— Мне просто интересно, кто из местных сплетниц рассказал пронырливым репортерам о том, где находится Лиам, — вставляет Джордж, которому уже с самого раннего утра пришлось погонять настырного папарацци местной газеты.
Я встаю, иду к углу, где всегда стоит на штативе и ждет следующей съемки моя камера. Вытащив карту памяти, вставляю ее в MacBook и проигрываю смонтированное видео.
— В следующий раз, когда он придет, не угрожай ему своей винтовкой, а отдай ему это. Скажи ему, что большего он не получит.
Я кладу карту на кухонный стол, где любой из нас сможет в любое время ее найти и передать раздражающему репортеру, который в прошлом преследовал Марка и был особенно настойчив, желая выяснить, что случилось с его матерью. Этот человек живет в Гленвуде ненамного дольше, чем я, и иногда мне кажется, что здесь, в городе, его недолюбливают еще больше, чем меня. Но все читают его газетенку, в которой рассказывается любая скучная мелочь о каждом из нас.
— Под видео есть парочка комментариев, — говорю я.
Лиам напрягается, убирает ногу от моих бедер и с любопытством наклоняется вперед.
— Что они пишут?
— Большинство моих читателей — женщины, мужчины увидят видео в социальных сетях в течении следующих нескольких дней, и, надеюсь, когда-нибудь пресса, — объясняю я.
— Что они пишут? — нетерпеливо спрашивает Джордж.
Я вздыхаю.
— Одной хотелось бы взять интервью у Лиама без мешающей одежды. Она хотела бы провести его самолично, даже будучи сама голышом, — пересказываю я, стараясь не чувствовать ревнивый укол в моем сердце.
Но он там и громко кричит, что Лиам принадлежит мне, и я ни в коем случае не собираюсь делиться им ни с кем. Мне довольно часто приходилось делиться Марком. Я зыркаю на Лиама, но он выглядит таким же раздраженным, как и я, что немного успокаивает.
— Вот какая-то хочет узнать, есть ли у тебя желание завести с ней ребенка. Еще одна спрашивает, как тебе удалось остаться в такой форме?
— Это оправданный вопрос, — вставляет Джордж, глядя на Лиама с легкой улыбкой на губах.
— Я использовал каждую возможность потренироваться, сыграть в футбол, а также мне приходилось рыть для них пещеры в скалах. И пытался делать все, чтобы оставаться в форме, когда появится шанс на побег, — объясняет он, едва скрывая гнев, который вызывает у него этот вопрос.
Могу понять, что он возмущен вопросами такого рода, которые указывают на то, что он является предателем и на самом деле не заключенный, а перебежчик. Вероятно, ему пришлось терпеть такие комментарии с момента его возвращения. Вот почему я просто закрываю и отодвигаю от себя ноутбук.
— Давайте займемся вареньем. Ярмарка через четыре дня и у нас много дел, если ты хочешь туда попасть.
Джордж смотрит на меня с удивлением.
— Ты хочешь на ярмарку?
— Лиам считает, что это хорошая идея.
— Я тоже так думал бы, если бы не Марк.
— О нем ничего не было больше слышно. Может быть, он, наконец, понял, что не может вечно контролировать мою жизнь.
Я бросаю на Лиама вопросительный взгляд, и он кивает. Кажется, он верит в это так же, как и я.
— Ты думаешь, что он сдался?
— Так мне показалось, когда он просто взял и выложил свой полицейский значок. Как будто в нем вдруг щелкнул переключатель.
— Хм-м-м, — хмыкает Джордж. — Как по мне, так все в порядке, если это означает, что на этой кухне, наконец, будут печь, а не обжиматься.
Я вздрагиваю, когда до меня доходит, что Джордж, должно быть, давеча видел меня и Лиама, когда тот усадил меня на стол и кормил беконом.
— Я вымою посуду, — поспешно бросаю я и встаю из-за стола. Сзади слышу скрип по деревянному полу отодвигаемых стульев, и когда оборачиваюсь, обнаруживаю, что осталась на кухне одна. С облегчением выдыхаю.
Глава пятнадцатая
Лиам
День гленвудской ярмарки в конце лета — это большое событие. По крайней мере, по меркам Гленвуда, потому что в этом городишке редко что-либо происходит. Вот почему сегодня здесь не только рыночные прилавки, но и небольшая карусель для детей, сладкая вата и игры. Мы получили место для стенда рядом с детской каруселью. На самом деле это только звучит позитивно, но в какой-то момент стало привычным размещать детские аттракционы на краю ярмарки, поэтому мы находимся на отшибе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я помогаю Тессе разместить на столе яблочный, ягодный и шоколадный пироги. Мы также привезли джемы и несколько бутылок бабушкиного сидра. Тесса испекла парочку кишей с заварным кремом и запекла яблоки для детей. Из меда пчел Джорджа она так же сделала средство по уходу за губами. До сих пор Тесса продолжает держаться молодцом и, дружелюбно улыбаясь, не реагировать на бросаемые в нашу сторону раздраженные и уничижительные взгляды.
Эрин Уолтерс из почтового отделения в настоящее время стоит у соседнего стенда, который заполнен продуктами фермы Беннетта. Большую часть товара на ярмарке составляют изделия и продукты окрестных ферм. Они представляют здесь свою продукцию. Заммеры, чей стенд расположен напротив, выращивают коров и предлагают молочные и мясные продукты. А за стендом Робертса сидит сама старая леди. Она родом из Восточной Европы и продает самодельные вязаные кружевные салфетки.
— Как называется то, что она делает? — спрашиваю я Тессу, кивая на миссис Робертс, которая приехала в Соединенные Штаты после Второй мировой войны и, в конечном итоге, вышла замуж за фермера Робертса.
Тесса смотрит вверх и слегка прищуривает глаза. Она осматривает круглую подушку, которая лежит на четырех деревянных ножках.
— Не знаю. Никогда не видела ничего подобного.
— Она делает это каждый год, — улыбаясь, отвечаю Тессе. — В детстве я всегда наблюдал за ее работой. Я знал, как это ремесло называется, но забыл.
Обнимаю Тессу, притягиваю к себе и целую в висок.
— Это называется плетение кружева на коклЮшках или кОклюшках или что-то в этом роде, — говорит Эрин с мрачным лицом. Сейчас она стоит точно посередине между нашим и соседним прилавком и настороженно присматривается к пирогам Тессы.
— Спасибо, — дружелюбно говорю я. — Коклюшки, вот как это называется. — Кладу кусок пирога на бумажную тарелку и протягиваю ей. — Попробуйте!
Она сжимает губы, смеривает взглядом Тессу, затем снова пирог.
— Твоя бабушка всегда была хороша в этом. Я скучаю по ее пирогам.
— Тогда попробуйте этот, — говорю я, протягивая ей тарелку. — Вы не пожалеете.
— Давай-давай, Эрин Уолтерс, — ворчит Джордж, возвращаясь с экскурсии и неся половину головки сыра.
Эрин Уолтерс тянется к тарелке и неохотно принимает салфетку и пластиковую вилку из рук Тессы. Внимательно осматривает ягодный пирог сквозь свои очки, нюхает его, как будто он может быть отравлен, затем цепляет кусочек на вилку и проталкивает между ярко-красными губами. Ее глаза расширяются, затем брови ползут вверх, и она тихо стонет.
— Что там внутри? — удивленно спрашивает она. И запихивает еще больший кусок в рот.
— Я несколько часов вымачиваю ягоды в роме, затем кладу их под шоколадную начинку. Шоколадная начинка состоит из теста для шведской кладдкаки, темного шоколада с большим количеством масла, — объясняет Тесса.
— Чувствуете, как шоколад тает во рту? — продолжаю «давить» я, едва подавляя довольную усмешку.
— Да, невероятно, — довольно бормочет Эрин, борясь с улыбкой.
— Эрин Уолтерс, — верещит Молли Теннер, несясь по рыночной площади. — Что ты делаешь?
Ее голос звучит сердито, а гнев, должно быть, связан с тем, что Эрин стоит у нашего стенда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ем пирог, — отвечает Эрин, держа тарелку перед носом Молли, которая сейчас стоит возле нее. — А что, это выглядит как-то иначе?
— Я вижу это.
Тесса застывает рядом со мной, но затем достает другую тарелку и наполняет ее.
— Попробуйте кусочек тоже.
— Нет, ни в коем случае, — говорит Молли, делая шаг назад. — Если бы Лиам Томпсон не был героем войны...
