Между славянами и финскими племенами установились отношения мирного сожительства[81], приводившие в ряде случаев к их полному слиянию. Метисация способствовала изменению антропологического типа некоторых восточнославянских племен. Это особенно характерно для вятичей и восточных кривичей. Именно смешению с финнами, а вовсе не пресловутому «монголо-татарскому наследию» восточные славяне, предки великорусов, обязаны некоторыми, по распространенному мнению, «азиатскими», а на самом деле восточноевропейскими чертами своего облика — широколицестью, скуластостью, темноволосостью, смуглостью и т. п.
Славяне в целом стояли на более высокой ступени развития по сравнению с финским населением. Однако их тесное взаимодействие порой приводило не столько к приобщению аборигенов к культурным достижениям славян, сколько к известному одичанию самих колонизаторов. Это можно видеть на примере вятичей, которые, оказавшись в финской среде, дольше всех остальных восточнославянских племен сохраняли пережитки родоплеменного быта. Отупляющее воздействие финских религиозных представлений на славянское население Северо-Восточной Руси нашло отражение во многих памятниках церковной литературы XI–XIV столетий. Так, неурожаи и вообще голод, в соответствии с финскими суевериями, славяне объясняли чародейством женщин.
Разрозненные, культурно отсталые финские племена подчинились более организованным, подвижным и энергичным пришельцам. Часть их обрусела (весь, меря, мордва), другим удалось сохранить этнографическую и духовную обособленность (черемисы, зыряне, чуваши). Вместе с тем западнофинские племена сыграли значительную роль в политической истории древней Руси, войдя в некоторые племенные союзы восточных славян. Письменные и археологические источники свидетельствуют, например, что в Новгороде и Ростове X–XI вв. важное место принадлежало финским поселенцам.
Балты
При своем расселении на древнерусских землях восточные славяне застали здесь и некоторые балтские племена. «Повесть временных лет» называет среди них земголу, летголу, поселения которых находились в Западно-Двинском бассейне, и голядь, жившую на берегах средней Оки. Этнографических описаний этих племен периода поздней Античности и раннего Средневековья не сохранилось.
Археологические раскопки показывают, что балты, осевшие на землях древней Руси, были потомками племен, носителей культуры шнуровой керамики. В частности, на это указывают медные колокольчики из балтских захоронений, подобные тем, которые были обнаружены на территории Северного Кавказа. В античную эпоху культурное развитие балтов и славян происходило более или менее синхронно, так что к VIII–IX вв. они находились примерно на одной и той же ступени материальной культуры.
Находки в балтских захоронениях и городищах — железные удила, стремена, медные колокольчики и другие части конской упряжи — позволяют предположить, что балты были воинственными наездниками. Знаменитая литовская конница играла позднее важную роль в военной истории Восточной Европы. По сохранившимся известиям, особой воинственностью выделялись ятвяги — племя, жившее в Западном Полесье, в Подляшье и отчасти в Мазовии. Веря в переселение душ, ятвяги не щадили себя в бою, не обращались в бегство и не сдавались в плен, предпочитая погибать вместе со своими семьями. У белорусов сохранилось присловье: «Смотрит ятвягом», то есть разбойником.
Тип балтского жилища для периода раннего Средневековья устанавливается с трудом. По-видимому, это была бревенчатая хижина. Еще в источниках XVII в. типичный литовский дом описан как сооружение из еловых бревен, с большой каменной печью посередине и без дымохода. Зимой вместе с людьми в нем размещался скот. Для общественной организации балтских племен было характерно клановое объединение. Глава клана обладал абсолютной властью над остальными сородичами; женщина была совершенно исключена из общественной жизни. Земледелие и животноводство прочно укоренилось в хозяйственном быту, но основными отраслями экономики все еще были охота и рыболовство.
Тесные контакты балтов и славян облегчались не только значительной языковой близостью, но и родственностью религиозных представлений, объясняющейся индоевропейским происхождением тех и других, а также отчасти венетским влиянием. Помимо культа Перуна, общим для обоих народов было почитание лесного духа — лешего (литовский ликшай) и погребальный обряд — трупосожжение. Но балтское язычество, в отличие от славянского, носило более архаический и сумрачный характер, выражавшийся, например, в поклонении змеям и муравьям и широком распространении колдовства, ворожбы и чародейства. Поздняя Киевская летопись передает, что литовский князь Миндовг (XIII в.) даже после принятия христианства тайно поклонялся языческим божествам, среди которых была такая экзотическая фигура, как Диверкис — бог зайца и змеи.
Значительно более крепкой, по сравнению со славянами, приверженностью к язычеству балты были обязаны, по-видимому, существованию у них влиятельного жреческого сословия — вайделотов, которые держали под своим контролем светскую власть и переносили идею межплеменного единства из политической сферы в духовную, представляя ее как верность традиционным божествам. Благодаря господству вайделотов обычаи балтских племен были насквозь проникнуты религиозным началом. Например, обычай, согласно которому отец семейства имел право убивать своих больных или увечных детей, был освящен следующей богословской сентенцией: «Слуги литовских богов должны не стенать, но смеяться, потому что бедствие человеческое причиняет скорбь богам и людям»; на том же основании дети со спокойной совестью отправляли на тот свет своих престарелых родителей, а во время голода мужчины избавлялись от женщин, девочек и младенцев женского пола. Прелюбодеев отдавали на съедение псам, так как они надругались над богами, знающими только два состояния — супружества и девства. Человеческие жертвоприношения вообще не только дозволялись, но и поощрялись: «Кто в здоровом теле захочет принести в жертву богам себя, или своего ребенка, или домочадца, тот может сделать это беспрепятственно, потому что, освященные через огонь и блаженные, будут они веселиться вместе с богами». Верховные жрецы и сами по большей части заканчивали жизнь добровольным самосожжением, чтобы умилостивить богов.
По антропологическим данным, наибольшую близость к балтам обнаруживают западные кривичи. Однако непосредственное смешение, кажется, играло несущественную роль в русификации балтского населения. Главной причиной его растворения в древнерусской народности была более высокая военно-политическая организованность восточных славян, выразившаяся в стремительном развитии у них государственных структур (княжеств) и городов[82].
Хазары
Степными соседями восточных славян были хазары, обитавшие вдоль берега Каспия, от низовьев Волги до Кавказа.
Этническая принадлежность этого народа, как и его самоназвание, остаются загадкой. По одной версии, этноним «хазары» происходит от тюркской основы kaz, обозначающей кочевание; по другой — от персидского слова «хазар» — «тысяча». Современники относили хазар к племенам «бреющим голову и носящим косы». Бритоголовыми обитателями южнорусских степей были булгарские и угорские племена. «Именник булгарских ханов» называет этих владык «князьями с остриженными головами». Булгары оставляли на голове пучок волос, который иногда заплетали в косу, но не в косы. Несколько иначе носили волосы угорские племена: мужчины выстригали их спереди, а сзади заплетали в несколько кос. Какую из этих причесок предпочитали хазары, остается неясным. Правда, арабские писатели X в. аль-Истахри и вслед за ним Ибн Хаукаль определенно заявляют, что «язык булгар подобен языку хазар». Значит, тюрки? Однако другие авторы роднят хазар с грузинами и армянами, а третьи делят их на два разряда: смуглых («красных»), черноволосых — и «белых, красивых, совершенных по внешнему виду». Между тем сами хазары считали себя по происхождению родственниками угров, аваров, гузов, булгар, савиров и барсельтов. По-видимому, хазарский этнос сформировался в результате взаимодействия трех этнических компонентов: местного ираноязычного населения, а также пришлых угорских и тюркских племен.
В источниках хазары известны с III в. по нападениям на Армению, Грузию и Албанию. В 560-х гг. хазары попали под власть Тюркского каганата, а после его распада в начале VII в. вошли в состав Западно-Тюркского каганата. Они приняли участие в войнах тюрок с Византией и Сасанидским Ираном и в 629 г. подвергли страшному разгрому Тбилиси. Но в середине VII в. Западно-Тюркский каганат, охваченный междоусобицей, в свою очередь, развалился под ударами китайской империи Тан. Хазары обрели самостоятельность. Однако они приютили у себя тюркского кагана из династии Ашина, оставив за ним функции верховного правителя. Политический и религиозный авторитет тюркских каганов был настолько велик, что иметь представителя их династии у себя на престоле считалось среди хазар за необыкновенную удачу, поскольку ни один хазарский князек не мог претендовать на то, чтобы олицетворять своей персоной благословение Неба. Так возник независимый Хазарский каганат с правящей тюркской династией во главе, опиравшейся на многочисленную тюркскую дружину. Эта особенность хазарской государственности, по всей видимости, и послужила причиной того, что хазары надолго прослыли у историков кочевниками-тюрками.
