Конечно, так как людей очень много, придется выработать новые формы человеческого общежития. Я бы не называл это «обществом», это только сбивает с толку. Я бы назвал эту новую коллективность коммуной. Само слово здесь имеет большой смысл: оно значит, что в новом обществе люди не просто живут вместе, а находятся в глубокой коммуникации, общении между собой.
Жить вместе – только половина дела, мы это уже делаем. В каждом городе, большом или маленьком, тысячи людей живут вместе – но что у них за общение? Многие часто даже не знают, кто их соседи. Они живут в небоскребах, сотни людей в одном месте, но так и не узнают никогда, с кем жили в одном доме. Это не общение, это не коммуникация. Это просто толпа, а не общность. Именно поэтому я хотел бы заменить слово «общество» словом «коммуна».
Общество существует не просто так, оно базируется на нескольких основных принципах. Нужно непременно уничтожить их – иначе общество не исчезнет. В первую очередь общество состоит из семей, это его самый важный элемент. Пока семья не отменена, общество тоже не исчезнет. А это значит, что и церковь не исчезнет, и религии не исчезнут. В этом случае мы не сможем создать единый мир и единое человечество.
Семья – это устаревшая форма общежития, она не соответствует современной психологии. Было время, когда семьи не было, – люди жили племенами, а не семьями. Семья появилась, когда появилась частная собственность. Тогда произошло разделение: те, у кого оказалось больше власти и собственности, хотели передать эту собственность детям. До этого момента никаких проблем с этим не было. Мужчины и женщины встречались только тогда, когда их к этому побуждала любовь, брака и семьи не было. Но когда появилась собственность, мужчины стали и к женщинам относиться, как к собственности. Мужчина превратил женщину в свое имущество.
На многих языках Индии слово «женщина» и означает «собственность». В Китае женщины до такой степени были превращены в собственность, в вещь, что если муж убивал жену, он не нес за это никакой ответственности. Какое же это преступление – вы просто уничтожили свою вещь, неодушевленный предмет, вы имеете на это полное право. Вы ведь можете сжечь свою мебель, если захотите, можете сжечь свой дом. Это не преступление – ведь это ваш дом. Точно так же вы можете убить свою жену.
С появлением частной собственности и женщины становятся частной собственностью. Все это было специально придумано для того, чтобы мужчина ни в малейшей степени не сомневался, что его ребенок родился от его жены, и что он в самом деле его собственный. А теперь это превратилось в трудную проблему: никакой отец не может быть в этом абсолютно уверен, только мать знает об этом точно. И мужчины изобрели все, что только можно, чтобы ограничить свободу своих жен, чтобы воспрепятствовать их сексуальным контактам с другими мужчинами. Все возможности для этого тщательно устранены, все двери закрыты.
Совсем не случайно сейчас только старые женщины ходят в церкви и храмы – они так привыкли к этому; церковь традиционно – единственное место, где они могут бывать. Это не вызывает ни у кого опасений, ведь церковь так заботится о крепости семьи. Ничего удивительного: церковь отлично знает, что если семья исчезнет, то и сама церковь исчезнет вместе с ней. Так что церковь, конечно, – это последнее место, где могут завязаться какие-то романтические отношения, какие-то новые знакомства. Предприняты все меры предосторожности: священник должен соблюдать безбрачие… это значит, что он против секса, против женщин – это дополнительные гарантии. И это есть во многих религиях, это достигается не одним, так другим способом.
У джайнов монах не может даже прикасаться к женщине, и не только прикасаться – приближаться к ней ближе, чем на метр. Буддийские монахи тоже не имеют права прикасаться к женщинам. Есть религии, которые даже не позволяют женщинам входить в их храмы, или же для них выделяются специальные отделения: мужчины занимают весь храм, а женщины теснятся в закоулках – лишь бы отдельно. Тут не то что встречи невозможны, мужчины даже не видят женщин.
Многие религии, например мусульманство, запрещают женщинам открывать лицо перед посторонними. Лица мусульманок всегда бледные, на их кожу никогда не попадают солнечные лучи. Все тело их закрыто, и лицо закрыто. Женщинам нельзя давать образование, потому что от образования начинаются всякие странные мысли. Образованные люди мыслят, образованные люди спорят, возражают. Для женщин это недопустимо. Женщины не должны работать, они не должны делать карьеру – ведь это значит, что они будут независимы. Их надо отсечь от всех сфер жизни, каких только можно, – и все это только для того, чтобы мужчины были полностью уверены, что их сын – это их сын, а не чужой. Те, у кого была настоящая власть – например, короли – просто кастрировали своих слуг, работавших во дворце. Если этого не сделать, от них могла исходить опасность, они могли посягнуть на жену короля.
И опасность в самом деле была, ведь у короля часто была не одна жена, а сотни, и многих из них он никогда даже не видел. Ничего удивительного, что они могли полюбить кого угодно. Поэтому никакие слуги, кроме кастратов, во дворцах не допускались. Если бы какая-то любовная связь и возникла, детей бы не было. Только об этом и важно было позаботиться.
Семья должна исчезнуть, ее должна заменить коммуна. Именно на благополучии коммуны должна сосредоточиться вся наша энергия, все наши деньги – все в общий котел, а на эти деньги можно уже позаботиться о людях, входящих в коммуну. И дети будут принадлежать всей коммуне, так что не будет проблем с передачей наследства.
Это, кроме всего прочего, так экономно… Я видел это на примере моей коммуны в Америке. Там жило пять тысяч человек – если бы они жили отдельно, им бы потребовалось две с половиной тысяч кухонь, и две с половиной тысячи женщин проводили бы всю жизнь на этих кухнях. А у нас была только одна кухня на пять тысяч человек, и приготовлением еды занималось всего пятнадцать человек. Не забывайте к тому же, что далеко не всякая женщина умеет хорошо готовить! На самом деле лучшие повара – это мужчины. Все лучшие поваренные книги были написаны мужчинами, и во всех больших отелях шеф-повар – всегда мужчина. Пять тысяч человек по отдельности не могли бы себе позволить нанять хорошего повара, а пятитысячная коммуна делала это с легкостью, и у нас была отличная еда. Наша коммуна могла позволить себе лучших врачей, которые следили за тем, чтобы мы ели не полуфабрикаты, а нормальную еду – большинство же людей ест полуфабрикаты. Если подходить к делу серьезно, то вся еда должна проходить медицинский контроль. Пятнадцать человек в моей коммуне занимались приготовлением пищи, врачи следили за гигиеной на кухне, за чистотой и качеством продуктов. Полноценное питание – это главное, даже вкус еды не так важен. Любую еду можно приготовить так, что будет очень вкусно, но это не значит, что надо есть полуфабрикаты, даже если они кажутся вкусными. Если вы едите полуфабрикаты, значит вы и сами рано или поздно превратитесь в полуфабрикаты. Вокруг нас ходят одни полуфабрикаты, а если вы загляните в их головы, вы увидите, что они набиты мороженым, и больше ничем… ну еще макаронами!
Для того чтобы удовлетворить все потребности организма, необходимо взвешенное, продуманное, сбалансированное питание. Еда – это не пустяк, она помогает сознанию расти, правильная еда делает вас более любящим, успокаивает вас, снимает раздражение и злость. Ваша внутренняя химия, химия вашего организма, меняется под воздействием еды, а все эти вещи: злость, раздражение, любовь, сочувствие – все это связано с этой химией. Нужен профессиональный химик, чтобы это контролировать – правильная ли еда дается людям.
Если вся ваша энергия, все ваши деньги и все ресурсы будут вложены в коммуну, сосредоточены в одном месте – то все коммуны будут богатыми, и в каждой коммуне можно будет наслаждаться жизнью. Когда сознание каждого человека вырастет, вместе с этим сознанием вырастут и коммуны, а общество исчезнет, и зло, которое идет от этого общества, тоже исчезнет.
Приведу вам один пример. Однажды в Китае, примерно две тысячи лет назад, был сделан невероятный шаг, почти революция. Там была принята практика, что врач может получать деньги от пациента только до тех пор, пока пациент остается здоров. Когда он заболевает, врач перестает получать от него оплату. Это кажется странным. Мы, наоборот, платим врачам, когда болеем, мы платим за то, что они делают нас снова здоровыми. Но это опасная практика, так мы ставим врачей в финансовую зависимость от наших болезней. Получается, что наши болезни – их доход, и чем больше люди болеют, тем больше получают врачи. Врачи заинтересованы не в здоровье, а в болезнях. Если никто не будет болеть, тогда останется болеть и страдать только врачу!
