— Кто это? — Башир толкнул локтем Абдулахаба, взглядом указав на зашагавшего за Земфирой старика Расула, примкнувшего к отряду с неделю назад.
— Расул Самад, он из здешних мест, — пояснил Абдулахаб и прижал к плечу автомат, беря старика на мушку.
— Пусть идет, — остановил Башир. — Сам пришел, сам ушел. И толку от него, как от сломанного посоха.
Навстречу Земфире и старику направились двое мужчин с карабинами в форме царандоя. Остановились, о чем-то поговорили и повели их в кишлак.
— Башир! — раздался все тот же зычный голос в усилителе. — Осталось десять минут, а ты не высылаешь парламентера. Мы знаем, сколько у тебя воинов, и не хотим, чтобы их кровь пролилась напрасно. Твои собратья-сардары уже перешли на сторону народной власти, советуем и тебе со своим отрядом последовать их примеру. Народ устал от войны, хочет мира, хлеба. И поля истосковались по вашим рабочим рукам…
— Кафиры! Гяуры! — зарычал Башир и дал длинную очередь из автомата. В ту же секунду со всех сторон застрочили пулеметы, заухали легкие пушки, гранатометы, и моджахеды, делая короткие перебежки от камня к камню, устремились в сторону кишлака. Цепочка сарбазов дрогнула, изогнулась и стала рваться, особенно на правом крыле, где оборону держали царандои.
— Туда, — указал на слабое место Башир. Абдулахаб еле успевал за ним.
Патрулировавшие вертолеты открыли стрельбу, но вскоре вынуждены были прекратить ее — моджахеды смешались с сарбазами и царандоями; ослабили огонь и десантники — в дыму и пыли легко было поразить своих. Воспользовавшись этим, остаток отряда Башира достиг кишлака и занял наиболее выгодные позиции — дувалы, мазанки, арыки.
— Из кишлака не уходить, жителей не выпускать, пока к нам на помощь не подойдут моджахеды Масуда, — отдал приказ Башир. Он шел вдоль дувала, не кланяясь пулям, которые свистели то тут, то там, взбивали фонтанчики пыли, рикошетили от камней. Остановился около открытой двери мазанки, но внутрь входить не торопился. — Сколько, думаешь, сможем продержаться здесь? — спросил у Абдулахаба.
Сардар спрашивал у сарбаза… Похоже, на помощь моджахедов Масуда он не очень рассчитывал. А может, придумал?..
— Когда должен подойти Масуд? — на вопрос вопросом ответил Абдулахаб.
Башир только сверкнул глазами. Посмотрел на крышу и, опершись ногой о камень, легко взобрался наверх. Абдулахаб последовал за ним. Распластавшись на плоской, чуть покатой поверхности, они подползли к противоположному краю, откуда хорошо просматривались окраины, и увидели, как десантники, сарбазы и царандои обтекают кишлак с востока, юга и с севера. Свободной оставалась лишь западная часть. Пока…
По тому, как решительно Башир спрыгнул с крыши, Абдулахаб понял, что он принял решение.
Почти в каждом кишлаке, где отряд действовал, у Башира были осведомители и верные люди, а готовясь к набегу, он брал обычно лошадей или ишаков для вывоза награбленного. На этот раз ни лошадей, ни ишаков в отряде не было, значит, Башир рассчитывал взять их в кишлаке.
Абдулахаб не ошибся. Башир вошел в мазанку и появился оттуда с длинным седобородым стариком. Пригибаясь при каждом выстреле и цоканье невдалеке пуль, тот повел их вдоль дувала к западной окраине. Остановились около полуразрушенной мазанки, за стенами которой увидели четырех лошадей. Башир, не говоря ни слова, прыгнул на спину одной. Старик едва успел подать ему повод, как он ударил лошадь в бока каблуками и, выбравшись наружу, помчался на запад, где невдалеке виднелись горы. Там можно укрыться в густых зарослях, подняться по малохоженым и мало кому известным тропам к перевалу… Если только не заметят их с вертолета.
Лошадь под Абдулахабом, несмотря на впалые бока и острую спину, на которой сидеть было мучительно неудобно, бежала довольно резво и потихоньку сокращала расстояние до Башира.
Они проскакали с полкилометра, когда услышали позади рокот двигателей, и впереди их на дороге взметнулись фонтанчики разрывов.
Вертолеты, промахнувшись с первого захода, пошли на второй. Абдулахаб видел, как начал петлять Башир, бросая лошадь с одной стороны дороги на другую, и тоже попытался сманеврировать, но его «рысак», и без того уже вздымавший боками как после длительной скачки, сбился с галопа на трусцу и заартачился, не обращая внимания на понукания и удары каблуками в бока.
Пулеметная дорожка легла совсем рядом, и вертолет пронесся над самой головой Абдулахаба, чуть ли не задев его колесами, и это взбодрило, а вернее, напугало лошадь — она рванулась вперед, туда, где конь Башира вдруг споткнулся и грохнулся в дорожную пыль.
Абдулахаб ожидал, что сардар сейчас вскочит и придется ему уступить лошадь, но тот не вставал. И когда Абдулахаб подскакал ближе и увидел распластанное тело, у него зашевелились волосы на голове: череп сардара был расколот надвое, одна половина с окровавленной чалмой лежала рядом, вторая была отброшена на добрых полметра. Лошадь хрипела и билась в предсмертных судорогах: снаряды раздробили ей круп.
Не отдавая себе отчета — так уж приучили его выполнять волю господина, — Абдулахаб спрыгнул с лошади и отстегнул пояс сардара. Он совсем забыл про вертолет, и только когда снаряды полоснули перед глазами, упал, прижался к земле. Первой мыслью было открыть ответный огонь из автомата, защищаться до последнего патрона, но он тут же отогнал ее: что может сделать пуля бронированному чудовищу с крупнокалиберным четырехствольным пулеметом? А если?.. И он, откинув руку, притворился убитым. Лошадь отбежала на обочину и стала щипать траву.
Вертолет сделал один круг, второй. Уж не хочет ли он сесть? Тогда придется принять последний бой…
Но вертолет вдруг круто развернулся и направился к кишлаку, где продолжали греметь выстрелы. И когда он завис над восточной окраиной, Абдулахаб пополз прочь от Башира, над которым уже зажужжали мухи, встал и пустился во всю мочь к горам.
Ему удалось уйти от преследования, и через неделю он разыскал жену Башира Гулям. Разыскал, но драгоценностей отдавать не стал: Гулям переметнулась к неверным, ушла жить к царандою. И Абдулахаб припрятал сокровища Башира до лучших времен, уверенный, что они скоро наступят. А казну, как и велел саиб, доставил самому Масуду.
Абдулахаб не рассчитывал на особое доверие в новом отряде и был немало удивлен, когда Масуд без особых расспросов и проверки оставил его при прежней должности. Еще больше удивился, узнав, что казна отряда содержится в том же самом банке в Файзабаде! Так он стал служить новому хозяину. Но если для отряда Башира жалованье и наградные за уничтоженных шурави, бронетранспортеры и вертолеты шли от Себгатуллы Моджаддеди из Пакистана, то моджахеды Масуда, помимо боевых задач, занимались добычей золота, на которое покупали оружие, и Абдулахаб почти не бывал в отряде, жалел, что согласился взять Земфиру с собой. Жене у Масуда жилось далеко не так вольготно, как у Башира. Вначале сардар относился к ней с недоверием, считал чуть ли не шпионкой шурави, а потом непонятно за какие заслуги приблизил, сделал хозяйкой своей палатки.
Такое положение еще больше расстроило Абдулахаба. Теперь он уходил на задания с грустными мыслями и тяжелым сердцем. Надо бежать, все настойчивее зрело решение. Забрать Земфиру и… в Арабские Эмираты или еще куда-нибудь: драгоценностей Башира, если умело ими распорядиться, хватит и им, и их детям… Можно прихватить и золотишко, намытое на Кокче. Только бы выбраться от шурави…
В этот день на допрос его вызвали уже вечером. Средних лет капитан, все тот же, который с первого дня задержания ведет с ним словесный поединок, был менее сух и официален.
— Так ничего и не хотите нам сказать? — спросил с непонятной веселинкой.
Переводчик перевел более жестко и неточно: «Так что, будем продолжать в молчанку играть или наконец вспомните, куда и зачем шли?»
Абдулахаб, как и прежде, сделал вид, что русский не понимает, ответил переводчику:
— Я все сказал, бирардар, что знал; да будет аллах тому свидетель.
— Какой я тебе брат? — возмутился переводчик. — И не боишься, что аллах покарает тебя за неправду?
Абдулахаб не боялся: во-первых, он не очень-то верил в аллаха; во-вторых, если аллах и есть, он не накажет мусульманина за обман шурави, а ниспошлет ему благополучие, ибо каждый неверный есть злейший враг ислама и заслуживает самой суровой кары.
Переводчик обратился к капитану:
— Бесполезно, Иван Андреевич. Эти фанатики, что им вбили муллы в голову, то и будут твердить.
«Значит, Мурмамад тоже ничего не сказал», — обрадовался Абдулахаб.
— Ну что ж, — поднялся из-за стола капитан. — Скажите ему, что передам их, в таком случае, органам национальной безопасности Афганистана. Там быстрее разберутся, кто они и что делали на западном берегу. Хотя вполне вероятно, что приходили за золотом, а когда их обнаружили, охранники ухлопали казначея, чтобы он не выдал место захоронения. Ничего, все равно найдем.
