— Нет. Мама такого не носила. Браслет с шармами? Ты уверен, что это ее?
— Ну, сапоги-то были ее. А мистер Мехра из Индии сказал, что он подарил ей слона.
— Слона?
Ну, то есть шарм в виде слона. Как выяснилось, твоя мать была няней мистера Мехра, когда он был маленьким. Это было в Гоа.
— Папа. — Люси присела на корточки. Щеки ее раскраснелись. — Ты говоришь ерунду. Мама никогда не бывала в Индии.
— Я тоже так думал. Но она там была, Люси. Она жила там. Мне об этом рассказал мистер Мехра, и я ему верю. Я и сам понимаю, как невероятно это выглядит. И пытаюсь выяснить, где еще она побывала и что делала до того, как мы поженились. Поэтому я поехал в Грейсток, а потом в Лондон.
— Я ничего не понимаю. О чем ты говоришь?
Артур стал говорить медленнее:
— На одном из шармов были выгравированы цифры. Это оказался телефонный номер. Я поговорил с чудесным человеком в Индии, у которого Мириам когда-то была няней. И затем стал узнавать много нового о твоей матери.
— Мама никогда не бывала в Индии.
— Я понимаю, в это трудно поверить.
— Это какое-то недоразумение.
— Мистер Мехра — врач. Он очень точно описал, как твоя мама смеялась, и вспомнил ее стеклянные шарики. По-моему, он говорит правду.
Люси вновь принялась рыть. Прервалась на секунду, чтобы подцепить кончиком совка дождевого червя и посадить его в цветочный горшок, — и вновь принялась вонзать совок в землю, как кинжал. Все это время она что-то бормотала себе под нос.
Артур не умел управляться с чужими эмоциями. Когда Люси исполнилось тринадцать и подростковые гормоны в ней вовсю заиграли, он выработал оптимальную стратегию: уткнуться в газету и предоставить все это Мириам. Она в итоге и разбиралась с любовными страданиями, перекрашиванием волос в синий цвет, хлопаньем дверями, а иногда и со швырянием кофейными чашками. И Дэна, когда тот выходил из себя, тоже утихомиривала она, постоянно напоминая ему: «Нельзя так разговаривать с отцом».
Артур всегда считал, что если не обращать внимания на чужие эмоции, то все как-нибудь уляжется само собой. Но сейчас он видел, что его дочь что-то гложет. Как будто она проглотила целый рой пчел, и они бьются у нее внутри и не могут вырваться наружу.
— Люси, у тебя все в порядке? — Артур положил ей руку на плечо. — Прости, что я тебе этого не рассказал раньше.
Люси сощурилась от яркого солнца и нахмурилась:
— У меня все хорошо.
Артур помолчал, решая, не стоит ли, как обычно, оставить все как есть. Но руку с плеча дочери не убрал.
— Нет, не отлично. Я же вижу.
Люси встала во весь рост и бросила совок на землю.
— Мне кажется, я этого не вынесу.
— Чего не вынесешь?
— Твоих безумных путешествий и странных рассказов. Жизни без Энтони. Того, что я потеряла… слушай, все это не важно. — Люси провела рукой по волосам и встряхнула головой.
— Важно. Конечно, важно. Я не хотел тебя беспокоить. Сядь и поговори со мной. Я постараюсь тебя внимательно выслушать, обещаю. Расскажи, что случилось.
Некоторое время Люси смотрела в пространство, прикусив губу.
— Хорошо, — наконец произнесла она.
Люси выволокла из сарая два складных кресла и, смахнув перчаткой пыль и грязь, поставила их рядом на траву. Отец и дочь сели, жмурясь, лицом к солнцу, чтобы можно было не глядеть друг другу в глаза. И чтобы все, что им предстояло сказать друг другу, говорили как будто не они.
— Так что случилось? — спросил Артур.
Люси глубоко вдохнула.
— Я хочу рассказать тебе, почему не пошла на похороны мамы. Ты должен это знать.
— Это дело прошлое. Ты переживала. Ты попрощалась с ней как могла. — Артур говорил это, уже простив Люси, хотя ее поступок причинил ему страшную боль и желание узнать, в чем же была причина, терзало его.
— Я плохо себя чувствовала. Но дело было не только в этом. Прости, пожалуйста…
И тут Люси расплакалась. Артур застыл, не зная, что делать. Она ведь уже не маленькая девочка… надо ли обнять ее? Артур послушался сердца. Он выбрался из кресла, встал, на секунду превратившись в черный силуэт на фоне солнца, а затем встал на колени и крепко обнял дочь — как не делал никогда, пока она росла. На мгновение Люси замерла, а затем обмякла, как марионетка, у которой перерезали ниточки, и обняла отца в ответ, уткнулась ему в грудь. И так они сидели, не в силах оторваться друг от друга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну, расскажи, что произошло.
Люси изо всех сил попыталась сдержать рыдания. Звук, вырвавшийся из ее сжатых губ Артур слышал впервые в жизни — будто плакал котенок. Люси вытерла лицо и сделала вдох.
— У меня случился выкидыш, папа. На четвертом месяце. Я сделала УЗИ, и все было отлично. Я хотела сказать вам с мамой не по телефону, потому что это слишком важная новость. Я так готовилась… Помнишь, мы договорились, что я приду на чай? Вот в тот вечер я собиралась вам сказать, что беременна. — Люси печально вздохнула. — На следующий день после УЗИ у меня страшно скрутило живот. Я легла на полу в ванной, и тут все началось… Энтони вызвал скорую. Она приехала через несколько минут, но врачи ничего не смогли сделать. — Люси покачала головой. — Прости, я не хочу об этом вспоминать…
У нас Энтони дела пошли плохо еще до того, как я обнаружила, что беременна. А потом мама умерла. Я пыталась взять себя в руки. Заставляла себя просыпаться, умываться и одеваться, но в день маминых похорон сломалась. Я не смогла заставить себя пойти в церковь и смотреть на гроб и на то, как все плачут и молятся. Прости меня, пожалуйста, папа.
Артур слушал дочь молча. Все встало на свои места. Вот почему она так отдалилась. Он в ужасе гнал от себя картину: Люси в одиночестве лежит на полу в ванной.
— Ты очень храбрая. Мама тебя поняла бы. Если бы я только знал…
— Ты должен был заниматься похоронами. Тебе было тяжело.
— Нам надо было держаться вместе, мы же семья. На меня и правда много всего свалилось — все эти документы, разговоры с врачами, похоронные дела, цветы… Голова постоянно была чем-то занята, и от этого было легче. И я ничего не заметил, когда разговаривал с тобой.
Люси кивнула:
— Мы постепенно отдалялись друг от друга. Я пыталась спасти свой брак… Дэн уехал… от всего этого я ушла в себя.
Артур протянул руку и смахнул слезу со щеки дочери.
— Но теперь мы снова вместе.
Люси слабо улыбнулась и огляделась вокруг:
— Сад я совершенно запустила.
— Всего-то дел — траву покосить.
Люси откинулась в кресле и подперла голову ладонью.
— Ты часто думаешь о маме?
— Все время.
— Я тоже. Иногда беру телефон и собираюсь ей позвонить. А потом вспоминаю, что ее уже нет. Но делаю вид, что она жива. Что вы сейчас оба дома, и она занимается по хозяйству или пишет письма. Иначе я не могу.
Артур понимающе кивнул. Он сорвал маргаритку и повертел ее между пальцев.
— Как хорошо, что я зашел.
— Я тоже рада. Но мне надо позвонить Дэну, сказать ему, что все в порядке.
— В порядке?
— Когда ты уехал вместе с Бернадетт, а потом оставил сообщение про тигра, я позвонила Дэну. Я подумала, что, может быть…
— Что?
— Что у тебя началась деменция или что-то вроде этого.
__ Ох, Люси, прости, я не хотел тебя пугать. С головой у меня все нормально. Просто этот браслет что-то разбередил. Мне стало важно как можно больше узнать про маму.
Люси внимательно посмотрела на отца. Те же добрые глаза, красноватый нос… Похоже, с ним действительно все в порядке.
— Я рада, что с тобой ничего не случилось. — Люси облегченно вздохнула. — Неужели это все правда? Ну, про браслет, шармы, Индию?
— Да. — Артур достал браслет из кармана и протянул дочери.
Люси осмотрела каждый шарм и недоверчиво покачала головой:
— Не могу поверить, что он мамин.
— Я это точно знаю.
— Тогда я хочу знать подробности. Расскажи мне о своих приключениях.
Артур объяснил Люси, как он нашел браслет. Описал встречу с тигром, закатал рукав рубашки и продемонстрировал шрамы. Рассказал о том, что тревожится за Себастьяна, который остался один на один с престарелым де Шофаном, и что собаку Майка зовут Люси. И пересказал разговор с Почтовой Верой.
