– Ну, хорошо... Только я не знаю когда, Егор, тут такие разные сложности...
– Ладно, – кивнул Гобзиков. – Как выберешься...
– Давай на следующей неделе, – предложил я. – Я приеду, запустим твой тюнер, посидим, поболтаем об истребителях.
– Ладно, – снова кивнул Гобзиков. – На следующей неделе. Там ворота, я сам открою?
– Угу.
Гобзиков ушел. Потом я вспомнил, что кое о чем хотел Гобзикова спросить. Выскочил, догнал его у самых ворот.
– Егор, слушай, ты не знаешь, где живет Панченко, а?
– А зачем тебе Панченко? – улыбнулся Гобзиков.
– Ну, признание же... то есть извинение-то надо передать? А Наталья Константиновна как раз в родительском комитете заседает.
– Ну да, в родительском комитете. Она на Дачной живет. Дом пять.
– А ты откуда знаешь? – насторожился я.
– Картошку осенью ей выкапывал.
– На «отлично», что ли, недотягивал?
– Да нет, просто. Она одна тогда жила, и пожилая уже... Ну, пока.
И Гобзиков ушел.
Я выждал минут пятнадцать – чтобы Гобзиков успел отвалить подальше. Затем взял нужный диск, заклеил его в конверт и покатил на улицу Дачную.
Глава 9 Земля
Улица Дачная – очень красивая улица. Наш город, как и многие другие старые города, стоит на буграх. Раньше все города на буграх строили, чтобы удобнее было отражать возможную агрессию: лить кипящую смолу, кидать на головы захватчиков камни, да и вообще всячески бомбить. Улица Дачная расположена на дальнем бугре, тянется с верха до низа, за улицей начинаются всякие поля и посевы, их много, а еще дальше аэродром.
Асфальта на Дачной не было, но это оказалось даже неплохо, без асфальта вид у улицы был живописный и тихий. Дома все старой постройки и деревянные, не то что в моем районе. Это потому что этот бугор считался непрестижным – когда-то давно один дурик ляпнул, что в этом районе из-под земли сочится радон, и продвинутые застройщики сюда нос не совали.
Поэтому тут и было так хорошо. Кругом маленькие поленницы, рябина всякая, опилками пахнет. На самом деле хорошо, лег бы и жил себе потихоньку.
Дом Панченко обнаружился на середине бугра. Красивый двухэтажный домик из толстых сосновых бревен. Интересной, несвойственной Центральной России архитектуры. Никаких грядок, один сплошной газон и дорожки из синих булыжников. Несколько старых яблонь, столик со скамейкой, качели. Больше ничего.
И забора нет – один небольшой зелененький палисад. Что было уж совсем нехарактерно для наших времен железных дверей, домофонов и среднеазиатских овчарок. Хотя решетки на окнах на первом этаже все-таки были, черные, с ажурными завитушками.
Я закатил мопед внутрь палисада, подошел к двери. Ни звонка, ни видеоглазка, глушь. Пришлось стучать пальцем.
Стучал-стучал, но не достучался. То ли спали они, то ли никого дома не было.
И тут я опять выдал тупое.
Обычно я сам не терплю всякую собачью тупость и глупость, но тут на меня что-то как накатилось просто. Я вдруг решил залезть на небольшую веранду, а оттуда уже проникнуть в дом. Зачем?
Себе необходимость этого залезания я объяснил так. А вдруг уже не такая уж молодая забывчивая Панченко включила газ для приготовления омлета и про все это позабыла? Огонь потух, газ распространился, и они там с Ларой на пару угорели? Надо же спасти людей.
Лара меня спасла – что ж, я ее не спасу, что ли?
Спасу.
И даже слова не скажу, такой простой буду, такой человечный. Вынесу ее из пылающего здания, сам, конечно, изранюсь. Ожог плеча второй степени, сознание, может, даже потеряю. Итак, если что, я скажу, что полез, чтобы прекратить утечку газа. А на самом деле я не знаю, зачем полез. Просто так полез, тупо так. Некоторые вещи делаешь, не успев даже как следует подумать. Вот и я. Не успел подумать, пополз по удобным для лазанья решеткам наверх. Вскарабкался до второго этажа, перебрался на старый шифер. Осторожно, как по прозрачному льду, двинулся к веранде. Шифер был ветхий, наверное, ровесник самого дома. Кое-где прогнил, кое-где порос мхом, а кое-где грибы даже обустроились, вроде как опята. Хотя для опят был еще далеко не сезон, но в этом году все перепуталось совсем...
Я шагал мелким шаолиньским шагом, медленно приближаясь к перилам. Мне даже вроде как казалось, что я чую запах газа. А потом я услышал, как мне показалось, стон. Тут последние сомнения в оправданности моей акции улетучились, и я рванул к перилам.
Спасать.
Шифер треснул, но выдержал, я вцепился в балясины и перепрыгнул на балкончик. Дверь в дом была закрыта. Сначала я хотел просто выбить стекло, но потом подумал, что это может вызвать искру, а тогда взорвется весь дом, и я в том числе. Я быстренько достал ножик, отогнул гвоздики, осторожно выставил стекло и забрался внутрь.
Комната была маленькая и очень уютная. Кровать, кресло, торшер с набором пластинок. Старый проигрыватель с колонками на стенах. Гобелен. Вроде бы тоже старый, ручной еще работы. В углу чучело медведя в монокле, никогда чучела не видел. В другом углу комод.
Комната Лары. Это я опознал по учебнику литературы и недорогим кроссовкам под кроватью. А на комоде флакон с цветочными духами. Странно, я не замечал, что Лара душится, то есть пользуется духами. Цветочные духи – это очень трогательно. Что может быть в мире беззащитнее, чем флакон цветочных духов? Я уже было хотел их занюхать, но занюхивать было некогда, я пересек комнату, легко открыл дверь.
Второй этаж был малюсенький – крошечная галерея и еще две двери, всего три. Вниз вела лестница, такая же узкая, как и галерея. Над лесенкой висели разные припасы, лук трех видов, чеснок двух видов и какие-то сушеные корнеплоды, то ли хрен, то ли петрушка. По ступеням возле стены стояли лопаты, швабры, старинные напольные часы в количестве трех экземпляров, одни из красного дерева, остальные из черного. От сельхозвеликолепия исходил ядреный аромат, так что я даже не слышал запаха газа.
Я быстро спустился по лесенке в гостиную. Гостиная симпатичная, большую часть занимали две вещи: поцарапанный белый рояль и здоровущий кожаный диван в имперском стиле, вывезенный явно из какого-нибудь энкэвэдэвского особняка. На подлокотнике хрустальная вазочка с маслинами – оригинально. Я не удержался, подошел и попробовал.
У Панченко был вкус. Отличный вкус – маслины были самые настоящие, без всяких глютоматных изысков. Интересно, где она такие доставала? Я не удержался еще раз, съел пять штук.
Рядом с диваном стояла конторка с печатной машинкой, а возле нее бумаги. Взял верхнюю страничку – это был рассказ. Там было сверху написано «рассказ». Не люблю вообще-то рассказы, тупой жанр, только начинает нравиться, как все заканчивается, а продолжения к рассказам мало кто пишет. Но этот рассказ я с чего-то стал читать. Наверное, потому, что раньше я никогда не видел рассказов в живом виде, ранее видимые мной рассказы были либо в книжках, либо в журналах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
