Поскольку никаких надежд разузнать у совы что-то еще не было, Джил встала с постели и начала искать, где бы ей умыться и позавтракать. Но тут в пещеру вошел, цокая козлиными копытами по каменному полу, маленький фавн.
— А! Ты проснулась, наконец, дочь Евы! — сказал он. — Поскорее разбуди сына Адама. Через несколько минут вам нужно отправиться в дорогу. Два кентавра любезно согласились доставить вас верхом в Кэр Параваль. — Понизив голос, он добавил, что ездить на кентавре — неслыханная и небывалая честь. — Я никогда не слыхал, чтобы кентавры кого-то возили. Нельзя заставлять их ждать.
— Где принц? — спросили Юстас и Лужехмур, едва проснувшись.
— Отправился встречать отца в Кэр Параваль, — отвечал фавн, которого звали Оррунс. — Корабль его величества должен с минуты на минуту прибыть в гавань. Кажется, король повстречал Аслана — не знаю, во сне или наяву — еще не успев отплыть далеко, и лев велел ему отправляться назад, обещав, что потерянный сын будет ждать его в Нарнии.
Юстас уже встал и вместе с Джил помогал Оррунсу готовить завтрак. Лужехмуру было велено оставаться в постели. К нему должен был прийти кентавр Облакон, знаменитый лекарь, чтобы осмотреть его обожженные ступни.
— Ага, — сказал квакль не без удовлетворения. — Не удивлюсь, если ногу придется по колено отрезать. Наверняка лекарь захочет именно этого! — В постели, впрочем, он остался с радостью.
На завтрак подали яичницу с гренками. Юстас набросился на нее так, будто это не его среди ночи накормили обильным ужином.
— Слушай, сын Адама, — фавн уважительно посмотрел на набитый рот Юстаса, — пожалуй, не стоит ТАК УЖ страшно торопиться. Я думаю, кентавры еще не успели позавтракать.
— Неужто они так поздно встали? — спросил Юстас. — Уже ведь, небось, одиннадцатый час.
— Что ты, — отвечал Оррунс. — Они встают до зари.
— Так чего же они ждали своего завтрака так долго?
— Они и не ждали. Они начали есть, как только встали.
— Ну и ну! Сколько же они пожирают за своим завтраком?
— Разве ты не понимаешь, сын Адама? Ведь у кентавров два желудка, человеческий и лошадиный. И оба, конечно, требуют еды — каждый своей. Так что первым делом они едят кашу, почки, омлет с грудинкой, бутерброды с ветчиной и мармелад, запивают все это пивом и кофе, а потом заботятся о своих лошадиных желудках: часок с чем-то пасутся, заедают свежую травку пареными отрубями и овсом, а под конец получают пакет сахару. Вот почему приглашать к себе кентавра в гости — очень серьезное дело.
У входа в пещеру послышался цокот лошадиных копыт. Дети обернулись и увидали, что в пещеру, чуть склонив головы, заглядывают два кентавра. По прекрасной груди одного из них струилась черная борода, у другого — золотистая. Дети тут же стали очень тихими и быстро доели свой завтрак. Те, кто видел кентавров, не находят в них ничего смешного. Это торжественный, величавый народ, полный древней мудрости, которой их научили звезды. Кентавры редко веселятся или гневаются, зато их гнев неумолим, как море в час прилива.
— До свидания, милый Лужехмур, — Джил подошла к постели квакля. — Извини, что мы называли тебя занудой.
— И меня тоже прости, — поддержал ее Юстас. — Ты — лучший на свете друг.
— Я думаю, мы еще увидимся, — добавила Джил.
— Вряд ли, вряд ли, — отвечал Лужехмур. — Я и до своего вигвама добраться не надеюсь. А принц этот — славный парень, но со здоровьем у него скверно. Совсем отощал, пока под землей томился. Явно не жилец.
— Лужехмур! — воскликнула Джил. — Старый притворщик! Вечно ты ноешь, как на похоронах, а сам, наверное, очень счастлив. И вечно ты делаешь вид, будто всего боишься, а на самом деле ты храбрый, как… как лев.
— Ну, если уж речь зашла о похоронах… — начал Лужехмур, но тут Джил, услыхав, как за ее спиной переступают копытами кентавры, ужасно его удивила: крепко обняла за тонкую шею и поцеловала в землисто-серую щеку. Юстас крепко пожал кваклю руку, и дети побежали к кентаврам. А сам квакль-бродякль, откинувшись на подушки, заметил про себя: «Кто бы мог подумать, что эта девочка… Хотя, правда, я и на самом деле недурен собой».
Несомненно, ехать на кентавре — большая честь, тем более, что Джил и Юстас — единственные до сих пор из людей, кто ее удостоился. Но кроме того, это еще и ужасно неудобно. Оседлать кентавра, если вам дорога жизнь, невозможно, а скакать на нем без седла — удовольствие весьма сомнительное, особенно, если вы как Юстас, никогда не катались на лошади. Но кентавры держались по-взрослому серьезно и вежливо. Всю дорогу через нарнийские леса, они не поворачивая голов, рассказывали детям о свойствах трав и корней, о влиянии планет на человеческие судьбы о девяти именах Аслана и их значениях, и о других вещах такого же рода. Детям было больно и тряско, и все же они отдали бы все на свете, чтобы снова повторилось это путешествие, чтобы вновь увидеть эти долины и склоны, на которых сиял выпавший ночью снег, чтобы встречать белок, зайцев и птиц, желающих им доброго утра, чтобы вновь вдохнуть воздух Нарнии и услыхать голоса нарнийских деревьев.
Они спустились к голубой реке, сверкавшей в лучах зимнего солнца. Последний мост остался близ уютного городка Беруны с его красными крышами. Их перевезли через реку на плоской барже, где паромщиком был квакль-бродякль, ибо именно квакли занимаются в Нарнии всякой работой по части речек, воды и рыбной ловли. Переправившись, они поскакали по южному берегу реки к Кэр Паравалю и в самый миг прибытия увидали, как скользит по реке, подобно гигантской птице, тот самый корабль, который они видели в свой первый день в Нарнии. Весь королевский двор снова собрался на зеленеющей лужайке между дворцом и набережной, чтобы приветствовать вернувшегося домой короля Каспиана. Рилиан, сменивший свой черный наряд на алый плащ и серебряную кольчугу, стоял у самой воды с обнаженной головой, а за ним в повозке, запряженной осликом, восседал карлик Трампкин. Дети поняли, что им не пробиться к принцу через толпу, да они, пожалуй, теперь и постеснялись бы к нему приблизиться. Так что они попросили у кентавров разрешения еще немного посидеть на их спинах, чтобы увидеть все с высоты, и кентавры согласились.
Над водой разносилось пение серебряных труб. Матросы бросили канат. Крысы — разумеется, говорящие — и квакли пришвартовали корабль и принялись подтягивать его к берегу. Музыканты, скрытые толпой, начали играть торжественную музыку. Вскоре королевский галеон пристал к берегу, и крысы спустили трап.
Джил ожидала, что первым сойдет на землю старый король. Но тут возникло некоторое замешательство. На берег спустился один из лордов, и, сильно побледнев, преклонил колени перед принцем и Трампкином. Склонив головы все трое говорили так тихо, что никто не слышал ни слова. Музыка играла по-прежнему, но чувствовалось всеобщее смущение. Затем вышли на палубу четыре рыцаря с какой-то тяжелой ношей. Когда они стали медленно спускаться по трапу, все увидели, что на носилках лежит старый король, бледный и неподвижный. Они сошли вниз. Принц встал на колени у носилок и обнял отца. Дети увидели, как король Каспиан поднял руку для благословения. Народ закричал «ура», но не очень радостно. Что-то было явно не в порядке. И вдруг голова короля упала на подушку, музыканты умолкли и воцарилась гробовая тишина. Принц, все еще стоящий на коленях, склонил голову и зарыдал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
