У Режущего Бивня помимо зубов разбито бедро и плечо. Но кости целы. Жена вместе со знахаркой Болотной Выдрой наложили ему повязки из размягчённой коры с нужными листьями, покуда он путешествовал во тьме, быстро всё заживёт. Если б мог бы он сейчас уединиться со своей Чёрной Ивой, зажило бы ещё быстрее, это уж точно. Но он вынужден здоровой рукой разрубать тушу. Рубить левой не так привычно, но хороший охотник всё может, а он ведь хороший охотник, он сегодня это ещё раз всем доказал, и жена, несомненно, сейчас им гордится.
Будто поймав его мысли, жена бросает и в его сторону тайный улыбчивый взгляд, глаза их встречаются – и они уже оба смеются. Как дети.
Детей у них пока нет. Чёрная Ива совсем молодая. Но скоро будут и дети, Режущий Бивень не сомневается. Уж он постарается. Не всё же ей мясо полосовать.
Подруга Чёрной Ивы кличет их к большому костру. Лучшие куски поджарены, печень и сердце для духов готовы, можно начинать пир.
****
Шаман Еохор, идя по кругу, размашисто бьёт в бубен. Так стучит сердце. Но не одно, маленькое, а большое. В котором все сердца сразу. Бум-бум-бум…
Сверху на голове шамана закреплена уродливая Маска мамонта в виде человечьей головы с круглыми ушами и маленькими бивнями во рту. Уродливой она кажется для людей, да и то только для не понимающих, для женщин в первую очередь. Темя маски увенчано чёрным диском Луны, на котором сидит дух Кумира. Одет шаман в ритуальный передник из рыбьей кожи с изображениями духов-помощников, передник подпоясан широким поясом Силы. На голой груди Еохора вытатуированы змеи и морда Медведя. Поверх татуировки, поперёк, сегодня проведены красные и чёрные полосы специально для душ мамонтов, чтобы ввести в заблуждение. На шее на крепкой нитке болтается зелёное нефритовое Кольцо Всех Миров. В таком наряде шамана трудно узнать. На него опасно пристально смотреть. Духи входят в него.
На нижних ветвях молодой кудрявой берёзки развешены деревянные фигурки зазываемых духов, идолы. Их имена на древнем тайном языке известны немногим. Только тем, кому полагается знать. Для остальных же достаточно таинственных слов и того, что и так видно. Внизу под деревом полыхает священный огонь, на котором поджариваются дары обитателям неба и грозным стихиям земли. Огонь изрядно приправлен чистым сушёным шалфеем, дым благовонный, духам понравится.
Охотники становятся в круг и берутся за руки. Женщины и дети позади круга, они подносят цветы и свежие зелёные ветки, чтобы в последний раз накормить души мамонтов.
Режущий Бивень не может стать в круг. Он пролил свою кровь, провинился. Он и ещё трое охотников. Эти четверо становятся на колени внутри круга, по правую руку от шамана.
Шаман берёт в руки трещотку. Всё племя замерло, и только трещотка тревожно трещит, и ей вторит зычный глас Еохора. Он взывает к солнечному восходу, к дающему силу полудню, к проницательному закату, к очищающей ночной стороне, к небу, к земле, к срединному миру. Всех духов зовёт он в свидетели. И великого духа Мамонта тоже.
И духи нисходят. Входят в колышущиеся фигурки. Шаман кормит фигурки свежей кровью, а потом просит прощения у духа Мамонта.
Покормив духов, Еохор берёт в рот варган. Деревянный варган по размеру не больше свистульки, трудно даже и разглядеть, да и не полагается особо глядеть. Полагается слушать. Будто сами духи запели. Духи скал и камней, подземные духи. Звуки кажутся потусторонними, невозможными, чужими. Будто наструганными из камней. Души мамонтов их услышат, испугаются, остерегутся. Поймут, что духи так рассудили, что люди тут не при чём, незачем держать зло на людей. Незачем.
Смолк варган. Шаман Еохор отступил в сторону. Охотники долго стояли вкруг. Теперь начинают свой танец, все вместе. Не расцепляя рук, все вместе делают шаг назад, громко притопывают левой ногой – и теперь шаг вперёд, взмах руками. И снова назад. Обратно вперёд – и новый взмах. Женщины бросают поверх голов охотников цветки и зелёные ветки внутрь круга. А охотники дружно запели песню:
Могучий гигант с бурой шерстью!
Нет никого сильнее тебя,
Нет никого мудрее тебя,
Нет никого прекрасней тебя
Из тех, чьи следы остаются в степи.
И что тебе жалкий нелепый охотник,
Который вышел с копьём в своей хилой руке.
Рука его жаждала бросить большое копьё
И облегчиться…
Режущий Бивень взывает к Великому Духу. Он отнял плоть бурого мамонта, но ведь так будет и с ним, ведь он, когда придёт время, отдаст свою плоть и уйдёт в другой мир, туда, куда спроваживают сейчас охотники тени мамонтов. Это не просто. Тени большие, громадные, приникли к земле, присосались – и всё же с каждым дружным взмахом охотничьих рук поднимаются в воздух, парят. Женщины швыряют для них их любимые угощения, сосновые ветки, цветы, охапки листьев – пусть не держат зла тени мамонтов, пусть не мечутся над землёй, пусть поймут, что Великий дух так рассудил, что сегодня выпало жить здесь охотникам; им – уходить и рассеиваться. Чтобы когда-то вернуться обратно.
Радостны люди. Но один человек всё же в трауре. В притворном трауре. Чёрный Мамонт стоит поодаль, не участвует в танце, ему не полагается. Высокий, черноволосый, виден издалека, даже с колен. Чёрный Мамонт глядит в сторону женщин, не на охотников. Режущему Бивню это кажется несколько странным, ведь всё же траур притворный, ведь всё же душою Чёрный Мамонт наверняка с охотниками, а вот глядит не туда. Режущий Бивень знает, куда глядит Чёрный Мамонт, догадывается – и теперь ни о чём уже думать не может, только об этом.
Шаман снова бьёт в бубен, громко-громко бьёт в бубен – и вдруг прочной глыбой падает тишина. Остатками жертвенной крови шаман заливает священный огонь, пламя гаснет, шипит, обращается в густой дым, возносящийся в царствие духов. Застывший круг распадается. Охотники обнимают друг друга. А женщины мягкими ветками игриво стегают четвёрку проливших свою кровь. Режущий Бивень очнулся от своих дум, закрыл глаза и мысленно просит прощения, ощущая удары пахучих веток по голове и плечам. Правда, ему не совсем понятно, в чём же его вина? Это тоже притворство, как у Чёрного Мамонта, с показным смирением он терпит все игривые удары. Так нужно, так заведено, конечно, никто не посмеет роптать, никто не поймёт такого ропота. Смирение, только смирение. Режущий Бивень изображает смирение или и вправду смирился. Наверное, вправду. Женщины выбивают остатки вины, вытрясают дух зла. И когда стеганья прекращаются, Режущий Бивень может подняться с колен. Теперь он такой, как и все, теперь он очистился и обнимается с остальными охотниками; потом к ним подбегают женщины, дети – и все стремятся дотронуться до счастливых победителей. И вот, наконец, начинается пир.
