– Лабиринт Минотавра какой-то, – процедил Артем. – Может, пойдем назад? Уже столько бродим тут, и ничего интересного не увидели.
– Ну давайте хотя бы дойдем до театра! – предложила Настя. – Пожалуйста!
– В другой раз, – бросил Мартовицкий, которому все это порядком надоело.
– Другого раза до весны не будет, – предупредил Михаил. – И так уже не сезон для подобных приключений. А в зимние месяцы тем более никто не лазает под землю.
– Значит надо сейчас осмотреть все, что возможно, – предложила девушка.
– Ходы на километры тянутся, как мы их все обойдем? – Артем отчего-то был не в настроении.
Анастасия заметила это, как только увидела его. И всю дорогу парень преимущественно молчал, будто ему вообще все равно было на происходящее.
Через несколько сот метров луч фонаря Артема выхватил из темноты стену, заграждавшую им путь. Парень, охнув, попятился назад, словно что-то его очень сильно поразило. И это явно была не кирпичная преграда. Настя, не имевшая возможности ничего разглядеть впереди, вынуждена была снова встать на носочки, чтобы хоть немного выглянуть из-за широкой спины Артема.
– Чего там? – подал голос Михаил.
Мартовицкий насколько возможно отступил в сторону, прижавшись к стене и брезгливо скривившись. От луча фонарика в темноту с тихим шорохом и писком разбегались перепуганные крысы. А на земле вперемешку с какой-то ветошью лежали кости и человеческие черепа… Настя невольно ухватилась за Артема, и от ужаса забыв, что нельзя шуметь, довольно громко вскрикнула. Это ли послужило причиной обрушения потолочной балки над ними, или то, что Мартовицкий почти вдавился в нее плечом, но в следующий момент раздался резкий хруст. Миша отпрыгнул назад, что и спасло его от удара по голове. А вот Артему повезло меньше. Его зацепил обломок бревна. Парень успел прикрыть собой Настю, и на них вместе с кусками балки посыпались осколки кирпича. Настин фонарик выпал из рук и тут же был присыпан пылью. То же самое случилось с фонарем Артема. Девушка попыталась присесть, чтобы нащупать его в темноте, но почувствовала, как Мартовицкий тяжело наваливается на нее, оседая на пол. Он был без сознания.
– Артем! – Настя изо всех сил старалась удержать его от падения и звала по имени.
Легкое похлопывание по щекам не помогало.
– Миша, что делать? – в голосе девушки слышались слезы и нарастающая паника. – Артему плохо! У него голова под шапкой в крови!
Михаил не спешил перелезать через образовавшуюся после обрушения груду мусора. Светил фонариком, чтобы разглядеть что-то, но сам не двигался.
– Слушай, Насть, тут еще может рухнуть. Надо выбираться.
– Как? А его что, здесь оставить? – взвилась девушка.
Говорила в полный голос, точнее почти кричала. О том, что нельзя шуметь, от страха совершенно забыла. Потерла грязной рукой щеку, размазывая слезы. Страшно было не за себя. Все мысли и действия были нацелены на то, чтобы привести в себя Мартовицкого. Руки дрожали от волнения, когда пыталась расстегнуть ему штормовку, дабы помочь глотнуть больше воздуха. Правда, в данных условиях это было совершенно бесполезно. Но Насте казалось, что нужно делать хоть что-то.
– Нашатырь, – напомнил Михаил. – Дай ему понюхать. Или лицо оботри холодной водой.
О том, что Миша вообще-то мог бы и сам подойти, помочь, Настя в тот момент совершенно не задумывалась. Просто выполняла все, что он говорил. Артем действительно вскоре очнулся.
– Живой? – облегченно вымолвил рокер. – Вот и хорошо. Тогда я за помощью. Настя, давай со мной.
Анастасия не верила своим ушам. В ее понимании поведению Михаила не было оправдания. Он собирался цинично бросить друга на произвол судьбы в подземном ходе, который в любой момент мог рухнуть.
– Иди с ним, – Артем слабо подтолкнул ее.
– Никуда я не пойду! – заявила Настя.
И вдруг снова заплакала.
– Я тебя тут не оставлю!
Становилось жутко до тошноты только от одной мысли о том, что он будет тут сидеть один в полной темноте, да еще и наедине с чьими-то останками! Пробирала дрожь то ли от холода, то ли от страха.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ладно, я пойду. Приведу помощь. Вы тут старайтесь не шуметь и не двигаться. Мне на весь путь нужно минимум полчаса-минут сорок. Ну и пока спасатели приедут… Короче, ждите…
Миша поспешил прочь. Дрожащий свет его фонарика все отдалялся, пока не пропал вовсе. Настя какое-то время сидела, прижавшись к Артему. Инстинктивно, сама не отдавая себе отчета в том, что обнимает его. Так было теплее и ему, и ей. А еще ею двигала непреодолимая потребность как-то помочь ему.
– У тебя сильно болит голова? – шепотом спросила девушка, подняв лицо.
И почти наткнулась на его губы. От этого интимного прикосновения оба вздрогнули.
– Да, ощутимо, – ответил парень. – Как будто пульсирует внутри, и мокро под шапкой.
– У тебя кровь идет.
– Надо попытаться встать. Если опять рухнет, нас тут завалит к чертям собачьим. Составим компанию этим несчастным.
Мартовицкий чуть приподнялся, но снова покачнулся и упал назад.
– Голова кружится.
Настя пошарила вокруг руками и нащупала-таки фонарик. Потрясла его, понажимала на кнопку, и по стенам тоннеля заскользил слабый луч света.
– Ура, включился! – полушепотом объявила девушка.
Она направила фонарь на потолок, потом перевела на преграждавшую путь стену. Случайно вырвала из темноты так поразившие их кости. Если бы не черепа, она бы не подумала, что это останки людей. С первого взгляда можно было насчитать пять черепов. Все они лежали у стены, а один откатился почти на середину тоннеля. Почти на всех имелись клочки волос. Тут же валялась полуистлевшая одежда. Судя по всему, умирали эти люди в разное время. На некоторых костях еще можно было разглядеть засохшие остатки мяса. Конечно, ей, активно интересовавшейся в свое время медициной, это было очевидно. Да еще хоть и слабый, но от того не менее отвратительный сладковатый запах разложения дополнял картину. Человеку, далекому от медицины, вот так с первого взгляда, да еще и в темноте, было бы трудно понять, древние это кости или люди погибли не так давно – в течение нескольких десятилетий, лет, а то и месяцев.
«Еще не хватало ко всему прочему кадаверином надышаться», – подумала девушка. Так по-научному назывался трупный яд. Медицинские знания иногда всплывали в голове совершенно спонтанно.
Когда луч фонаря прошелся по стене, Настя обнаружила, что ход действительно когда-то был замурован. Но в нем имелся пролом, через который запросто мог пролезть средней комплекции человек. Должно быть, это и есть тот завал, который находился метров через десять после входа в подземелье Театра. Потому что по всем расчетам место расположения бывшей усадьбы Валетова было совсем близко.
– Смотри, там дыра есть, – она указала Артему на пролом. – Попробуем в нее пролезть? У нас же есть саперная лопатка. Если не получится, можно этот лаз расширить.
– И похоронить себя тут? – пробурчал парень.
Кажется, ему на самом деле было очень плохо. Даже при тусклом свете фонаря бросалось в глаза, каким серым стало его лицо. Да и Настя уже не просто дрожала. Ее почти колотило, как при лихорадке. Рваное дыхание еще немного и могло перейти в зубовный стук. Нужно было двигаться, иначе они тут просто замерзнут.
Окоченевшие пальцы хватались за куртку Артема. И она чувствовала его руки на своих плечах и талии. Невольно или вполне осознанно, но он прижимал ее к себе. Она ощущала, как лба касается его горячее дыхание. Сначала вот так прижаться к нему было порывом, импульсом. А теперь в его руках, несмотря на холод и угрозу в любую минуту оказаться погребенными под завалом, ей стало так хорошо! Как дома…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Ты, наверное, подумала, что Анька – моя дочка? – вдруг тихо спросил Артем.
– Какая Анька? – не поняла Настя.
Все ее мысли были заняты вариантами спасения из Валетовских подземелий, узниками которых они невольно оказались.
– Девочка. Ребенок, с которым я гулял.
– А… А кто она?
