Герой третьего жизнеописания Непота, 40-летний, исполненный сил воин вступил на престол в тот момент, когда Спарта достигла вершины своего могущества (около 401 г. до н. э.). В конце его долгого правления, продолжавшегося 41 год, сила и слава Спартанского государства рухнули навсегда. Агесилаю выпала участь стать последним великим царем классической Спарты, в которой еще сохранялась видимость ликурговых порядков. Потомки запомнили его как истинного спартиата по духу и образу жизни, как единовластного повелителя Греции в лучшие годы его правления (соправителями Агесилая были молодые цари, подчинявшиеся его влиянию), наконец, как предтечу Александра Македонского, намеревавшегося вести греческое войско в глубь Персии.
Восточный поход, открывающий царствование Агесилая, поразил воображение современников. Непосредственная его причина заключалась в том, что в конце Пелопоннесской войны Спарта ради персидских субсидий признала власть персов над городами Малой Азии, а затем, став хозяйкой греческого мира, должна была уничтожить позорное соглашение. К тому же спартанские власти официально поддержали мятеж Кира против его брата, законного царя Артаксеркса, так что с 401 г. Спарта находилась в состоянии войны с Персией. Военные действия в Азии начались после гибели Кира в 400 г., царская армия Агесилая высадилась в Эфесе весной 396 г. Казалось, что сбывается мечта греческих патриотов: через 100 лет после того, как Азия пошла походом на Европу, объединившиеся греки под началом своего вождя несли огонь и меч великой варварской державе. Экспедиция Агесилая пробуждала воспоминания о троянском походе, и сам царь перед отплытием на Восток, подражая Агамемнону, принес жертву в Авлиде.
Древние историки — Ксенофонт, Непот и Плутарх — уделяют восточному походу Агесилая много почтительного внимания, но странным кажется это знаменитое предприятие из дали времен. Даже поклонники спартанского царя исчисляли его успех не столько победами, сколько количеством награбленной добычи, шедшей на содержание армии, в составе которой было много наемников. Два года Агесилай почти беспрепятственно разорял городки и поля Фригийской сатрапии Фарнабаза. Вторжение в Лидию носило эпизодический характер, и хотя стартанцы одержали славную победу над азиатской конницей при Сардах, кампания опять-таки свелась к захвату добра и рабов. По-видимому, образ великого дела, оставшийся в античной историографии, складывался под воздействием мечты о походе Агесилая на Сузы и Экбатаны. Очевидцев событий мог вдохновлять недавний пример Кира, едва не опрокинувшего престол своего брата силами каких-нибудь 10 тыс. греческих наемников; историки же наших дней полагают, что для войны с персидским царем у Спарты не хватало ни людских, ни денежных ресурсов. Как бы то ни было, когда летом 394 г. эфоры отозвали Агесилая домой, царь подчинился беспрекословно.
Между тем спартанская гегемония в Элладе, не продержавшись и десяти лет, дала широкую трещину. Против Спарты выступили сильнейшие греческие государства, отведавшие горечь ее господства: исконные противники Лакедемона Афины и Аргос и такие верные в прошлом союзники, как беотийцы и коринфяне. Объединившись в лигу с центром в Коринфе, они перекрыли пути через Истм и вступили в сношения с персами. Ко времени отбытия Агесилая из Азии война перекинулась на море и в Европу. Против спартанской эскадры действовал флот Конона и Фарнабаза, а в Греции шла Коринфская война (395–378 гг.), питаемая персидским золотом.
На пути домой Агесилай, продвигавшийся от Геллеспонта по суше на юг, столкнулся с силами коринфской коалиции в Беотии. С большими потерями выиграл он тяжелый бой при Коронее. Накануне сражения в его стан пришла весть о победе Конона при Книде (август 394 г.). Море и Азия были разом потеряны для Спарты — почти все города малоазийского побережья и острова Эгейского моря тотчас изгнали ее гарнизоны.
В течение ближайших лет Спарта напрягала силы для восстановления своего авторитета в Греции. Агесилай, рыцарь спартанской гегемонии, увяз в изнурительных боях под Коринфом. Его успехи имели локальный характер, казна Спарты и терпение ее союзников истощались, в то время как Коринфская лига, пользующаяся персидскими субсидиями, наращивала силы. Коринф пережил погром олигархической партии и вошел в состав демократического Аргосского государства (392 г.). Афины, отстроив Длинные стены и флот, приступили к восстановлению своего морского союза. В городах Беотийского союза укрепились враждебные Спарте демократы.
Через 10 лет после того, как «новый Агамемнон» выступил против Персии, в спартанском правительстве взяла верх «мирная» партия, состоявшая из противников грандиозных военных амбиций. Она решилась замириться с персидским царем, чтобы, жертвуя честью, восстановить спартанское господство в Греции с помощью персов. Агесилай принял этот ход как горькую необходимость. В конце 387 — начале 386 г. спартанский наварх Анталкид, личный недруг Агесилая, заключил в Сузах мир, сгубивший, по выражению Плутарха, славу Спарты (Плут. Артакс. XXII). Спартанцы вновь отдали персам города и прибрежные острова Малой Азии, а персидский царь выступил как посредник общегреческого мира. Воюющим сторонам было предложено сложить оружие на условии признания автономии всех греческих городов-государств. Подразумевался роспуск союзов, требующих от своих членов обязательной поставки военных контингентов, т. е. Аргоссо-коринфской унии, Беотийского союза и пытающегося воскреснуть Афинского морского Союза. Гарантами договора становилась Спарта со своими формально автономными пелопоннесскими союзниками и Персия, сулившая стражам «царского мира» помощь людьми и деньгами.
Когда поток персидского золота потек вспять, греки сложили оружие. В 386 г. до н. э. закончился первый, «романтический» период спартанской гегемонии, овеянный славой восточного похода. Первенство Спарты в Элладе было восстановлено в подмоченном виде, но в течение 15 последующих лет послы большинства греческих государств раболепствовали перед троном Агесилая (Плут. Агесил. XXVII). В этот исторический период, протекавший под знаком Антал-кидова мира (387–371 гг.), спартанский царь, лично человек великодушный и добрый, навязывал повсюду волю Спарты с грубостью, напоминающей произвол Лисандра. В ряду деяний спартанской политики этого времени числится разрушение стен Мантинеи (384 г.), насаждение олигархии во Флиунте (381–379 гг.), разрушение союза Халкидских городов (382–380 гг.), роспуск Беотийского союза, а затем незаконная оккупация Фив и других крупных городов Беотии (282 г.), попытка захватить афинский Пирей (378 г.). Насилие само породило мстителя в лице восставших фиванцев и возрожденного ими Беотийского союза (379 г.). В 70-х гг. IV в. Спарта упрямо добивалась усмирения Беотии, снова и снова отправляя в карательные экспедиции своих утомленных бесконечными войнами союзников. Агрессивная воля Агесилая перевешивала и ропот пелопоннесских солдат, и критику «мирной» партии, и пассивное противодействие молодого царя Клеомброта.
В 371 г. до н. э. имперская политика Агесилая достигла апогея и тут же претерпела полный и окончательный крах. На съезде греческих государств в Спарте престарелый царь собственной рукой вычеркнул имя фиванцев из обновленной хартии царского мира, а уже через 20 дней спартанская армия, включающая в себя чуть ли не половину всех полноправных спартиатов, потерпела сокрушительное поражение при беотийских Левктрах. Победитель Эпаминонд не без основания утверждал впоследствии, что одной этой битвой он освободил всю Грецию: гегемония Спарты мгновенно рухнула даже в пределах ее исконных владений, сразу после Левктр начался распад Пелопоннесского союза.
В 60-х гг. IV в. до н. э. победоносные фиванцы совершили четыре похода в Пелопоннес, создали на границах Лаконики независимое объединение аркадских городов, дважды осаждали самое Спарту и, наконец, нанесли Спартанскому государству смертельный удар, отторгнув от него Мессению, питавшую многие спартанские семьи. На глазах 75-летнего Агесилая Спарта навсегда вышла из числа ведущих государств греческого мира. Закат жизни бывшего владыки Эллады совпал с закатом его отечества.
Даже в этих крайних обстоятельствах, «упустив из своих рук столько городов и такую власть на суше и море» (Плут. Агесил. XXXV), Агесилай продолжал сражаться за возрождение былой Спарты. Остатки его энергии сосредоточились на попытках вернуть Мессению. Спарта отвергла все международные соглашения, признающие независимость этой области. Без союзников, без средств Агесилай опустошал пограничные мессенские области, занимая деньги у друзей (Плут. Агесил. XXXV). Наконец, ради пополнения военной казны, 80-летний спартанский царь пустился искать счастья за море, официально — как командированный полководец Спарты, фактически — как заурядный наемник. Унижение спартанского царя было зримым выражением участи его государства. Тот, кто 30 лет назад собирался вести греков на столицу Персидской державы, воевал теперь с персидским царем за жалованье мятежного сатрапа Фарнабаза (364 г.) и египетских царей Таха и Нектанеба (361–360 гг.). Когда Агесилай умер на пути из Египта домой 84 лет от роду, на 42 году правления, вместе с ним сошла в могилу эпоха великой Спарты.
