товарищ профессорского вида. Тоже бородатый, как нарком и слегка важный. Впрочем, скорее задумчивый.
— Это профессор Барыкин, Владимир Александрович, — представил Семашко присутствующего товарища, а я обрадовался, что с профессором угадал. Посмотрев на меня, нарком здравоохранения скала: — А это, как я уже вам говорил, начальник советского торгового представительства в Париже Владимир Иванович.
Поздоровавшись, я уселся и решил взять быка за рога:
— Как я понимаю, в заявке пойдет речь о медицинской посуде?
Какой посудой пользовались в медицине, убей бог не помнил. На ум шли баночки с лекарствами, мензурки и банки для лечения простуды. Шприц, это уже не посуда.
— Не совсем, хотя и близко, — заметил Семашко. — Профессор Барыкин назначен директором института микробиологии. Но нет ни аппаратуры, ни оборудования. Нет даже элементарной лабораторной посуды.
— Но хотя бы здание есть? Электричество? Водопровод? — поинтересовался я и, дождавшись кивка, жизнерадостно сказал. — Если есть место и условия для работы, да еще люди, то все остальное будет. А институт микробиологии — это здорово.
— Вашими бы устами, да мед пить, — грустно заметил профессор. — На сегодняшний день в институте два лаборанта, четыре научных сотрудника и уборщица.
Я глубокомысленно покивал, давая понять, что понимаю, о чем речь и придвинул к себе два машинописных листа.
Список лабораторной посуды впечатлял. А я и слов-то таких не знаю. Думал, что речь пойдет о пробирках, о колбах да о ретортах — то, о чем помнил из уроков химии. А тут еще и «мерная пробирка» и «мензурка мерная». Интересно, а нельзя мерить чем-то одним? Оказывается, существует не только простая колба, но и «колба Клейзена» и «колба Вюрца». М-да. И куда их столько? Но колба, она и есть колба, этакий стеклянный шарик с узким горлом, вроде бутылки. А коли есть эти «Клейзена» или «Вюрца», то очевидно, какие-то разновидности.Горелки Бунзена — это я представляю, вроде спиртовки. Пятьдесят штук. Куда им столько? А что такое «бутирометр Сокслета», даже и задумываться не стану. А вот это что? Да еще в количестве ста единиц.
— А что такое бюкса? — поинтересовался я. — Про боксы слышал, а про бюксы нет.
— Бюкса — это такой стаканчик с притертой крышкой, — пояснил профессор Барыкин.
— Ясно, — кивнул я, откладывая список в сторону. — Есть нечто общее бокса и бюксы. Хотя, — призадумался я. — Бокс по-английски означает ящик.
— А бюкса — это банка, но по-немецки, — улыбнулся Семашко.
— Немецкого не знаю, но западногерманская группа языков, много сходства.
— А какие языки вы знаете? — спросил Семашко.
— Да никаких, — вздохнул я. — Считается, что владею французским и английским, но не уверен, что и русский-то знаю в той мере, в какой положено.
Заметив, что ученый переглядываются с наркомом, задумчиво потер лоб рукой и опять вздохнул.
— И что скажете? — обеспокоенно спросил нарком.
— А что тут говорить? — хмыкнул я. — Буду ломать голову, где это все приобрести, да как доставить. Да, а вы не в курсе, сколько такая посуда может стоить?
Разумеется, ни тот, ни другой понятия не имели, сколько может стоить лабораторная посуда. Семашко, тот вообще никак не связан был с лабораториями, а профессор Барыкин, если он и занимался наукой, то просто писал заявку на приобретение реторт или пробирок, а покупали другие люди. Да и что толку, если бы и знали дореволюционные цены? И говорить о том, что все это можно произвести здесь, в России, тоже нелепо. Нам бы сейчас стекольные заводы восстановить, наладить выпуск оконных стекол да бутылок, а лабораторную посуду сможем производить лет через десять, не раньше.
— Ладно, товарищи ученые, — сказал я. — Заявку я вашу принял, теперь стану думать, как мне ее исполнить. Сразу скажу, что не обещаю, что сумею все сделать быстро. Вполне возможно, что придется что-то заказывать специально.
Мысленно я опять вздохнул. Как я полагаю, даже в Европе лабораторная посуда стоит недешево. Вряд ли ее изготавливают поточным методом, как бутылки для шампанского. Скорее — это индивидуальные заказы, а они, как показывает опыт, самые дорогие. А я обещал финансировать Международную академию театра, а еще железную дорогу от Воркуты. Сплошные траты. Но лабораторную посуду для института микробиологии приобрету, чего бы это не стоило. Вывернусь, на чем-нибудь сэкономлю.
— Странно, — хмыкнул Семашко. — Наверное, вы первый, после Владимира Ильича, кто адекватно воспринял нашу заявку. Знаете, что посоветовал нам товарищ Троцкий на заседании Совнаркома? Он предложил дожидаться открытия советских стекольных заводов, а в ожидании собирать пустые бутылки и самостоятельно изготавливать из них лабораторную посуду. Мол, в этом случае ученые займутся полезным трудом, а государственные деньги останутся в целости и сохранности.
— Надо было посоветовать товарищу Троцкому залезть в окоп, а потом самостоятельно изготовить боеприпасы к винтовке Мосина, — пробурчал я. Странно, а я-то считал Троцкого неглупым человеком.
— Я уже слышал, что вы регулярно спорите с Львом Давидовичем. Опасался, что станете мне доказывать свою правоту.
Мне стало немножко грустно. Неужели я выгляжу таким глупым? А какую правоту стал бы доказывать?
— Николай Александрович, я все-таки понимаю, что Волга впадает в Каспийское море, лошади кушают овес и сено, а если ты в чем-то не разбираешься, то лучше не лезь, предварительно не изучив проблему. Может быть, микробиологическую культуру и можно вырастить в чайной чашке, но чашка Петри подойдет лучше. К тому же, — хмыкнул я. — Любое дело требует соответствующей обстановки, а лаборатория ученого не должна напоминать кухню домохозяйки.
И профессор, и нарком смотрели на меня с толикой уважения. Мне бы возгордиться, но стало еще грустнее. Понимаю, что Семашко и Барыкин в последние годы имели дело с полуграмотными солдатами, а на их фоне я выгляжу вполне себе умником, но от этого не легче Ну да ладно, переживу. А вот теперь самое главное, из-за чего я, собственно-то говоря, и приехал.
— Скажите-ка, уважаемый профессор, — осторожно начал забрасывать я удочку. — Как я понимаю, микробиология изучает микроорганизмы — бактерии, вирусы и так далее. А еще, судя по всему, вы станете бороться с инфекционными заболеваниями? Создание новых вакцин?
— В том числе, — ответил профессор. — Но наша задача не столько сама борьба, а изучение микроорганизмов, а уже потом, после исследований и опытов можно говорить о создании вакцин. А почему вы об этом спрашиваете?
— Спрашиваю… — хмыкнул я, делая паузу. — Дело-то в том… В общем, дело-то вот в чем. Я руковожу торгпредством, стараюсь читать газеты, издающиеся в Европе. Мне ведь, как купцу, пусть и
