Тяжелая тупая боль сдавила грудь Петра Степановича. В глазах его потемнело, он широко разевал рот, пытаясь вдохнуть, но воздух стал вдруг твердым и кололся, как стекло, и только разрывал легкие, не наполняя их… Деревянная платформа окончательно ушла из-под ног, в груди Вахромеева что-то взорвалось, и он без сознания упал на доски карусели.
Два дня я провалялась дома – колено распухло, и на ногу было не ступить. Мама делала мне примочки и компрессы и строго-настрого запретила выходить из дому – когда кто-то в нашей семье болеет, она становится совершенным деспотом. Но я и сама никуда не собиралась, потому что позвонила Андрею, и он сказал, что главный редактор зарядил его на срочное задание, так что наше расследование придется отложить.
Вечером второго дня отец позвал меня к телевизору.
– Смотри, что показывают! Наши-то власти совершенно с ума сбрендили!
Я пришла и не поверила своим глазам. Показывали городок аттракционов в парке Культуры и отдыха. Там бегал какой-то человек, стрелял, потом вдруг упал, да так и остался недвижим. Ведущая довольно сухо и лаконично сообщила, что неизвестный устроил на рассвете стрельбу в парке и даже пытался стрелять в сотрудников группы теленовостей, но никого не ранил, поскольку к тому времени пистолет был разряжен. После того как неизвестный понял, что обойма расстреляна, он упал и был отправлен в больницу с диагнозом – обширный инфаркт.
– Ничего непонятно, – я пожала плечами. – Кто такой этот псих? И как там оказалась ведущая теленовостей? Как она могла заранее знать, что он будет стрелять?
– Вроде бы она сказала, что их вызвали, – неуверенно заговорил отец.
Я похромала было к себе, но по дороге сняла трубку зазвонившего телефона.
– Ты смотрела новости?
От голоса Андрея я мгновенно приободрилась, и даже нога перестала болеть.
– Смотрела, но не поняла, какое это имеет ко мне отношение, – ответила я тоном, совершенно недопустимым для делового разговора. Мне хотелось ласково шептать в трубку его имя и называть дорогим и милым, а вместо этого нужно было обсуждать какие-то дурацкие новости. Но Андрей ничего не заметил, он просто кипел от возбуждения.
– К нашему расследованию это имеет самое прямое отношение! – крикнул он, и я порадовалась местоимению «нашему» – значит, у нас с Андреем уже есть что-то общее… – Ведь тот человек, который устроил стрельбу в городке аттракционов, – это Вахромеев!
– Вахромеев, начальник Строительного управления? – ахнула я. – Да зачем ему это было нужно? Он что, совсем сбрендил?
– Похоже на то…
– А как ты узнал, что это он? – спохватилась я. – Ведь в новостях сказали – неизвестный..
– Ребята знакомые с телевидения сказали. Им накануне звонок был именно про Вахромеева. Стали бы они группу просто так гонять, если бы какой-то неизвестный придурок позвонил!
– Что же это? – недоумевала я.
– Самая натуральная. подстава! Интрига! А вообще-то по телефону лучше про такое не говорить. Ты как, завтра можем встретиться? Нога получше?
Он еще спрашивает! Да к нему я прибежала бы на костылях!
Мы условились встретиться завтра в час дня, и опять я совершенно забыла, что телефон мой прослушивается.
Около подъезда, где жил Валерий, специализирующийся на подготовке Вовы и ему подобных к деловым операциям, стояли два автобуса – один маленький, похоронный, с траурной полосой на боку, и второй побольше – голубой «лиазовский» «пенсионер». Возле автобусов толпились люди в том особенном двусмысленном возбуждении, какое бывает на похоронах и поминках, – с одной стороны, только что простились с человеком и положено хранить на лице постное выражение дежурной скорби, с другой – прошлись по свежему воздуху, нагуляли аппетит, а наверху уже накрыт стол, и запотевшие бутылки вынуты из холодильника, и селедочка изнывает в маслице среди колечек ядреного лука, и салат оливье пока девственно сияет майонезными склонами, и кто-нибудь уже готов прочувствованно сказать, высоко подняв налитую выше краев рюмку, что покойник очень любил жизнь, а еще кто-то шепотом рассказывает соседке анекдот, и она тихонько смеется, но потом вспоминает, что похороны, и стирает с лица улыбку, возвращая на него постное выражение.
– Вот всегда так, – раздался над самым моим ухом негромкий голос.
Я обернулась. Рядом стояла высокая сухопарая тетка в лиловом мохеровом берете, с любопытным фокстерьером на поводке.
– Что – «всегда»? – спросила я тетку с интересом.
– Да вот, живет человек один, никому не нужен, никому не интересен, вроде и родственников нет, а как хоронить – слетятся… Вон их сколько! Ники, прекрати! – Она дернула за поводок фокстерьера, который, заглядывая в глаза Андрею выразительным взором обаятельного хулигана, под шумок попытался поднять лапу на его штанину.
Андрей нервно отшатнулся.
– Вы не бойтесь, я за ним слежу, он такой хулиган – глаз да глаз! – В голосе тетки звучала материнская теплота. – Вот ведь, – продолжила она, – вроде у Виктора Павловича и не было родни, а тут понаехали. Ну как же, квартира-то хорошая, отремонтированная. Я-то, конечно, не была, – поторопилась она предупредить возможные подозрения, – а Володька из двадцать седьмого номера заходил один раз за дрелью, так говорил – прямо евроремонт! – Последнее слово тетка произнесла со сложной смесью осуждения и восхищения. – Теперь будут разбираться, кому квартира достанется, – продолжила она монолог, одновременно посматривая, не хулиганит ли Ники. – Хотя, может, это и с работы его… Вы-то не с работы? – осведомилась тетка с проснувшимся здоровым любопытством.
Люди у подъезда дождались наконец какого-то распоряжения и начали потихоньку втягиваться в дверь. Курильщики поспешно затаптывали окурки, с внезапно проснувшейся преувеличенной галантностью пропуская женщин.
– Нет, мы не… – начала было я, но Андрей опередил меня:
– Это какой Виктор Павлович? Который в ГАИ работал, майор?
– Да нет, – тетка посмотрела на него с недоумением, – штатский он, Виктор Павлович Копылов. Совсем еще нестарый был мужчина…
Я просто физически почувствовала, как напрягся Андрей.
– Да, болезнь не выбирает, – с полагающимся печальным вздохом проговорил он, – сердце, что ли? Или печень?
– Да какая печень! – Тетка слегка обиделась. – У него же машина была!
Я хотела было спросить, какая связь между машиной и печенью, но тетка сама раскрыла мне глаза:
– В жизни я его выпившим не видела! Какая уж тут печень! Очень был аккуратный мужчина… На машине-то и разбился… Так вы не с работы, значит? – В глазах у нее сверкнуло было законное любопытство, но она увидела, что Ники пытается сожрать какую-то дрянь, забыла про нас и потащила упирающегося фокстерьера в подъезд.
Я обернулась к Андрею. У него на лице было хорошо знакомое мне выражение взявшей след ищейки.
– Копылов! – произнес он с живейшим интересом. – Виктор Павлович…
– А в чем дело? Кто такой этот Копылов?
– Сейчас, – отмахнулся он, притушив охотничий огонек в глазах, – сейчас, только одну вещь проверим.
Он вошел в подъезд вслед за «родными и близкими покойного». Я, как верная собачонка, тащилась следом, стараясь скрыть хромоту.
Редеющий поток скорбящих взбирался на пятый этаж и сворачивал в квартиру номер двадцать девять. Лысый бодрячок, докуривающий возле открытых настежь дверей, сбросив пепел в бумажный кулек, жизнерадостно махнул нам рукой:
– Вы из бухгалтерии? Поминки здесь!
– Спасибо, мы по другому вопросу, – буркнул Андрей и прошел мимо.
Выразительно указав мне глазами на дверь в другом конце лестничной площадки, он поднялся еще на один марш, оглянулся, убедился, что поток иссяк, и пошел вниз.
На улице я потребовала объяснений. Поглядев на меня, как на двоечницу и второгодницу, Андрей сказал:
– Ты помнишь, в какой квартире живет Валерий – тот, который отмывает и одевает бомжей перед визитом к нотариусу?
– Ну, помню, – обиженно ответила я, – в тридцать первой.
– Правильно, в тридцать первой, а в двадцать девятой, на том же самом этаже жил до недавнего времени Виктор Павлович Копылов, сотрудник Государственного строительного управления. Не рядовой, между прочим, сотрудник, а референт начальника Управления Вахромеева, референт по общим вопросам. А знаешь, что это за должность такая – референт по общим вопросам?
– Не знаю, – сердито буркнула я, – и прекрати мне экзамены устраивать! Мы не в школе. Рассказываешь, так рассказывай.
– Референт по общим вопросам – это человек, который решает для своего начальника разные сложные проблемы, в основном, не связанные с работой. Допустим, начальнику кто-то мешает, – Андрей участливо покосился на меня, – или, скажем, нужно квартиру снять под чужим именем… для всяких, так сказать, внеслужебных встреч. Ну этот референт и обращается по-соседски к нашему Валерию, – Валерий как раз и занимается тем, что предоставляет чисто вымытых бомжей для подобных нужд, – и Копылову привозят Милютенко. То есть Копылова ему не показывали, но квартиру оформили. Так что квартира на улице Ландау впрямую завязана на начальника Строительного управления Вахромеева.
