class="p1">Значит, паладин – это не прозвище или вычурный титул. Паладин – это судьба, которую избрал боевой маг.
– И сколько лет ты уже сопровождаешь меня?
Он сначала нахмурился, но, вероятно, вспомнив об ее провалах в памяти, задумался.
– Шесть лет. Мне было четырнадцать, когда я присягнул тебе на верность.
– Четырнадцать? – ахнула Кэйла.
Джеральд как-то странно на нее взглянул.
– В этом возрасте, после долгих лет тренировок, паладины начинают следовать своему предназначению – служить белым колдуньям.
Кэйла покачала головой.
– Поэтому тебя называют Белым Паладином?
Джеральд усмехнулся. Странно, но эта усмешка его… взрослила. Кэйла вспоминала знакомых искателей реликтов его возраста, и поражалась, насколько Джеральд был на них не похож. Уравновешенный, уверенный в себе и всегда такой серьезный. Владеющий и магией, и мечом…
– Так нас называют. Паладин – это профессия, жизненный путь и выбор, а слова «Белый Паладин» заменяют нам имя. Имена, которыми нарекли нас наши матери, мы говорим только колдуньям, которых защищаем. Да и то не всегда.
– Но почему? – поразилась Кэйла.
Леди перешла на медленную рысцу. Джеральд взглянул на Кэйлу в упор, кивнул на кинжал в ее ножнах.
– А тебе бы пришло в голову дать имя своему клинку? Даже сделай ты это, стала сообщать бы его посторонним?
– Это несправедливо, – хрипло сказала Кэйла. – Ты – не оружие, не бездушный предмет.
– У меня есть душа, но я – твое орудие, – не согласился Джеральд. – Я – твой щит и твой меч. У паладинов не может быть своей собственной судьбы, она неразрывно связана с судьбой белой колдуньи, которой мы присягаем на верность.
– Значит, у тебя не может быть и семьи?
– Да. И семьи. – Помолчав, он сказал: – Странно… Тебя никогда прежде это не беспокоило.
Кэйла ответила почти правдиво, откликнувшись эхом на его давние слова:
– Наверное, я стала другой.
Какое-то время она молчала, покусывая губы, но сдержать порыв не смогла. Тихо окликнула:
– Джеральд?
– М-м-м?
– Для меня ты – нечто большее, чем просто орудие. Ты – мой защитник и… друг.
Кэйла не сразу решилась взглянуть Джеральду в глаза, но его молчание слишком тяготило. Решившись, увидела то странное, что не сразу смогла расшифровать. Изумление. Благодарность. И, кажется, грусть. Но отчего?
Остаток пути прошел в молчании. Джеральд был слишком погружен в себя, а Кэйла никак не могла придумать тему, способную его отвлечь. Наконец они добрались до Венге. Кэйла вздохнула с облегчением, оставшись в тишине и уютном одиночестве дома Денизе.
Рассказ Джеральда ее ужаснул. Однако если она верно поняла законы этого странного мира, паладину не запрещалось быть влюбленным в колдунью, которую он оберегал. Быть ей кем-то большим, чем просто защитником. Так отчего Джеральд вел себя так странно? Почему держался на расстоянии? Он будто провел между ними черту, и делал все возможное, чтобы ее не переступить – как бы этого ни хотелось.
Или все это она придумала сама?
Кэйлу вдруг озарило. Что, если причина отчуждения Джеральда крылась в прошлом Денизе? Она ведь понятия не имела, кем они были друг для друга – до того, как, благодаря магии черной жемчужины, ее душа завладела телом колдуньи.
Едва эта мысль пришла ей в голову, Кэйла поняла, что не успокоится, пока ее не проверит.
К уже знакомым ингредиентам – вынутой из ченче и мелко нарезанной росянки, сушеной солнечной травы, родниковой воде и рунному камню, – она добавила щепотку праха аземы, который забрала с собой из Светлицы. В тот миг, когда белое пламя превратило останки в прах, в ее памяти всплыли строки из дневника Денизе:
«Прах любого духа – невероятно мощное магическое средство. Темные колдуны используют его для совершения обрядов, белые же используют для зелий в качестве ингредиента, обладающего поистине уникальными свойствами.
Пока тебе лучше следовать моим заметкам, но, рано или поздно, настанет час, когда твои познания в колдовстве станут достаточными для того, чтобы ты смогла экспериментировать с составами зелий, создавая свои собственные».
Кэйла не была уверена в том, что время пришло, но и ждать не желала. Она хотела заглянуть в воспоминания Денизе, хотела понять (если это вообще возможно), кем был для нее Джеральд… До того, как Кэйла заняла ее место.
И вновь этот хорошо знакомый зуд – жажда узнать нечто новое, сокрытое.
Наконец зелье было готово. Прах аземы придал ему голубоватое свечение и аромат воздуха после грозы. Кэйла взяла в руки флакон и решительно поднесла к губам. Она осознавала, какой это риск – ей, не обладающей целительской способностью, пробовать новое неизвестное зелье. Однако желание разобраться во всем перевешивало. В конце концов, слияние сразу двух видов звериной крови со своей она пережила. А значит, и с последствиями собственноручно приготовленного зелья уж как-нибудь справится.
Терпкая, отдающая травами жидкость потекла по горлу. Кэйла не стала дожидаться, пока эликсир остынет, и пила его горячим, но прах неупокоенного, как называла духов Денизе, отозвался в желудке могильным холодом. В ту же секунду ее скрутили жестокие спазмы. Застонав, Кэйла осела на пол.
Она держалась за живот и тяжело дышала через рот, пережидая, пока боль утихнет. А когда открыла глаза, поняла, что тело ей больше не принадлежит. Она находилась все в том же доме, блуждала по нему, но себя не контролировала. Кэйла не просто вызвала видение прошлого Денизе – она оказалась в нем.
У окна стоял импозантный молодой мужчина с темными волосами. Шрам на его щеке ничуть не портил привлекательное лицо, а даже добавлял ему некоего шарма. Денизе подошла к нему и обвила его талию руками. Прильнула к широкой спине и уткнулась носом в шею. Волна нежности и любви на грани одержимости накрыла Кэйлу с головой. Незнакомец рассмеялся и взял хрупкие ладони Денизе в свои. Они стояли у окна, глядя на закат. Молчали – слова им были не нужны.
Кэйла чувствовала, что может вызвать и другие видения, но никак не могла сосредоточиться. Их любовь друг к другу была
