Вот кто ещё не потерял веры в возможность восстановления рода. Даже под новым Планом и с новой родовой силой.
— Док, стоп! Погоди, — прервал я разглагольствования Вермайера по поводу будущего, которое он себе уже успел нарисовать, — опиши мне эту магичку. Почему ты решил, что она тоже Сухарева?
— Какую магичку? — удивился Вермайер, насильно выдернутый из своих грёз.
— Которая была в кабинете директора школы, когда с тебя брали обещание не лезть в дела Апраксиных.
Глядя в растерянные глаза Вермайера, в которых медленно проявлялось понимание задницы, в которой он оказался, я только тяжело вздохнул. Всё было ещё хуже, чем казалось на первый взгляд.
— Вот тварь! — выругался Вермайер, — это же надо! Как сопляка!
— Так нахрена нам Оренбург, док? — с улыбкой повторил я свой вопрос, — что там сейчас? Кто живёт, чем занимается?
Из прошлой жизни про Оренбург я помнил мало. Только то, что город немаленький, столица Оренбургской области, и что летом там жарко. Не сильно интересовался.
— Никто там сейчас не живёт, — пригорюнился Вермайер, — официально, город мёртв.
— Вообще, не понимаю тогда ничего…
— Места там хорошие. Ресурсов полно. Нефть, газ, золото. Много разведано, много вложено, — Вермайер говорил быстро, неразборчиво. Словно боялся, что я откажусь от этого предложения, — Богатое место. Удобное. Торговые маршруты ещё. Всех вокруг держали в кулаке! Те, кто моего брата убивал, совсем рядом живут…
Мда… Кто о чём, а Вермайер о мести за гибель рода!
— Но это же всё равно земли рода Морозовых? — уточнил я.
— Нет, когда род потерял возможность защиты этих земель, они отошли Сухаревым. И назад их получить можно либо силой, либо милостью императора.
— Ага, — кивнул я, понимая мысль дока, — и если мы заберём их силой, то помощи с восстановлением не дождёмся.
— В точку, Найдёнов, — чуть приободрился Вермайер.
— И нужно только не вмешиваться в интригу директора?
Док только кивнул, замерев и боясь говорить что-либо, чтобы не спугнуть надежду.
— Что именно ты пообещал директору, Август Пантелеевич? — обратился я к Вермайеру, раздумывая над решением, — дословно?
— Лично ни прямо, ни косвенно не вмешиваться в происходящее на ритуале выборов главы рода Апраксиных, — ответил Вермайер, — Если вмешаюсь, то покровительство императора с рода Морозовых снимается, он перестаёт быть моим сюзереном, род лишается поддержки и объявляется уничтоженным.
— За меня что-то обещал?
— За тебя нет, — мотнул головой Вермайер, — вас вообще так рано никто не ждёт. Не раньше чем через неделю. Просто на всякий случай, вроде как всякие чудеса бывают, директор посоветовал приложить максимум усилий, чтобы удержать тебя от города подальше.
Вот, значит, как. Возможность моего вмешательства в расчёт никто не принимает.
С одной стороны, неприятно. С другой, полностью развязывает мне руки.
Не то, чтобы я сильно хотел защитить Апраксиных. Наоборот, у них передо мной должок. Хотелось бы стрясти с них этот должок самостоятельно, но я был готов довольствоваться тем, что род накажут другие люди.
Жалко было только сестрёнок. И деда.
Махнуть на них рукой и наплевать я не мог. Редкие обрывочные воспоминания о моей жизни в родовом замке будили тёплые чувства только к ним. Не к главе рода, не к младшему брату, не к кому-либо ещё из всех родственников, которые, так или иначе, отметились в моей жизни тут.
Были и ещё несколько вещей, которые заставляли меня сейчас очень серьёзно думать, а не лететь вперёд сломя голову.
Лич был прав. Магия, наложенная на Вермайера — это нихрена не случайность. Точно просчитанное, дозированное магическое воздействие, чтобы получить требуемый заклинателю результат. Агрессивное воздействие. Атака на моего человека, совершённая осмысленно, неизвестным заклинателем.
Или заклинательницей.
Подозрительная магичка, очень плохо запомненная Вермайером, была претендентом номер один на роль той, кто эту атаку произвёл. Я не был уверен на все сто процентов, но всё указывало на неё.
Кто она такая? Раз она присутствовала при разговоре директора и Вермайера, значит, Сухарев ей доверяет и никаких секретов, особенно в теме, обсуждаемой с доком, от неё не хранит. Значит, она его союзник минимум в вопросе, связанном с Апраксиными. Обещания императора по поводу Оренбурга тоже прозвучали в её присутствии. Как и обещания Вермайера. Если сюда приплюсовать то, что она спокойно накинула на дока заклинание минимум четвёртого круга, чтобы склонить его к нужному им решению…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Магичка в любом раскладе играет на стороне нового директора школы. Очень и очень сильная магичка. Какова вероятность, что она тоже будет на том самом ритуале?
Как там Лич сказал?
«Враг сильный. Умелый. Достойный встать под твоё начало даже живым»
А я не поверил… Зря.
А вот нехрен на моих людей накидывать проклятья!
Мне очень хотелось посмотреть на неё. Одним глазком. Может быть, перекинуться парой слов. Может быть, понять причину её действий, её уверенности в собственной безнаказанности. И, главное, пояснить ей, что сделала она это зря. Не таиться, копя обиды и втихаря строить планы. А сразу и открыто расставить все точки над «ё».
И вот тут вперёд выходила вторая вещь, которая не давала мне покоя. Запах.
Запах гари, пепла и смерти.
Донельзя странное ощущение, когда сразу несколько чувств фиксируют одно и то же. Этот невозможный запах пробирался в ноздри, оседал под языком и на нёбе и проникал сквозь поры кожи. Удушливая гарь, горький пепел и заставляющая чесаться смерть сильно напоминали мне ощущения, которые я хватанул во время стыка Планов при Вторжении. Напоминали, но не были ими.
Были только похожи.
Где-то недалеко, находилось что-то или кто-то, распространяющее вокруг себя этот самый «запах».
Я был более чем уверен, что это «что-то» или «кто-то» не относилось ни к Апраксиным, против которых закрутили интригу Сухаревы, ни к Сухаревым, готовящимся подмять под себя Апраксиных.
Интуиция, затихшая в последние часы, при мысли о том, что можно было бы по «запаху» отыскать эту угрозу и глянуть на неё, чтобы понять, что именно бродит тут в окрестностях моего родного города, только пискнула что-то неразборчивое и в конвульсиях сдохла.
«Запах» пугал. Глубинные чувства, возникающие где-то на периферии сознания, там, где вотчина животных инстинктов, твердили мне замереть и не шевелиться. Зарыться в снег, и не отсвечивать, чтобы не быть обнаруженным. Животные инстинкты требовали держать Вермайера рядом с собой и приглядывать за всеми своими бойцами в оба, чтобы они, не дай бог, ничего не сотворили и не привлекли внимания этого «кого-то или чего-то».
Времени для принятия решения было мало. Решение было сложным.
Если то, что распространяет вокруг себя этот «запах», пройдёт мимо, я просто посмеюсь потом над своими страхами. Но если эта тварь заглянет в гости к Апраксиным, туда, где сейчас собраны вообще все обладающие способностью к магии жители моего родного города и учинив там безобразие, я себе этого никогда не прощу.
— Значит так, док, — я резким движением встал на ноги, — ты всё сделал так, как и обещал директору. Приложил максимум усилий, чтобы удержать меня вдали от города, даже чуть не умер, когда Катя с тебя снимала чужое проклятье. Но, сил тебе не хватило. Если будут спрашивать, говори честно — меня очень заинтересовал тот, кто наложил проклятье на моего человека. Оставить без ответа такую наглость я не могу. Потому, иду в город. Искать.
— Что ты задумал, Найдёнов? — Вермайер с недовольной миной поднялся вслед за мной, — и что делать мне?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тебе — ничего, — обрадовал я дока, — держи данное слово. Заодно посмотрим, насколько крепко слово императора и чему он предпочитает следовать, духу или букве договора. Ты не вмешиваешься ни во что. Только смотришь. Ты же обещал именно это?
Вермайер кивнул, разворачивая плащ и оттряхивая его от налипшего снега.
