— Как она об этом узнала? — спросил Михаил.
— Мария допоздна задержалась на могиле своей сестры. Начало уже смеркаться, когда она услышала позади себя за кустами разговор тех молодых людей, которые приставали ко мне. Они, якобы, договорились ограбить или даже убить меня. Мария не сумела притаиться, парни заметили девушку, подошли к ней и пригрозили убить и ее, если она предупредит меня. Но Мария не испугалась, прибежала ко мне и все рассказала. Теперь, как вы понимаете, опасность нависла и над ней, и надо мной. — Отец Вениамин сжал крепче пальцы рук, глянул на Максима Петровича рассеянно, видно, он вновь переживал все, что испытал в тот злополучный вечер, — Со всеми предосторожностями я тогда проводил Марию домой и, надо сказать откровенно, всю ночь после не спал, — добавил он.
— И еще были угрозы? спросил Михаил.
— Нет, не слыхал. Но я, как вы понимаете, стал осторожен.
— Давно у вас была Мария в последний раз? — вмешался в разговор Максим Петрович.
— Это было дней десять назад. И, пожалуй она теперь не придет, в этих посещениях отпала надобность, — Отец Вениамин помрачнел, сузил глаза. Максим Петрович и Михаил насторожились — Последний разговор у нас произошел несколько необычный, он, я бы сказал, не имел отношения к проповеди, касался моих сокровенных взглядов. Видите ли, дорогие товарищи, дело в чем… Я решил совсем отойти от церкви, порвать с ней. Причину я вам объяснять не буду, это очень длинная и сложная история, так сказать, эволюция моих взглядов на жизнь, на события, происходящие в нашем мире. Вот об этом я и сказал Марии, чем, надо признаться, привел ее в полное замешательство. Она, видно, перепугалась, ушла в слезах. Я не старался разъяснить ей причину моего отступничества, она бы все равно меня не поняла, сказал ей лишь, что религиозные люди, хотя и надеются на бога, по не отрекаются от благ жизни, сами устраивают свою жизнь на земле — и довольно упорно, не слишком уповая на потустороннее счастье. Поэтому, я полагаю, она больше ко мне не придет.
За последнее время многие священнослужители, разуверившись в нравственных устоях церкви и необходимости ее для советских граждан, порывали с церковью, поэтому Михаил и Максим Петрович восприняли сообщение отца Вениамина как должное. В газетах изредка появлялись статьи бывших служителей церкви, вызывая переполох среди верующих.
Отцу Вениамину это серьезное решение, видимо, далось не легко, как всякому человеку с недюжинной натурой, и сейчас он с тоской, со страдальческим выражением лица смотрел в окно.
— Вы извините нас, мы нечаянно затронули ваше больное место, — дружески заговорил Максим Петрович. — Но я уверен, что вы найдете лучшее применение вашим способностям.
— Каким? — живо обернулся отец Вениамин и внимательно, с глубоким интересом, даже изучающе, оглядел Максима Петровича.
— Вы начитаны, у вас широкий диапазон знаний, ваша логика неотразима.
— Откуда вы знаете?
— Я дважды слушал ваши проповеди.
— Вы?!
Максим Петрович засмеялся.
— Не беспокойтесь, после ваших проповедей верующим я не стал. Я просто люблю слушать умных людей.
Глаза отца Вениамина потеплели, и он чуть заметно, одними губами улыбнулся.
— Благодарю за комплимент. Чем еще могу быть полезен?
— У меня к вам еще один вопрос, — сказал Максим Петрович. Он помолчал, словно не решаясь задать этот вопрос. Потом прямо взглянул на отца Вениамина. — Скажите, не приходилось ли служителям церкви давать верующим перепечатывать или переписывать молитвы или другие религиозные тексты?
Отец Вениамин нахмурился, сжал кулаки. Михаил с удивлением взглянул на Максима Петровича: как мог майор решиться на такой откровенный разговор? Хотя хозяин не проявил ни малейшего беспокойства, Михаил был уверен, что он догадался, кто сидит в его комнате.
По-прежнему спокойно отец Вениамин сказал:- Я и мои бывшие коллеги, насколько мне известно, не нуждались в перепечатке или переписывании литературы. Видимо, вы имеете ввиду распространяемые кем-то корреспонденции, вольно трактующие библию. Приходилось видеть подобные письма, верующие показывали их мне, и, кстати сказать, задавали весьма каверзные вопросы. Вам небезынтересно знать мое мнение? Пожалуйста. Я расцениваю эти корреспонденции как подстрекательские, сочиненные врагами моей родины. Прошу не сомневаться в искренности моих слов, дороже родины нет для меня ничего на свете… — отец Вениамин вытер лицо и, будто от прикосновения платка, на его лбу резче обозначились поперечные морщины.
Он опять отвернулся к Окну, за которым шелестели листья сирени.
— Мы очень хорошо понимаем друг друга, — заговорил Максим Петрович, и голос его стал тверже и требовательней. — Поэтому я не буду объяснять причину моей следующей просьбы. Может быть, вы скажете, у кого видели эти корреспонденции?
Разглядывая ветки сирени, отец Вениамин минуту хранил молчание. Михаил боялся шевельнуться, теряясь в догадках, — о чем думает этот человек сейчас: о чести, предательстве, любви к родине? В этот момент отец Вениамин был поистине красив: в профиль лицо его было особенно энергичным, крутой выдающийся вперед подбородок подчеркивал его твердый характер, длинные каштановые волосы мягкими волнами спадали на плечи, и в устремленном в окно взгляде таилось упорство человека, решающего сложную задачу. Михаил откровенно любовался им, думая: «Да, такой человек может увлечь за собой людей. Но каким же образом он пошел по зыбкой тропинке религиозных воззрений? Что его могло прельстить? Монументальность фантазии? Пожалуй. Но он не мог долго жить, веруя в ничто, его деятельная натура требовала дел реальных, ему хотелось видеть плоды своего труда, окунуться в гущу земной, чувственно осязаемой жизни.
— Ну что ж, — словно выдохнул отец Вениамин, не шевелясь. — Коли пришло решение, есть необходимость делать крутой поворот, — и он назвал три фамилии: двух женщин и одного мужчину, описал их приметы, указал место работы, все так же продолжая смотреть в окно и не двигаясь.
Максим Петрович записал полученные сведения, спокойно положил блокнот в карман и сказал:
— Благодарю. Я уверен, что вы понимаете важность дела и что наш разговор должен остаться между нами.
— Ия уверен в том, что вы разберетесь в людях, — отец Вениамин повернулся и оглядел Максима Петровича и Михаила требовательными, суровыми глазами. — Заблудившиеся не могут нести наказание, им надо открыть истину, указать правильную дорогу. Источника злоумышления я не знаю, но определенно он не в нашем приходе. Я думаю, что у нас с вами одно желание: вскрыть гнойник, не потревожив здоровые ткани.
Максим Петрович поднялся и энергично потряс руку хозяина.
— Я не буду больше говорить вам комплиментов, думаю, теперь они не нужны. Скажу только: наши желания в данном случае полностью совпадают, и я приобрел сегодня весьма приятного знакомого.
А отойдя от дома отца Вениамина на полквартала, Максим Петрович улыбнулся и сказал Михаилу:
— Умный мужик. Интересно бы знать, какая сила завихрила его в сторону он нашего пути. А то, что он выбрался на правильную дорогу, меня не удивляет.
РАВНОДУШНЫЙ ПРИЕМ
Домой Михаил, как обычно, явился поздно и, войдя в комнату, чертыхнулся — Костя опять где-то пропадал.
Переодеваясь, он, уже не в первый раз, принялся размышлять о своей роли воспитателя, сугубой ответственности за судьбу человека. Если недавно Костя явился поздно и пьяный, то, чем дальше, тем больше он может развинтиться и будет пропадать сутками. Какие же принять меры? Не слишком ли он доверяет своему воспитаннику?
«Надо, наконец, во всем разобраться», — решил Михаил.
В это время открылась дверь, и в комнату вошел Владимир Тарасович.
— А я постучал и слушаю — тихо. Думаю, никого нет, а квартира открытая. Ну, и вошел, — сказал он, остановившись у порога. — Доброй ночи!
Михаил был настолько поражен неожиданным приходом Додонова в поздний час, что даже не сразу ответил на приветствие. Владимир Тарасович стоял у двери и, прищурив глаз, рассматривал хозяина квартиры, терпеливо ожидая приглашения.
— Здравствуйте! Проходите, садитесь, — спохватился наконец, Михаил и поспешно набросил на себя пижаму.
— Я не надолго: мне надо спать и вам отдыхать, — сказал Владимир Тарасович, прошел и сел за стол, положив парусиновую кепку на колени. — Одним словом, Костя сейчас находится у нас, и до утра я его не могу отпустить, — сразу сообщил он.
— Вы бы позвонили по телефону, чем ехать такую даль, — сказал Михаил.
— Так-то оно так, но по телефону нельзя было все объяснить. — И Владимир Тарасович коротко рассказал о нападении на Костю.
— Я должен сейчас же с ним поговорить, — заторопился Михаил и начал было одеваться, но Владимир Тарасович остановил его:
