В дверь постучали. Мора, в который раз за сегодняшний анимам, вздрогнула от неожиданности. Сердце остро кольнуло. В груди начал нарастать холод. Настоящий холод, которому не место в тесной и душной комнате.
— Мора, открой, — раздался голос брата. — Это я, Прокол.
Она, сдерживая нарастающий гнев, не ответила. Предатель! Как он мог так поступить с ней?
— Пожалуйста! Мне очень надо поговорить с тобой. Это касается нашего деда.
— Я не хочу видеть тебя! — воскликнула Мора, не выдержав.
— Я понимаю, что виноват перед тобой. Но что мне было делать? Как только я переступил порог дома, старик сразу же обо всем догадался. У него наверняка есть шпионы, которые следили за тобой все время. Пожалуйста, не дури! Сейчас Флавий направляется к отцу, чтобы рассказать про то, как ты веселилась в доме Ноксов. Папа придет в ярость! Открой же дверь!
Мора поднялась с кровати, но выполнять просьбу брата не спешила. Если он говорит правду, то отец всыплет ей по первое число. Между Мартином Марциалом и Дуа Нокс вот уже много хакима велась борьба за власть и городские территории в Юменте. Но если раньше их конфликт не выливался в кровопролитные войны, то после смерти мужа Дуа, Гиясуддина, от меча отца Моры обе семьи не жалели монет и людей для того, чтобы окончательно истребить врага.
— Мне долго ждать? — нетерпеливо спросил Прокол.
— Иду!
Мора подошла к двери и убрала задвижку. Затем она почувствовала удар в плечо. Ноги подогнулись, и она рухнула на пол. В комнату вошел Прокол с двумя воинами. Хищно улыбнувшись, брат влепил ей звонкую пощечину. Голова Моры мотнулась в сторону. Нижняя губа лопнула, брызнула кровь.
— Вот и настал твой конец, сестренка, — сказал Прокол и принялся расстегивать ремень.
Она попробовала вскочить и убежать, но получила кулаком в солнечное сплетение. Словно раскаленный молот ударил её в грудь. Тщетно пытаясь вдохнуть, Мора сложилась пополам.
— Тебе больше некуда спешить, — сказал Прокол. — Ты больше не член семьи Марциалов, сестренка. Отец приказал отдать тебя солдатам. Пусть порезвятся. Но сначала я поиграюсь с тобой.
С этими словами он схватил её и порвал платье. Мора не сопротивлялась, борясь с болью в груди.
— Как долго я ждал этого момента, сестренка. Ой как долго! Думал, что наш папаша одумается и отдаст тебя мне! И из-за этого проклятого старикашки пришлось ждать шесть хакима.
Прокол облизнул её ухо, сжал грудь. От резкой боли она вскрикнула. Захотелось умереть. Вот прямо сейчас. Здесь. В голову не лезла мысль, что отец приказал отдать её воинам, словно дворовую шлюху. А может, брат врет? И папа ничего не говорил?
Вспоров нижнее белье ножом, Прокол схватил её за промежность. Она непроизвольно ахнула, попробовала оттолкнуть его, но проще было сдвинуть ментумный камень.
— Не надо, — взмолилась Мора. — Прокол, не делай этого. Пожалуйста.
— Заткнись, тварь.
Что-то твердое и горячее коснулось бедра. Затем пальцы Прокола сомкнулись на её шее. В ту же секунду, отчаянно закричав, Мора впилась ногтями в лицо брата. Тот вскрикнул, попытался вскочить, но она лишь сильнее прижала его к себе. Один из охранников склонился над ней и ударил эфесом гладиуса в челюсть. Чудовищная боль пронзила её. Во рту почувствовался вкус крови.
Поднявшись, Прокол приказал своим солдатам:
— Не бейте её. Хочу, чтобы она была в сознании, когда лишится девственности!
Мора непроизвольно бросила взгляд на член брата. Затем она закрыла глаза, чтобы не видеть Прокола и его людей. Ей всё это снится. Её брат был другим — добрым, нежным, обходительным, галантным. Тот, кто сейчас стоял перед ней, не был даже человеком. Зверь — опасный и жестокий.
Пальцы Прокола коснулись её груди, затем скользнули по животу и остановились возле пупка.
— Не надо, — прошептала Мора, вся дрожа. — Пожалуйста.
— Наслаждайся, сестренка.
Глава одиннадцатая. Исхак
Юмента, астула старейшин, казематы школы
Его шаги гулким эхом отдавались в подземных казематах. Жар-камни, вплавленные прямо в стены, тускло освещали бесконечные коридоры. В длинных, как червь, коридорах было глухо и пусто. Заключенных вот уже много каганамов не заключали под землю. Исключение сделали лишь для дворцового министра Квинта, чтобы наказать и припугнуть его.
Исхак прижал поднос с едой к груди, стараясь не смотреть в темные углубления в стене. Вот уже по всей астуле старейшин прошел слух о том, как Квинту удалось выбить дверь в камере и сломать шею одному из мастеров. Лишь по случайному стечению обстоятельств удалось усмирить заключенного. Учитель Преномен рассказывал, что, когда он наткнулся на дворцового министра, тот страшно кричал и просил сбросить с его ног хунфусе. Но странность заключалась в том, что никаких жуков ни в камере, ни на самом Квинте не нашли. Стараясь не вдаваться в подробности, дабы не испугать ученика, мастер Преномен как бы невзначай бросил, что у дворцового министра временно помутился рассудок. Однако старейшины, несмотря на протесты юментских консулов, переправили Квинта из камеры школы в казематы.
Исхак не понимал, чем они руководствовались: подземные коридоры не охранялись, а костяные двери, обтянутые металлическими листами, были хлипкими и ненадежными. Если дворцовый министр снова решится сбежать, то это он сделает легко и быстро. Единственная проблема, которая могла возникнуть у заключенного, — бесконечные лабиринты. Заблудиться в казематах не составляло труда.
Остановившись, Исхак прислушался. Иногда к звуку шагов добавлялось шуршание хаето, доносившееся из брошенных камер. Эхо повторяло его, дробило и возвращало искаженным грохотом, походившим на рычание тварей из ледяных пустынь.
«Я не знаю, как выглядят монстры за стенами Венерандума. К тому же их давно перебил Тестатем. Выбрось эти дурные мысли из головы».
Исхак продолжил путь. Сколько бы он не храбрился, страх всё сильнее вгрызался в сердце, заставляя нервно вздрагивать от любого звука. После того, как он избил брата, мастер Преномен в наказание заставил ученика каждый аниамам по два раза носить еду бывшему дворцовому министру. И раньше Исхак лишь посмеялся бы над этим. Ничего сложного спуститься в казематы и накормить заключенного он не видел. Не избили, не заставили сидеть на мелких камешках — и ладно! Однако сейчас всё изменилось. Вот уже семь анинамов многие мастера, ученики и, как поговаривали, старейшины мучились от кошмаров. Всем им снился один и тот же сон: ледяная пустыня, кровь на снегу, Огненный Шар в небе и гигантская тварь, выползающая из луча света. Исхак не был исключением. Он боялся наступления темноты и старался находиться как можно ближе к учителю Преномену.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
