Хотя карфагенские командующие принимали решения во время кампаний, пользуясь значительной автономией, Трибунал ста четырех затем подвергал их вердикты строжайшей ревизии. В политической жизни Карфагена давно практиковалось суровое наказание командиров, не проявивших должного мужества или умения на поле битвы. В Древнем мире карфагеняне не первыми начали прибегать к такому наказанию, как распятие. Однако в отличие от других древних народов, осуждавших на страшную казнь изгоев — рабов-беглецов, преступников и чужеземцев, они иногда пригвождали на кресте и полководцев. Это одновременно служило и мерой устрашения, и одной из самых действенных форм политической расправы.
Недоверие было взаимное. Командующих, когда они возвращались домой, раздражало подозрительное и враждебное отношение сограждан. Диодор/Тимей дал такое объяснение причин последней попытки военного переворота:
«Все дело в суровости наказаний. Ведя войны, карфагеняне назначают из своей среды самых выдающихся людей командовать войсками, принимая как должное то, что они обязаны первыми отважно отражать опасность, нависшую над государством. Когда же командующие добиваются заключения мира, им треплют нервы судами, выдвигают против них из зависти ложные обвинения и подвергают взысканиям. Поэтому некоторые из тех, кого назначили командовать войсками, опасаясь судебных преследований, покидают свои посты, а другие пытаются стать тиранами»{520}.
Согласно Диодору (как всегда, черпавшему свою информацию из более ранних греко-сицилийских источников), Агафокл искусно использовал напряженность в отношениях между карфагенскими полководцами и политиками. Диодор в данном случае ориентируется на Тимея (в особенности невзлюбившего Агафокла за изгнание отца историка). Тимей изобразил сиракузского полководца как политического оппортуниста, вступившего в сговор с ненавистными карфагенскими интервентами{521}, хотя в этом решении можно усмотреть и глубокое понимание амбиций и опасений карфагенских командующих на Сицилии, сыгравшее ключевую роль в его вхождении во власть.
Ранее, в двадцатых годах, Агафокл, видя, что ему не удастся захватить политическую власть в Сиракузах, набрал армию из числа недовольных сикулов, решив овладеть городом силой. Но на его пути к городу стояла внушительная карфагенская армия, и Агафокл вступил в дипломатические переговоры с ее командующим Гамилькаром. Узнав о планах Гамилькара прийти к власти в Карфагене, Агафокл тайно договорился с ним о взаимопомощи: карфагенская армия не помешает ему брать город, а взамен он окажет содействие Гамилькару в захвате власти у себя дома. Гамилькар сделал даже больше, чем от него ожидалось первоначально: он отрядил 5000 воинов для того, чтобы помочь Агафоклу в расправе над политическими оппонентами в Сиракузах{522}. Они согласовали и мирный договор на условиях, более благоприятных для Агафокла, хотя он вряд ли тогда находился в преимущественном положении. Всем городам восточной части Сицилии надлежало признать сюзеренитет Сиракуз, в то время как карфагеняне получали подтверждение прав на территории, которыми уже владели{523}. Мало того, Гамилькар не обратил никакого внимания на травлю Агафоклом сицилийских союзников Карфагена{524}.
Греческие и римские историки, описывая это тайное соглашение, предположили, что хитроумный Агафокл надул Гамилькара. Более реалистичным представляется иное объяснение: сохранение обстановки насилия и политической нестабильности на Сицилии было в интересах и карфагенской армии, и Агафокла. Политическая нестабильность, с одной стороны, свидетельствовала о том, что Карфаген не властен над своей армией, а с другой — определяла характер сговора между его армией на острове и его сиракузским оппонентом. Реакция Совета старейшин Карфагена была весьма показательной. Вместо того чтобы отозвать его и обвинить в измене, совет проголосовал за то, чтобы отложить принятие окончательного решения до того времени, когда появятся возможности для более основательного и действенного выступления против него{525}. Карфагенская армия на Сицилии действительно превращалась в полунезависимую политическую силу, а ее номинальные владыки в Карфагене утрачивали контроль над ней.
Гамилькар умер до суда, и нежелательной конфронтации с ним Совет старейшин избежал. Пытаясь восстановить статус-кво, совет отправил к Агафоклу делегацию, призывая его соблюдать уже существующие межгосударственные договора. Для укрепления власти совета над войсками в Сицилии была набрана новая армия под командованием другого Гамилькара, сына Гискона.
Кампания нового Гамилькара началась неудачно. Когда флотилия с армией шла к Сицилии, во время шторма затонуло несколько судов с карфагенскими сановниками{526}. Тем не менее после прибытия на остров (в 311 году) Гамилькар показал себя превосходным полководцем. Одержав убедительную победу, карфагеняне заблокировали Агафокла с остатками войск в Сиракузах{527}. Военные успехи Гамилькар дополнил дипломатическими договоренностями с греко-сицилийскими городами-государствами, еще больше изолировав Агафокла. Отступая от практики своих предшественников, он предпринял попытку закончить войну нанесением последнего сокрушительного поражения Агафоклу и взятием Сиракуз.
Вторжение в Африку
Оказавшись в отчаянном положении, Агафокл задумал военную операцию, столь дерзкую и непредсказуемую, что привел карфагенян в полное замешательство. Он начнет войну там, где карфагеняне меньше всего готовы к ней: в самом сердце пунического мира, на их африканской земле{528}. И в этом замысле проявилось глубокое понимание Агафоклом специфики Карфагена и его народа. Он знал, что беды войны неведомы для большинства карфагенян. Их армии состоят в основном из наемников, и им не приходилось выдерживать сколько-нибудь серьезные сражения на своей североафриканской родине. Совершив внезапное нападение, Агафокл решит проблему снабжения войск и обеспечит себя богатой поживой для выплаты жалованья войскам за счет страны, которая в отличие от Сицилии избежала опустошительных войн. Он надеялся также на то, что восстанут и поддержат его ливийцы, недовольные тем, как обращаются с ними карфагеняне. Столкнувшись с таким поворотом событий, Гамилькар непременно должен будет покинуть Сицилию{529}.
Агафокл быстро сформировал армию из сиракузских рекрутов, наемников и даже рабов. Деньги для финансирования экспедиции он раздобыл, убивая еще уцелевших оппонентов-аристократов и конфискуя их собственность, отбирая наследство у сирот, пожертвования храмам и драгоценности у женщин, навязывая принудительные займы{530}. Собрав флотилию из шестидесяти кораблей и очень небольшую армию всего из 13 500 человек, Агафокл каким-то образом смог миновать карфагенские кордоны. Тщательно маскируя маршрут своего передвижения и держа карфагенян в неведении относительно цели похода, Агафокл в 310 году высадился на полуострове Бон в ста десяти километрах от Карфагена, проведя в море шесть дней. Понимая, что с провалом экспедиции оборвется и его собственная жизнь, полководец приказал сжечь корабли, дабы лишить своих людей каких-либо надежд на побег{531}. Он вверил их судьбы богиням Деметре и Коре — тем самым превращая кампанию в акцию возмездия сицилийских греков за прежние надругательства карфагенян{532}. Выслушав страстную речь полководца, его войско без труда овладело городами Мегалополис и Тунет (Тунис){533}.
Вдохновившись первыми успехами, Агафокл расположился лагерем неподалеку от Карфагена, где жители уже начали паниковать, решив, что появление Агафокла в Африке означает полное истребление карфагенской армии на Сицилии{534}. Граждане города мужского пола в обязательном порядке призывались в войска, которыми командовали два политических соперника — Бомилькар и Ганнон{535}. Вначале карфагенянам не везло: они потерпели сокрушительное поражение и потеряли самого способного командующего — Ганнона. Бомилькар, поняв, что у него появилась возможность стать единственным владыкой, отступил со своим войском в Карфаген{536}.
Диодор повествует о том, как горожане, осажденные и опечаленные тем, что их главный полководец находится за морем, на Сицилии, отправляют огромную сумму денег и дорогие пожертвования храму Мелькарта в Тире. Они убеждены: все их беды вызваны недовольством богов малостью предыдущего подношения. Дабы умилостивить разгневанных идолов, перепуганные карфагеняне теперь должны принести в жертву 200 детей благородных кровей. Позднее еще 300 граждан, в особенности провинившихся перед богами, добровольно приносят себя в жертву, прыгнув в костер{537}. О степени страха, внушенного богами, возможно, свидетельствует и надпись, относящаяся примерно к этому времени: в ней говорится о строительстве новых храмов, посвященных богиням Тиннит и Астарте и украшенных золотыми статуями, роскошной декорацией и мебелью. В надписи, кроме того, упоминается и сооружение фортификационных стен вокруг святилищ и, вероятно, вокруг холма, на котором они располагались{538}.
