дисциплины. Вся их тренировка с жестокой муштрой, ночными стрельбами и многокилометровыми бросками была направлена на то, чтобы действия подразделения на поле боя были быстрыми и четкими, закрепленными на уровне рефлексов. Так же быстро и без колебаний они должны были выполнять приказы. По прибытию на Украину Ганс узнал, что требовались и другие качества. Местное население выглядело пассивным и внешне не проявляло к ним враждебности. Бедность, которую они выносили при Сталине, съедала их заживо и удивляла немецких солдат. На улицах было невозможно отличить женщин от мужчин. На всех были одинаковые выцветшие ватники, полы которых были стянуты веревками из-за отсутствия пуговиц. Не было у населения и фабричной обуви. Очень редко Гансу доводилось увидеть на ком-нибудь из местных жителей кожаные туфли или сапоги. Самая распространенная обувь была сделана из бересты, парусины и войлока, а чаще всего из кусков автомобильных покрышек, привязанных к ступням. Это было царство социализма, о котором советская пропаганда трубила на весь мир. Стены и заборы были обклеены плакатами противоречивого содержания: Гитлер — освободитель; Покончим с Гитлером — возьмемся за Сталина; Смерть фашистским оккупантам. Неизвестные на улицах стреляли и не только по ночам, а в сельской местности грузовик, который перевозил Ганса и его камрадов, попал в засаду. Бой был трудный и утомительный, но он уцелел, убив из пулемета четырех партизан. У них тоже были потери: двое убитых и раненый. Об этом доложили по радио в штаб. От полковника пришел приказ — сжечь деревню и ее обитателей. Поселение было небольшое: десяток покосившихся, с проваленными крышами хат на лесистой, заболоченной равнине. Ганс помогал сгонять старых и малых в пустой коровник на околице. Они кричали и плакали, размазывая сопли и слезы. Матери причитали, вставая на колени и обнимая детей. Но тщетно. Приказ есть приказ и скоро жаркое, жадное пламя проворно охватило свою добычу. Солдаты не стали ждать пока догорит до остовов, погрузились на грузовик и сразу уехали. Подскакивая на жесткой скамье на ухабистой дороге Ганс надеялся в глубине себя, что люди в сарае успеют выбежать, если не задохнутся и не обгорят. В Киеве его рота была включена в 6-ую армию генерала Паулюса и в августе 1942 года подошла к Волге. Поначалу все шло неплохо и противник был прижат к узкой полоске вдоль реки, но с течением времени силы у Паулюса стали иссякать, а у противника прибавляться. Сталинград был подвергнут уничтожающей бомбежке и все живое было стерто с лица земли. Но словно восстающая из смерти птица Феникс, вновь и вновь из горячего пепла развалин поднимались в атаки советские бойцы. Опять и опять с востока из глубины степей появлялись люди и техника. Они напоминали грозные волны, бег которых остановить было невозможно. Нападающие превратились в осажденных. Они переоценили себя. Ганс проснулся от холода. Горел фитилек керосиновой лампы. В блиндаже тревожным, лихорадочным сном забылись десятка два его товарищей по оружию. Они тяжело дышали, хрипели и простуженно кашляли. «Война оказалась страшнее, чем я думал. Как я сюда попал?» Ганс заключил свои размышления. «Больше всего на свете хотел бы я сейчас сидеть в моей любимой пивной на Брудерштрассе, где посетителей встречают чаркой шнапса и блюдом с жареной колбаской, правой рукой щупать под столом коленки Гретхен, а в левой держать кружку пива Бекс.» Он даже зажмурился от удовольствия. «Подъем!» Команда офицера прервала его грезы. Утро было серым, промозглым, сырым. Тонкая пелена снега лежала на бетонных останках зданий, на покареженных ржавеющих балках, на изрытой воронками от снарядов площади. Монотонное постукивание приклада висевшей у него на плече винтовки, скрип снега под сапогами — все эти звуки смешивались с нараставшим по мере их приближения к передовой грохотом боя. Вскоре на пути стали встречаться первые раненые; те, которые могли передвигаться самостоятельно. Их лица были землистыми, глаза растерянными. Ганс и его товарищи добежали, грамотно заняли позиции за обломками рухнувшей стены, перегруппировались и подтянули пулемет. Перед ними громоздились холмы трупов советских солдат, но неисчислимые полчища рвались вперед. Немецкие пулеметы скашивали их своим огнем, но появлялись новые шеренги и лезли на смерть; так продолжалось много часов, пока у защитников не кончились патроны. Орущая Ура человеческая масса захлестнула Ганса и его приятелей и, исколов их штыками, высоко водрузила красное знамя. Победа была полная и несомненная.

1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 55

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Непокорные - Александр Богданов бесплатно.

Похожие на Непокорные - Александр Богданов книги

Мальчик из Фракии - Василий Колташов - Историческая проза
Вельяминовы. Время бури. Книга первая - Нелли Шульман - Историческая проза
Шестьдесят килограммов солнечного света - Халлгримур Хельгасон - Историческая проза / Русская классическая проза
Угрюмое гостеприимство Петербурга - Степан Суздальцев - Историческая проза
Танцовщица - Мирза Хади Русва - Историческая проза
Возвращение - Михаил Каратеев - Историческая проза
Ленинградская зима. Советская контрразведка в блокадном Ленинграде - Василий Иванович Ардаматский - Историческая проза / О войне
Оберегатель - Александр Красницкий - Историческая проза
Руфь. Непреклонная - Франсин Риверс - Историческая проза
Евангелие от Егория - Игорь Ушаков - Историческая проза

Оставить комментарий