— О! Спасибо! Как приятно, когда твои вещи к тебе возвращаются! Забавно, как это он там оказался… — И спрятал портсигар в карман, предоставив слишком зоркой Мери продолжать думать, что ей угодно.
Он не упрекал Джой. Он ничем не укорил ее в эти дни. Если уж на то пошло, Джой была даже слишком невинна!
3
Рекс Траверс обнаружил в Джой замечательное умение вести дом и великое множество хозяйственных добродетелей, которые Джеффри Форд в свое время находил «столь забавными». Траверс восхищался ее врожденным даром общаться со слугами — даже с такой сложной интернациональной командой, которая собралась здесь. Джой умела гасить время от времени возникавшие вспышки раздражительности англичанки Мери. Джой, несмотря на самые дружеские отношения с Мелани, никогда не позволяла «этой толстой тетке» превышать свои полномочия; и изысканность их кухни была заслугой не одной лишь Мелани. Под бдительным наблюдением Джой под мебелью не оставалось пыли после уборки Лидии, итальянки с лицом мадонны.
Кроме того, у Джой был дар создавать уют. Прикоснувшись к одному, убрав другое, она очень быстро превратила опереточную роскошь в стиле Рю-де-Риволи в нормальную атмосферу дома, пригодного для жизни.
Далее, Джой еще к тому же усовершенствовала свой талант общения с пациентами. (И при этом не забывала продемонстрировать чувства очаровательной молодой жены нового английского доктора, проводящей свой медовый месяц на Ривьере: «Вам здесь нравится?» — «О, безумно! Я так рада, что мы здесь!»)
Она безупречно выполняла светские обязанности: телефонные звонки, визиты, посещение церкви, хождение на приемы, на теннис.
Все это Траверс видел и понимал. И отмечал особо, что у нее очень хорошие отношения с мальчиком — впрочем, в этом он с самого начала не сомневался: с Персивалем Артуром Джой всегда приятельствовала.
По отношению же к нему… Что ж, она была безупречна. После того памятного разговора в Лондоне, когда он вынужден был предостеречь ее, что окружающие могут заметить что-то… э… необычное в их отношениях, она не сделала ни одного неверного шага. Не забывала называть его по имени после его просьбы:
« — Рекс, я еще буду нужна сегодня? До половины пятого? Да, хорошо…
— Рекс, я нашла тот рецепт для аптекаря.
— Пришло только одно письмо, зато очень хорошее: письмо твоей мамы ко мне, Рекс. Я уже описала, как мы здесь живем, и передала привет от тебя.
Траверс с невыразимой смесью удивления и восхищения говорил на это:
— В самом деле? Отлично!»
Его взгляд встречал детски открытое, приветливое лицо; но он отлично знал, что это всего лишь яркая обложка книги, прочесть которую ему не позволено. Порой ему казалось, что Джой выжидает… Он гадал: неужели Джой воспринимает свой пост официальной жены, домоправительницы плюс два дня работы секретаршей как нечто вечное? Это может тянуться довольно-таки долго, но не вечно же. Зачем ей это? Она смотрела на него и говорила с ним очень дружески, но прикосновение маленькой ручки, которое порой сопровождало ее «Спокойной ночи», перед тем как она скрывалась в обиталище мадам Жанны, говорило весьма твердо: «Мы на самом деле никакие не друзья, помни. Пусть здесь мы ведем совместную жизнь, мы остаемся просто знакомыми!»
Интересно, она действительно так думала?
Он поймал себя на злобной мысли: «Но, черт побери, ведь именно она все это придумала! Предложение сделала она! Ее идея, ее абсолютно безумный план! Лучше пойти и сказать ей прямо…»
Здесь он начинал смеяться над собой, подхватывал поводок, звал Роя — и пес, видя, что хозяин стоит с поводком, тотчас начинал крутиться вокруг, прыгать, лаять от восторга.
— Пойдем, мой Ройси-Бойси, пойдем гулять! Давай! Рой, прижимая уши, позволял пристегнуть поводок.
— Кто у нас огромный злобный волчище-собачище?
— Гав!
— Кто гоняет овец, кто кусает полицейских, кто пугает старушек, кто ест детишек на обед, а?
— Гав, гав! — в полном восторге отвечал ни в чем подобном не виноватый Рой.
— Кто вероломная скотина? Кто покушается на руку, что его кормит, а? Вот тебе за это, вот тебе за это, вот тебе… — любовно приговаривал Траверс, хватая собаку за все четыре лапы, поднимая и вскидывая на шею, словно воротник. Покружившись с Роем на плечах, он затем раскачивал собаку, подкидывал в воздух и, наконец, опускал на дорожку сада. Потом они начинали играть в мяч: Траверс бросал, а Рой бежал вдогонку, прыгал, хватал, лаял и в полном экстазе махал хвостом, а Джой выглядывала из окошка спальни мадам Жанны, желая удостовериться, чем вызваны такой шум и возня. И, наблюдая эту картину, грустно думала: «Мужчины были бы терпимы, если бы они относились к людям хоть наполовину так же, как к собакам!»
Траверс же, не подозревая о таких ее размышлениях, пристегивал поводок к ошейнику Роя, гладил его по шелковистой шерсти и внушал себе, что недостойно впадать в злобу и депрессию только лишь из-за перемены климата, окружения и обстоятельств.
Обычно такой уравновешенный, сейчас он пребывал в худшей форме, чем когда бы то ни было.
Поставьте себя на его место — на место великолепно сложенного, сильного, умного, порядочного тридцатитрехлетнего мужчины с нормальными здоровыми инстинктами, для которого всегда само собою разумелось (хотя он об этом особенно не задумывался), что женщины склонны считать его весьма привлекательным.
Представьте себе, что вы, по всем внешним признакам, женаты — во всяком случае, церемония венчания уже состоялась. Представьте, что вы оказываетесь за границей с хорошенькой двадцатидвухлетней девчушкой и поселяетесь в доме, где каждый уголок наводит на мысли о медовом месяце, постоянно тесно общаетесь с ней: разделяете трапезу, разговариваете, появляетесь с нею в обществе — ибо эта девушка и есть ваша жена, но жена только по бумагам, — несмотря ни на что, вы для нее — ВЫ! — как мужчина не существуете.
Представьте себе, что из чувства такта и соображения приличий вы удерживаетесь от попытки обсудить эту проблему с ней.
Разве такая ситуация не начала бы слегка действовать вам на нервы?
Именно это случилось с доктором Рексом Траверсом: эта ситуация стала весьма сильно действовать ему на нервы именно ко дню суперпобега Персиваля Артура.
Глава четвертая
ПОБЕГ
Ex Treibt in die Ferne mich
Machtig hinaus[2]
Песня
1
Я отказываюсь! — воскликнул Персиваль Артур рано утром, когда Джой напомнила ему, что в половине пятого он приглашен на чай в «Монре-по». — Почему я должен портить себе день, на который у меня уже назначены встречи с моими друзьями, бестолковым сидением в скучной гостиной с толпой старых дев, впавших в маразм?
