Никола Аспориди умел угодить всем. Природа наградила его сметливым, острым умом и добрым сердцем. Он сразу отличал хитрого соглядатая паши от преследуемого турецкими властями беженца-серба. Первого Аспориди, хорошо угостив, направлял по ложному следу, а второму помогал скрыться.
В кофейне почти никогда не случалось ссор, драк, поножовщины, убийств, которые были так часты в других трактирах и на постоялых дворах.
Хозяин кофейни, гостеприимно предоставляя посетителям свой кров, всегда брал с них обещание не применять оружия, вести себя тихо, не сводить счетов с недругами, не осквернять его дома убийством и насилием. В чертах горбоносого лица Николы, в его умных быстрых черных глазах, в приветливом голосе было нечто такое, что заставляло и чванливых агов, и свирепых степных кочевников, и грубоватых моряков – полупиратов-полуработорговцев с уважением прислушиваться к его словам. Все знали, что он их не бросает на ветер.
Хотя сам паша Ахмет дал указание турецким стражникам приходить на помощь хозяину кофейни для водворения порядка, Аспориди никогда не обращался к ним. Он имел столько друзей, что всегда мог справиться своими силами с любыми буянами.
Это знали все. Но не только поэтому сдерживались бесшабашные, опьяненные вином или крепким, как спирт, кофе янычары, турецкие моряки, полудикие кочевники. Их удерживало от ссор и кровопролитий умение Николы, не прибегая к угрозам и силе, вовремя укротить спорщиков. Если бы не это его качество, вряд ли кофейня могла бы просуществовать столько лет. Ее глинобитные стены давно были бы разрушены воинственными ватагами разбушевавшихся гостей.
Но здесь всегда царили мир и тишина. Вот это-то и влекло под ее соломенный кров самых разнообразных посетителей. Степной кочевник, пират, турецкий военачальник, преследуемый стражником беглец чувствовали себя здесь в полной безопасности. Хорошая слава об этом мирном приюте разнеслась далеко за пределы Хаджибея. Добрым словом вспоминали Аспориди и на далеком берегу Египта, и на Балканах, и в Крыму.
Кем же он был, хозяин кофейни? Никто этого определенно не знал. Сам паша Ахмет, благоволивший к Аспориди и получавший от него ежемесячный солидный бакшиш, имел весьма смутное представление о хозяине кофейни. Паша, если бы его спросили, не мог бы даже с уверенностью сказать, какой Аспориди национальности и религии. Правда, пашу это никогда и не интересовало: ведь он получал от Николы хороший бакшиш.
Аспориди носил турецкую одежду и говорил по-турецки, как урожденный стамбулец. Он очень хорошо изучил мудрость Корана и мог лучше любого муллы без ошибки прочесть на память любой стих из этой книги, правильно истолковать любое изречение пророка.
Среди мусульман ходил слух, что Аспориди – сын знатного турка, за какую-то провинность изгнанный султаном из Стамбула и временно лишенный права называться своим настоящим именем. Греки, украинцы, русские и сербы считали Николу христианином. Чумаки говорили, что он – сын грека и выкупленной из турецкого полона невольницы. И действительно, Аспориди отменно владел русским и греческим языками. Всех смущало только одно обстоятельство: Никола также свободно, без толмача, разговаривал с молдаванами, ногайскими татарами, сербами и поляками. На вопрос, кто он по национальности, откуда родом, Аспориди отвечал шуткой и ловко переводил разговор на другую тему.
Вот каков был хозяин кофейни, в дверь которой, закончив подкоп в лабазе, в ту же ночь постучались Лука и Семен Чухрай. Им пришлось подождать, прежде чем в глинобитной стене открылось узкое, напоминающее бойницу окошечко. Из него выглянул юноша. Он внимательно оглядел пришедших.
– Не узнаешь, Озен-башлы? – спросил тихо Лука.
Тот приложил палец к губам и через некоторое время открыл дверь.
– Заходите, – пригласил посетителей высокий горбоносый мужчина. – Только поосторожнее ступайте, у нас полно народу.
Освещая фонарем дорогу, он повел Семена и Луку по длинному, похожему на коридор помещению. На полу, покрытом свежей соломой, положив под головы седла и лисьи шапки, спали, обняв друг друга, степные наездники-ордынцы. Рядом с ними храпели чубатые казаки. Между чернявых молдаван рыжели кудлатые бороды беглых российских хлеборобов.
Хозяин ввел гостей в большую квадратную комнату, посреди которой стоял стол, заставленный медными кофейниками, кувшинчиками, чашками, бокалами и другой посудой. На полу, застланном сильно потертым ковром, лежали широкие, как матрацы, засаленные подушки. Семен и Лука без приглашения, как свои люди, устало опустились на них.
– Рассказывай, Аспориди, что слышно? – спросил Лука хозяина, когда тот плотно закрыл дверь комнаты.
– Вот тебе и на! – улыбнулся Никола. – Вы целый день ходили по Хаджибею, а спрашиваете у меня. А ведь я-то ни разу за целую неделю не переступал порога кофейни.
Ответ хозяина заставил расхохотаться гостей.
– Ты, Никола, знаешь все, что делается в Хаджибее и его окрестностях, лучше самого паши. Его шпионы, прежде чем доложить ему все, что удалось разнюхать, обязательно заходят в твою кофейню промочить глотку, – сказал Лука.
– Может, это и так, – ответил Аспориди. – Но, к сожалению, турецкие шпионы сейчас сами знают немного. От них мало проку и мне, и их хозяину-паше.
– Э-э, не может быть, чтобы ты знал меньше нас о том, что делается в Хаджибее, – не сдавался Лука.
Лицо Аспориди стало серьезным, словно он вспомнил о чем-то важном.
– У меня времени сегодня мало, а ночь коротка. Еще много надо сделать. Как с подкопом?
– Закончен, – ответил Чухрай. – Но Халыму я не верю. Зря Лука с ним сегодня полаялся.
И Семен рассказал о стычке с одноглазым турком.
– У вас все равно одна задача: освободить жинок. А сделать это можно лишь с помощью Халыма, – произнес, выслушав его, Аспориди. – И не бойтесь! Наши недалеко. Если Халым вас предаст – выручим.
В тот миг в дверь постучали. В комнату вошел Озен-башлы.
– Дед Бурило, – сказал он Аспориди.
– Веди его сюда, – приказал Никола.
Через минуту Озен-башлы вернулся с Бурилой. Вид старика был страшен. Его холщовая рубаха промокла от крови, морщинистое лицо пересекала красно-лиловая ссадина. Левый глаз совсем распух. Седая борода слиплась от крови.
– Садись, дед, рассказывай, что с тобой? Кто это тебя так? Надо бы помыться да одежду сменить. Я сейчас распоряжусь, – направился было к двери Аспориди.
Но старик властным жестом остановил его:
– Ничего не надо, Никола. Завтра на зорьке я вот так пойду к паше… Ничего не надо.
– Что ты, Иван, в уме ли! За каким тебе бисом к паше? – воскликнули удивленно, вскочив на ноги, Семен и Лука, а Никола пристально посмотрел на старика.
