Мы обнялись. Я легонько похлопал лейтенанта по плечу и подтолкнул его в сторону бойцов.
Минут через десять они уже скрылись за деревьями. Я сидел у потухшего костра и смотрел им вслед. Вот еще несколько человек я отправил навстречу спасению. По крайней мере, мне хотелось так думать. Теперь, кроме Котенка, от меня зависят и их жизни. Смогу ли я? Другого варианта ни у кого из нас не было. Как там Котенок? Проснулась — а меня нет. Расстроилась? Почему-то это было мне очень важно. Хоть беги назад. Нет, назад пути нет. Я встал и, вскинув на плечо винтовку, пошел в противоположную сторону. Как там лейтенант сказал — склад у них там? Ну-ну. Посмотрим, что это за склад. Были у меня и на этот счет свои соображения.
Из протокола допроса лейтенанта Кольцова Виктора Николаевича, 1921 года рождения, член ВЛКСМ, ранее не судим. Допрос произведен о/у особого отдела штаба… армии старшим лейтенантом госбезопасности Михалковым А.А.
— Расскажите подробнее об обстоятельствах вашей встречи с 'дядей Сашей'.
— Как я ранее и докладывал, мы встретились с ним, когда бойцы под моим командованием организовали засаду на немцев.
— Подробнее, пожалуйста.
— Да, товарищ старший лейтенант госбезопасности. Я отправил бойцов подрубить ель у края дороги.
— Кого именно?
— Рядовых Марченко и Бабурина.
— Чем они должны были подрубить ель?
— Топором. У нас был топор.
— Что дальше?
— Они подрубили ель и подперли её слегой.
— Чем?
— Я приказал ранее вырубить шест такой, чтобы подпереть ель, ну чтобы она не упала раньше времени.
— Вам приходилось это раньше делать? У вас есть опыт организации таких засад?
— Мне — нет. Но наш ротный, капитан Валиев, воевал в финскую войну. Он нам про это и рассказывал.
— Понятно. Продолжайте.
— Когда появился грузовик, мы выбили слегу и ель упала на дорогу. Очень удачно упала, машина прямо в нее и врезалась. Водитель выключил мотор.
— Сам?
— Да, сам. Я еще обратил на это внимание. Машина ударилась в ель, а двигатель работает. Я собрался стрелять, если водитель попробует выехать задним ходом. Марченко тоже имел такое указание.
— Что было дальше?
— Марченко крикнул чтобы сдавались и выходили с поднятыми руками.
— Кому он крикнул, вы видели кого-нибудь?
— Нет. И он тоже не видел.
— На что же вы рассчитывали?
— У нас было отчаянное положение. Не было почти совсем еды. У Марченко было всего десять патронов, у Шерстобитова три, он в лагере оставался. У меня в пистолете было пять патронов. Мы думали, что сумеем убить хоть кого-нибудь из немцев и возьмем у них оружие. И, если повезет — еду. Со мной рядом был рядовой Шевчук, у него был штык. Я ему приказал резать им немцев, если они будут прыгать из кузова. Сам я рассчитывал, что убью водителя и если с ним кто-то будет в кабине, то и его тоже. А у них точно должно было быть оружие.
— Что должен был делать Марченко?
— Стрелять по всем, кого увидит.
— В том числе — и по вам?
— Мы были закрыты от него кузовом и нас он видеть не мог, а значит, и стрелять тоже.
— Но, он мог попасть в вас случайно?
— Мог.
— Продолжайте.
— Марченко крикнул — 'Руки вверх! Выходите из машины!
— По-русски крикнул?
— И по-русски и по-немецки.
— Он знает немецкий язык?
— Нам выдали разговорник, там это есть.
— Что было дальше?
— Из кузова никто не вышел, а водитель сказал, чтобы с ним говорили по-русски, он плохо понимает немецкий язык.
— В каких выражениях он это сказал?
— Что-то вроде того, что Марченко говорит по-немецки, как он, водитель, по-китайски.
— А он действительно говорит по-китайски?
— Не знаю, при мне он говорил только по-русски. Хотя, один раз он китайцев вспоминал.
— Когда?
— Я его спросил с кем вели ранее бои его бойцы и он сказал — с китайцами. Но из разговора было видно, что он имел в виду немцев и про китайцев сказал, имея в виду мою несообразительность.
— Что было дальше?
— Марченко крикнул, чтобы водитель выходил из машины, на что тот ответил, не могу — двери заклинило. А сам выбить он их не может. К этому времени Шевчук успел заглянуть в кузов, там никого не было. И мы подошли к кабине и увидели, что водитель был один.
— И что же вы сделали?
— Я спросил, почему он не выходит?
— И?
— Водитель сказал и мне — двери заклинило. И тогда я приказал Шевчуку открыть дверь.
— Проще было выбить дверь изнутри.
— Да, но водитель сказал, что ему в кабине тесно и он не может выбить дверь, не опустив рук. А за это его застрелит Марченко.
— Марченко так и сказал?
— Примерно так. Но смысл был именно этот.
— В кабине действительно было так тесно?
— Не очень, можно было повернуться.
— Как развивались события дальше?
— Шевчук дернул дверь и она распахнулась. Он не ожидал этого и упал. Дверь была не заклинена, водитель нас обманул.
— Зачем?
— Он из машины выходить не хотел. Да и не мог.
— Почему?
— Так у него под ногой граната была!
— Откуда?
— Так он сам и положил ее!
— Себе под ногу?
— Под правую и еще две гранаты в руках держал. А нам сказал, что в кузове — ящик со взрывчаткой. А он из гранат кольца вынул!
— Зачем ему это было нужно?
— Он сказал, убери стрелков — тогда поговорим. Или нас тут всех похоронят на дороге.
— И что же?
— Я приказал Марченко отойти в лес. Я не хотел, чтобы и он погиб, до машины было метров пятнадцать и он мог погибнуть при взрыве.
— А после этого?
— Он отдал мне гранату и сказал — подержи. Сам стал вставлять кольцо в другую. Потом взял у меня первую гранату и вставил кольцо в неё.
— Вы не пытались в этот момент его обезоружить?
— Я об этом думал.
— Почему же не обезоружили?
— Он и это предвидел, у него под правой ногой граната была и он мне об этом сказал.
— И потом?
— Он обезвредил и эту гранату. И отдал нам оружие из кабины. Там было две винтовки и два автомата. Он оставил себе винтовку с оптическим прицелом, а остальное оружие и патроны отдал нам.
— Исправное?
— Да, мы потом из него стреляли.
— Вы говорили с ним долго, что вы можете про него рассказать?
— Он немного необычный человек.
— В чем это выражается?
— Спокойный какой-то, даже вроде бы с ленцой. Но, это не так. Он даже ходит как-то по особенному.
— Как же?
— Как кот.
— В смысле?
— Он лишних шагов не делает. Мы по лесу идем, дерево лежит. Все через него перешагивают, перелезают по-разному. Он постоит, посмотрит. Потом один-два раза шагнет и уже на той стороне. Потом посмотришь — а так, действительно проще и короче.
— Интересная особенность. У него что же еще и другие такие есть?
— Есть. Он вообще лишних движений не делает. Мы когда немцев у дороги ждали, так он вообще к ней спиной сидел и слушал. Потом вдруг — раз и уже лежит и винтовка в руках. Я даже не увидел, как он повернулся и лег.
— Он, что же и стреляет хорошо?
— Я не видел. При мне он не стрелял. Но оружие у него всегда под рукой.
— Каким образом?
— Ну, вот он сидит или стоит, разговариваем. Он, как и все, руками что-то показывает или делает. Но одна рука все время около оружия, так чтобы быстро выхватить.
— Какая именно?
— По-моему, ему все равно. У него два пистолета всегда под рукой. Слева и справа.
— И быстро он их выхватывает?
— Я не видел, при мне он этого не делал. Но винтовку — очень быстро. Он даже как-то по-другому это делает, не так как мы.
— Расскажите.
— Мы по лесу утром шли, к машине, думали немцы её найдут и нас искать будут. Все наготове — вдруг они уже её нашли и нас уже ищут? Сучок треснет — все за оружие хватаемся. А он — нет, только смотрит внимательно. А потом, идём, идём и вдруг он как-то в сторону свинтился и уже из винтовки целится. Я смотрю, а метрах в ста с елки снег посыпался. Он это и увидел. Там, правда, не было никого, но страху мы натерпелись.
— Свинтился — это как?
— Ну, присел и как-то повернулся, я даже и не понял, только он уже был в стороне и сзади. И уже с винтовкой, я даже не видел, как он её с плеча снимал. Такое впечатление, что он её все время в руках нес.
— Еще что можете про него рассказать?
— Он приказы как-то очень коротко отдает. Несколько слов — и все ясно. Вообще мало говорит.
— Откуда вы взяли, что он — майор?
— Он сам сказал. Я его спросил — служил он или нет. Он сказал — служил и сейчас служу.
— Где?
— Он сказал — в разведке. Сказал, что майор и попросил его так не называть. Я тогда наколки на пальцах увидел и спросил — зачем? Он и сказал — для дела надо.
— Не сказал, для какого?
— Нет.
— Что еще необычного вы заметили?
