Элайз не могла без боли смотреть на искаженное мукой лицо сына.
— Есть здесь поблизости церковь? — спросила она. — Пойдемте, дорогая, поищем. — Она коснулась руки Гэсси. — А ты, Кэд?
— Я останусь, буду ждать сообщений о состоянии Бесс. — Он не сказал, что уже помолился и продолжает взывать к Богу. Жизнь без Бесс потеряла бы для него всякий смысл. Он не знал, сможет ли жить без нее.
Ее любовь каким-то непостижимым образом вселяла в него надежду. Придавала силы, очищала душу. И сейчас он напоминал потерявший управление дрейфующий корабль. Кэд годами старался превратить Лэриет в процветающее ранчо, в надежде, что когда-нибудь здесь поселится Бесс. Никакая женщина не заняла ее места в его сердце, хотя все это время он не жил монахом. Среди нескольких женщин, с которыми Кэд сходился, одной удалось вскружить ему голову, но дальше постели дело не пошло. Под маской красоты скрывалась злая, развратная кокетка, которой нравилось менять мужчин. Кэду это было противно, и он даже бровью не повел, когда она его покинула.
Кэд с нетерпением поглядывал на место дежурной сестры. Он уже выкурил целую пачку сигарет и понимал, что нужно остановиться, иначе замучает кашель. Однако сейчас сигареты могла заменить только кварта крепкого кентуккского виски. Но Кэд не стал бы напиваться, если бы даже знал, что сердце его разорвется от горя.
Кэд устало смотрел в окно и вздыхал. Ни матери, ни Гэсси он не рассказал подробностей случившегося, не в силах признаться в том, что это он виновник несчастья. «А что, если Бесс останется калекой?» — с ужасом думал он. Врач говорил о каких-то внутренних повреждениях и большой потере крови, но видя, в каком состоянии Кэд, заверил его в том, что Бесс поправится.
— Простите, — услышал Кэд и, обернувшись, увидел улыбающуюся медсестру. — Она зовет Кэда. Это, случайно, не вы?
У Кэда подпрыгнуло сердце. Она зовет его! Впервые за все это время в сердце затеплилась надежда.
— Да, это я.
Он погасил в пепельнице сигарету и последовал за сестрой в отделение реанимации, где в небольшой палате лежала Бесс. Над ней жужжали, гудели и пищали многочисленные замысловатые приборы, а трубку, которая при поступлении Бесс в больницу была вставлена в рот, теперь подвели к носу. Бесс уже открыла глаза, лицо, все в синяках и кровоподтеках, покрывала смертельная бледность.
— Бесс! — прошептал Кэд. — Как ты, дорогая?
Бесс попыталась собраться с мыслями, но мешало головокружение. «Я должна быть мертва», — думала девушка. Но здесь Кэд. У него вид умирающего, и он называет ее дорогой.
— Кэд? — прошептала она.
— Да, я здесь, — ответил он, задыхаясь от волнения.
— Две минуты, — предупредила сестра. — Ее нельзя утомлять.
Кэд кивнул и, подойдя ближе, прикоснулся к щеке Бесс.
— Прости меня. О Боже, дорогая, я так сожалею…
«Наверняка я мертва, — говорила себе Бесс, — или мне это снится». Она умудрилась поднять руку и потрогала смуглую щеку Кэда.
— Со мной все в порядке, — прошептала Бесс, с трудом различая его лицо, одурманенная лекарствами. — Кэд, все будет хорошо. Я не… не виню тебя.
Мысль о том, что даже в этом своем состоянии Бесс не хочет причинять ему боль, была просто невыносима, и глаза его наполнились слезами. О, как он ненавидел себя сейчас и за эти слезы, и за свою вину перед Бесс. Но ничего, буквально ничего не мог с собой поделать. Он взял руку Бесс и поцеловал ладонь.
Она крепко обвила его пальцы своими.
— Я умираю, да? — прошептала она. — Ты… ты для меня все, Кэд…
Она снова впала в забытье. Он подхватил обеими руками соскользнувшую с его щеки руку Бесс и осторожно коснулся губами ее пересохших губ.
— И ты для меня тоже, моя маленькая, — прошептал он, убитый горем. — Ради Бога, не умирай!
Но Бесс уже не слышала его. А если и слышала, то не осознавала смысла его слов. Весь остаток дня она провела в полудреме, лишь порой смутно различая голоса матери и Кэда, среди целой череды видений и образов, не дававших ей покоя.
Кэд своим самообладанием старался поддерживать Гэсси и мать и ни словом не обмолвился о причине несчастья, хотя женщинам было ясно, что Кэд как-то причастен к случившемуся. Гэсси предпочитала не думать об этом, радуясь, что жизнь дочери в безопасности. Однако у Элайз тревога не проходила. Она видела, что Кэд сам не свой и явно что-то скрывает.
Пока Гэсси была у Бесс, Элайз с Кэдом пошли в больничный кафетерий и сели за угловой столик, чтобы спокойно поговорить. Движение в коридоре не прекращалось. Мимо проходили посетители и медики, звучали сигналы внутренней связи и звонки, вызывавшие сестер, слышались тихие разговоры за небольшими белыми столиками.
— Расскажи мне, как это произошло? — мягко произнесла Элайз, с жалостью глядя на Кэда своими черными глазами. — Я не скажу Гэсси ни слова, но кому-то ты должен излить душу.
Кэд закурил, бросив вызывающий взгляд на сидевшего рядом мужчину, судя по его реакции некурящего, и повернулся к матери.
— Я рассказал ей о Гэсси и папе, наслушавшись вранья Гэсси, обвинил в близости с Джорданом Райкером, — тихим голосом начал Кэд. — И оскорбленная до глубины души, не желая видеть меня, она убежала из квартиры. — Кэд с отвращением посмотрел на свою сигарету. — Не знаю, зачем я курю? Иногда я думаю, что назло некурящим. — Он бросил окурок в пепельницу и, подавшись всем телом вперед, обеими руками обхватил чашку. — Я пытался вытащить ее из машины, но не смог, — продолжал он.
Элайз так хотелось обнять Кэда, как бывало в детстве, и не отпускать, пока у него не пройдет боль. Но теперь он был взрослым мужчиной, не склонным к сентиментальности. Таким его воспитал отец, сдержанный, даже суровый, умевший скрывать свои чувства.
— Что тебе сказала Гэсси о Бесс?
— Что она влюблена в Джордана Райкера, богатого бизнесмена из Сан-Антонио. — Кэд горько улыбнулся. — Она переехала в новую, более дорогую квартиру и не выказала особой радости при встрече со мной. А до этого, как назло, я встретил ее на улице с песцовым жакетом в руках, когда шел на деловой завтрак, и оскорбил, заподозрив, что она на содержании у этого Райкера. — Его боль передалась Элайз.
— Неужели ты думаешь, что она могла на это пойти?
— В какой-то момент мне так показалось, — признался он. — Со времени переезда в Сан-Антонио она очень переменилась. Я слышал, что Райкер пользуется у женщин успехом. А я, мне казалось, не очень-то ее вдохновлял, — добавил он с горечью. — И когда она увидела меня с женой моего делового партнера, не где-нибудь, а просто на улице, я повел себя так, будто пришел на свидание. И все из-за этого чертового жакета. Я не мог примириться с мыслью, что она принадлежит другому, и выказал ей свое полное безразличие и презрение. — Словно не замечая реакции матери, Кэд уставился на свой кофе. — Потом появилась Гэсси, и ее болтовня лишь укрепила меня в моих подозрениях. Тогда я решил сам во всем убедиться и отправился к Бесс.
